Александр Зиновьев - Желтый дом. Том 2

• Название: Желтый дом. Том 2
• Автор: Александр Зиновьев
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Современная проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-227-00714-4

В своей «романтической повести» Александр Зиновьев дает сатирическое описание деятельности гуманитарных институтов Академии наук как самых идеологизированных учреждений советского общества брежневских времен.

---

Матренадура

Возьмем, к примеру, мою хозяйку, вернее — хозяйку сарая, в котором нас поселили. Впрочем, владея сараем, в котором мы живем, она владеет и нашими душами и телами. Так что выражение «моя хозяйка» можно считать вполне научным. После нашей обычной (довольно утомительной) работы в поле она заставляет нас пилить дрова, чистить хлев, копаться на ее приусадебном участке (в огороде), таскать за пять километров ворованное сено для ее кормилицы-Буренки. Делает она это с каким-то подленьким смешком, выражающим фантастическую смесь холуйской просьбы, циничного требования, хамской душевности и прочих качеств нашего светоносного «простого народа». Только завалимся мы на солому, прикрытую рваной дерюгой, и начнем свои интеллигентские разговорчики, как она возникает в воротах (не в дверях, а именно в воротах): ну-ка, дохлые интеллигентики, хватит задницы отлеживать, надо мышицы (она имеет в виду мускулы) накачивать, вот пила, вон... Мы сначала шлем ее подальше (на), она не обижается, хихикает, даже вроде бы кокетничает невообразимой формы задом, но твердо стоит на своем. И кто-нибудь из нас в конце концов нехотя встает и идет пилить дрова, копать огород, носить воду.

Зовут нашу хозяйку Матреной-Дурой, или, короче, Матренадурой. Матрена — это ее собственное имя, а дура — это роль, которую она играет в обществе. Играет вполне успешно. Она так много лет играла ее, что на самом деле стала непроходимой дурой и вместе с тем ужасающе хитрой и ноюще-добро-злобной тварью. Потому ее и зовут все Дурой. А поскольку все прочие жители деревни считают себя дураками, к ее родовому имени Дура прибавляют ее видовое отличие Матрена. Но и это еще не все. Матрен в округе — пруд пруди. И все они, естественно, дуры. Поэтому, когда возникает путаница, жители говорят про нашу Матрену, что это — та самая, наблюдая которую Великий Писатель возымел надежду, что именно она спасет нашу Матушку-Россию. От кого спасет? Для чего спасет? Какую Россию? Живо воображаю себе такую сценку. Матрена крутится у печки. Писатель с восторгом смотрит на нее и умоляет ее спасти Россию. Пошел ты на со своей Россией, говорит она в ответ. У меня тут из-за твоей болтовни молоко убежало.

Не берусь судить насчет будущего, но пока эта Матрена со слезами восторга и умиления реагировала на изгнание Великого Писателя из России и рассказывала о нем представителям Органов Госбезопасности такое, чего не мог бы вообразить он сам. В частности, она сообщила, что Писатель вел себя неправильно, когда ходил на двор (на ее, Матренин, двор!), и никогда не признавался в этом. Отмечаю в этой связи первое качество «простого народа»: готовность оказать услугу всякому, кто у него ее попросит. Если, конечно, просящий есть превосходящая его сила. Если же Матренадура почувствует хоть какое-то превосходство над собеседником, она преображается мгновенно. И тогда весь ее вид и каждое ее слово выражают величайшее, космическое презрение небесного существа к ничтожной земной твари. Мы это не раз испытывали на своей шкуре, когда кидали навоз не в то место, какое она указывала, или слишком кривили пилу во время пилки ее дров.

Матренадура воплощает в себе все лучшие черты советского народа, и прежде всего — его верность идеалам и несокрушимую принципиальность. А последняя для нее выражалась в четкой марксистской формулировке: кому давала, тому и подпевала. Когда она спит с Комиссаром, она целиком и полностью поддерживает генеральную линию Партии, осуждает диссидентов, евреев и китайцев, поддерживает коммунистов Чили и Эфиопии и верит в то, что у нас самый высокий жизненный уровень на Земле. Когда она спит с кем-нибудь из нашей молодежи, она сама становится оголтелым диссидентом, поносит высшее руководство, хвалит американского президента и Израиль, осуждает арабов, негров и китайцев (китайцев она осуждает при всех обстоятельствах). Оставшиеся ночи она отдыхает, то есть храпит на всю деревню, проявляя полное равнодушие ко всему на свете, кроме своего крошечного хозяйства. За последнее она готова пожертвовать всем на свете — марксизмом, Партией и Правительством, диссидентами, американским президентом, неграми, евреями, арабами и китайцами. Упомянутыми народами она готова пожертвовать и без своего хозяйства, просто так, по доброте душевной и из чувства справедливости.

И не такая уж она, между прочим, дура. Помимо коровы, поросенка, клопов, тараканов и прочей живности, она имеет телевизор, мотоцикл и транзисторный приемник. Приемник и мотоцикл остались от сына, которого призвали в армию и, кажется, направили в какое-то спецучилище. Мотоциклом она, естественно, не пользуется. Он стоит в нашем сарае. Но она нам запрещает его трогать. Ценная вещь! А мы ее мигом поломаем! Зато приемник она гоняет вовсю. Слушает все враждебные «голоса», — здесь их все слушают, поскольку здесь легко ловить (и совсем не глушат). И интересно, конечно. Вот, мол, сволочи, про нашу жизнь правду-матку режут! Ведь все истинная правда! Откуда только они узнают все это?! Диссиденты, конечно, сообщают через ЦРУ! В свое время наша Матрена окончила девять классов и даже пыталась поступить в кожевенный техникум, но считает себя малограмотной. Мы что, любит она говорить, мы малограмотные. Десятилетка? Смех один. Это же не Москва! Одно название, что десятилетка. Это в Москве всяких там абасракцианисов и прочих сианисов учат. А у нас — земля, навоз. Насчет навоза вы преувеличиваете возражаем мы. Ну, удобрения, не сдается она. Какая разница? Все одно вонь. Одна только вонь кругом, и больше ничего. В этом году, возражаем мы, вроде бы неплохой урожай. А толку что! — громит она наши аргументы. Все одно пропадет. Сгниет. Разворуют. Арабы и негры сожрут, чтобы они там подохли все, черножопые!

Чтобы закончить этот предварительный портрет нашей Матренадуры, добавлю еще один штрих: она довольно часто ходит в джинсах и в майке, на которой по-английски написано «Сердце Америки». Правда, джинсы куплены в местном сельмаге за шесть рублей, а майка фальшивая — изготовлена грузинскими жуликами. Хотя Матренадура никогда не выезжала не то что за пределы страны, но даже за пределы области, она уверенно судит обо всем, что происходит и (главным образом) не происходит за границей. Эти ее суждения — предмет особого разговора.

Внутреннее звучание

Повторяю и подчеркиваю: я наш, советский образ жизни предпочитаю всякому иному. Почему? Да хотя бы потому, что не знаю никакого другого. И всех иностранцев призываю следовать нашему примеру. Почему? Хотя бы для того, чтобы нам обидно не было. И уж во всяком случае, для того, чтобы мы потом могли сказать им с чувством удовлетворения: ну что, идиоты несчастные, поняли теперь, что такое настоящий коммунизм?! Так вам и надо! Мы вас предупреждали, вы не верили, теперь на своей шкуре испытаете, что означают светлые идеалы лучших борцов за счастье и свободу человечества!!! Честное слово, ради такой минуты душевного ликования стоит жить! Представляете, какой самодовольный хохот подымется в нашей стране развитого социализма, когда Запад попадется в коммунистическую ловушку?! Будет всенародный праздник. Люди будут ходить просветленные и поздравлять друг друга с тем, что теперь все трудящиеся в мире будут жить так же по-свински, как мы живем уже седьмой десяток лет.

Не все, конечно, будут жить по-свински. Многие будут жить хорошо, а кое-кто даже отлично. Особенно — те народы, которые любят петь и плясать и не любят работать. Из них так и будут ансамбли песни и пляски формировать. А руководители их, которые без слуха, без голоса и без гибкости в суставах, будут жить даже совсем неплохо. И начальство, конечно. Ах, сколько будет на свете начальства!! В одних США по самым скромным подсчетам будет два миллиона секретарей партийных организаций (коммунистических, разумеется) и пять миллионов партийных активистов (членов разных бюро, комиссий, конференций, делегаций). Толстых бифштексов из свежего мяса не будет — это останется лишь для избранных высших лиц общества. Зато сине-фиолетового пюре из тухлой картошки будет вволю. Безработицы не будет, это точно. Всех припишут к каким-то учреждениям, всех трудиться заставят. А уклоняющихся посадят как тунеядцев. Неуклоняющихся тоже посадят. А всех недовольных — в Сибирь. Наконец-то освоим ее неисчерпаемые природные богатства. И справедливость будет восстановлена: не одному же нашему брату подыхать в тайге и за Полярным кругом, пусть представители других свободолюбивых народов тоже испробуют!

Люди и судьбы

В учреждении, где работает Соседка, умер уважаемый старый сотрудник, отравившись грибами собственного приготовления. Устроили грандиозные похороны, на которых пили водку и закусывали теми же грибочками — «отличный закусон!». Отравилось еще двадцать человек. После этого грибы решили выкинуть. И поручили это сделать Соседке. Но она пожалела их, очень уж хорошие грибочки. Покойный сам с любовью собирал их и солил. И она принесла их домой, целое ведро. И кормится ими второй месяц. И меня угощает иногда. Я узнал об истории этих грибов лишь после того, как два или три раза поел их. Вот что значит СУДЬБА. Не знаю, что нужно делать в таких случаях — смеяться или плакать. Был у нас в институте сотрудник по имени Субботич. Типичный прохвост и дурак. Но с некоторой склонностью к оригинальности и к обозначению своей персональной исключительности. И из-за этого с ним постоянно происходили всякого рода неприятные истории. Например, у него была привычка: о чем бы ни шла речь, он сначала говорил «я протестую», а уж потом порол обычную чепуху, ничего общего не имеющую с протестом. Остряки из стенгазеты обыграли это и изобразили его инициатором новой формы диссидентского движения - движения «в знак протеста». Особенность этого движения — отсутствие каких бы то ни было причин и поводов для протеста. Это — высшая форма протеста, протест как таковой, протест в себе и для себя, самодовлеющий протест. Сотрудники института посмеялись. Но для самого Субботича дело кончилось плачевно. Его долго таскали по всяким ответственным инстанциям. Он буквально на глазах погибал от кровавого поноса. Наконец, институтская сплетница Вирусик пустила слух, что Субботич подписал какое-то воззвание в знак протеста. Слух подтвердился. Хотя это воззвание оказалось направленным против диссидентов, за Субботичем прочно закрепилась юмористическая кличка Диссидент. И путь в академики для него оказался отрезанным.