Ю. Лебедев. - История русской литературы XIX века. В трех частях. Часть 1 1800-1830-е годы

• Название: История русской литературы XIX века. В трех частях. Часть 1 1800-1830-е годы
• Автор: Ю. Лебедев.
• Жанр: Языкознание
• Год: 2007
• ISBN: 5-09-012211-3(1), ISBN 5-09-015045-1(общ.)

Рекомендовано УМО по специальностям педагогического образования в качестве учебника для студентов высших учебных заведений, обучающихся по специальности 032900 (050301) – «русский язык и литература». В учебнике даются современные подходы в освещении основных этапов историко-литературного процесса.

В соответствии с новыми данными филологической науки пересматривается традиционная периодизация историко-литературного развития, расширяется и уточняется представление о ренессансной природе русского реализма.

---

В 1827-1832 годах Катенин вновь живет в деревне, работает над исторической комедией «Вражда и любовь», пишет оригинальную балладу «Старая быль», скрыто полемическую по отношению к общественной позиции Пушкина конца 1820-х («Стансы»), продолжает цикл литературно-критических статей «Размышления и разборы», публикуя их в «Литературной газете» Дельвига. Пушкин высоко оценивает дарование Катенина-критика. В «Размышлениях и разборах» дается энциклопедический очерк истории европейских литератур от античности до XVIII века. Катенин выступает здесь уже как решительный противник романтизма вообще и разделения поэзии на классическую и романтическую в частности. В ряде его суждений предчувствуется мысль о новом художественном методе, снимающем крайности классицизма и романтизма. Катенин – сторонник рационального отношения писателя к своему произведению. Поэзия для него не свободное вдохновение, а ремесленный труд, основанный на знании творцом незыблемых законов художественности, «вечных правил»: «Правило есть краткое изложение истины, рассудком замеченной и опытом подтвержденной».

В 1833 году Катенин возвращается в Петербург, вместе с Пушкиным и Загоскиным избирается членом Российской академии по Отделению русского языка и словесности. Работает над переводом «Ада» Данте, исторических хроник Шекспира, «Одиссеи» Гомера. Пишет оригинальную богатырскую поэму-сказку «Княжна Милуша» (СПб., 1834), а также лучшее свое произведение из народной жизни – «русскую быль» «Инвалид Горев» («Библиотека для чтения». – 1836. – Т. 17), предвосхищающую народные поэмы Н. А. Некрасова.

В сентябре 1833 года по материальным причинам он вновь поступает на службу в Эриванский карабинерный полк Отдельного кавказского корпуса, участвует в военных экспедициях, в 1836 году назначается комендантом крепости Кизляр, но в 1838-м вступает в конфликт с начальством, выходит в отставку в чине генерал-майора и окончательно поселяется в Шаёве.

Здесь он ведет жизнь одинокого отшельника-чудака. Младшим современникам его творчество и взгляды представляются анахронизмом (см. Катенин-Коптин в романе Писемского «Люди сороковых годов»). Даже Пушкин, высоко ценивший Катенина, писал о нем П. А. Вяземскому в 1820 году: «Он опоздал родиться – и своим характером, и образом мыслей весь принадлежит 18 столетию».

9 мая 1853 года экипаж, в котором ехал Катенин, разбили лошади, и спустя две недели он умер, отказавшись от исповеди и причастия. Похоронили его в селе Бореево Чухломского уезда, а в 1955 году прах поэта перенесли в Чухлому. На могильной плите, по завещанию Катенина, сделана сочиненная им надпись греческим гекзаметром: «Павел, сын Александров, из роду Катениных. Честно / Отжил свой век, служил Отечеству верой и правдой, / В Кульме бился на смерть, но судьба его пощадила; / Зла не творил никому и мене добра, чем хотелось».

Глинка Федор Николаевич (1786-1880)

Другим декабристом раннего периода был Федор Николаевич Глинка. В «Союзе благоденствия» он стал вдохновителем и организатором литературной политики. Подобно Катенину, он по своим литературным пристрастиям тяготел к «Беседе…» и ориентировался на поэзию высокого государственного и патриотического содержания. Одновременно с Катениным он пытался создать на европейском, а не на античном материале трагедию высокого гражданского содержания – «Вельзен, или Освобожденная Голландия». В основе ее – мысль о незаконных царях, «скрепивших смертию кровавое правленье», и царях законных, освободивших Отечество от рабских оков. Местный колорит в трагедии отсутствует: действие происходит в некоей стране, борющейся с тираном:

Страна, лишенная законов и свободы,
Не царство – но тюрьма: в ней пленники народы…

В «Союзе благоденствия» Глинка – сторонник народного просвещения. Крутые меры ему претили и оставались в какой-то туманной дали. Главной задачей современности он считал воспитание честного гражданина, достойного сына Отечества и борьбу с неправосудием, казнокрадством, жестокостью помещиков. Возглавляя «Вольное общество любителей российской словесности», Глинка пытался дать образцы поэзии, отвечающие требованиям «Зеленой книги». Особый интерес он питал к поэзии духовной, пропагандирующей нравственные идеалы и понятия, доступные и понятные русскому православному народу. В 1826 году он издал два итоговых сборника своей поэзии – «Опыты священной поэзии» и «Опыты аллегорий, или иносказательных описаний, в стихах и в прозе». В первой книге Глинка развивает традицию псалмической поэзии, включая в нее элементы элегического стиля. Поэтому в его псалмах нет запутанного синтаксиса, слог их, несмотря на обилие славянизмов, ясен и прост. Подкупает в псалмах особое, доверительно-дружеское общение автора с Богом (см.: Я. Л. Левкович).

И. А. Крылов иронизировал: «Глинка с Богом запанибрата, он Бога в кумовья к себе позовет». Вот, например, строфы из псалма 77, названного Глинкой «Горе и благодать»:

Господь как будто почивал,
А на земле грехи кипели,
Оковы и мечи звенели
И сильный слабого терзал.
Не стало дел, ни прав священных,
Молчал обиженный Закон;
И востекал от притесненных
Глухой, протяжный, тяжкий стон.
Как дым, прошло сиянье славы,
Сокрылась кроткая любовь;
И человеков род лукавый
Был вид повапленных гробов!
Простились люди с тишиною,
Везде мятеж и грустный мрак,
И глад с кровавою войною
На трупах пировал свой брак;
Стихии грозно свирепели,
И мир чего-то ожидал…
Господь как будто почивал,
А на земле грехи кипели!

В стихотворении «Воззвание», обращаясь к Богу, Глинка говорит:

Куда ты, Господи? Постой!
Внемли! Уж силы ослабели.
Как мать к младенчьей колыбели,
Склони ко мне Свой лик святой.

В поэзии Глинки постоянно вступают в диалог две тенденции – вольнолюбивая и религиозная, но первая нисколько не противоречит второй: Глинка был глубоко верующим человеком. В послании к нему от 1822 года Пушкин сказал: «Но голос твой мне был отрадой, великодушный гражданин». К политическим планам «Северного общества» поэт сохранял скептическое отношение: «Господа, я человек сему делу чуждый и благодарю вас за доверенность вашу: мой совет и мнение может быть только, что на любви единой зиждется благо общее, а не на брани». «Полно рыцарствовать! Живите смирнее!» 12 или 13 декабря Глинка пришел к Рылееву с последним советом: «Смотрите вы, не делайте никаких насилий». Он фактически уже не являлся членом «Северного общества» и не принимал участия в восстании. Но за дружбу с Рылеевым и за принадлежность к «Союзу благоденствия» его заключили в Петропавловскую крепость, а затем сослали в Олонецкую губернию. В одиночной камере Глинка написал стихи «Узник» («Не слышно шума городского…»), которые стали народной песней. Вошел в песенный репертуар народа и «Сон Русского на чужбине»:

Уснул – и вижу я долины
В наряде праздничном весны,
И деревенские картины,
Заветной русской стороны!…
И мчится тройка удалая
В Казань дорогой столбовой,
И колокольчик – дар Валдая -
Гудит, качаясь под дугой…

Рылеев Кондратий Федорович (1795-1826)

Наиболее последовательно радикальные настроения декабристов выразила поэзия Кондратия Федоровича Рылеева. Он начал свой творческий путь в русле карамзинского направления. Но вскоре, как многие из его собратьев, офицеров-декабристов, он не смог уже терпеть деспотические аракчеевские порядки, водворившиеся в армии по окончании Отечественной войны. «Для нынешней службы нужны подлецы, – писал он матери, – а я, к счастью, не могу им быть». Молодой офицер уходит в отставку, переезжает в Петербург, сближается со столичными литераторами. Осенью 1820 года в журнале «Невский зритель» он публикует сатиру «К временщику»:

Надменный временщик, и подлый и коварный
Монарха хитрый льстец и друг неблагодарный,
Неистовый тиран родной страны своей,
Взнесенный в важный сан пронырствами злодей!
Ты на меня взирать с презрением желаешь
И в грозном взоре мне свой ярый гнев являешь!
Твоим вниманием не дорожу, подлец;
Из уст твоих хула – достойных хвал венец!

«Нельзя представить изумления, ужаса, даже, можно сказать, оцепенения, какими поражены были жители столицы при сих неслыханных звуках правды и укоризны, при сей борьбе младенца с великаном [Аракчеевым]», – вспоминал друг Рылеева Николай Бестужев. Надменному временщику ничего не оставалось, как сделать вид, что эти дерзкие стихи направлены не по его адресу, хотя весь образованный Петербург знал это.