Марина Полетика - Верю – не верю

• Название: Верю – не верю
• Автор: Марина Полетика
• Жанр: Современные любовные романы

Вера встречает мужчину своей мечты – Вадима. Он скромен, обаятелен, умеет ухаживать, словом, кажется идеальным молодым человеком. Но однажды героиня лишается дорогой броши, подаренной матерью. Все указывает на то, что в краже виноват Вадим. Сердцем Вера чувствует, что любимый не мог ее так подло предать, но разум говорит другое. И теперь у девушки есть только один шанс узнать ужасную правду.

---

Милица Андреевна энергично потерла руки и принялась собираться. До вечера далеко, но, во-первых, она должна выглядеть на все сто, а во-вторых, можно приехать и раньше назначенного срока, погулять по центру города, она давно там не была. Милица Андреевна выглянула за окно – столбик термометра уверенно полз вверх, окно-то выходило на солнечную сторону. Нога волшебным образом перестала болеть. И настроение вдруг поднялось с нуля до положительно отличного!

– Слушай, Серый, а у меня сегодня на работе такое было!

– М-м?

– Это тебе «м-м», засоня противный, а я чуть со стыда не умерла, правда!

– Очень рад, что ты осталась жива. Что бы я без тебя делал? А с пережитками надо бороться. В наше время от стыда никто не умирает. Это старомодно. Давай прямо сейчас и начнем бороться с пережитками.

– Нет, убери, убери руки… да что же это такое?! Ну послушай, я расскажу! Между прочим, это по теме.

– Раз по теме, тогда давай. Я угадаю… Ты звонила в «секс по телефону»?

– У тебя одно на уме! Ко мне старушка одна иногда приходит. Вернее, не старушка, а пожилая дама, такая вежливая, спинка прямая, на шее всегда платочек повязан. Она бывшая учительница литературы, а муж у нее – доктор каких-то наук, я забыла. Да я тебе про нее рассказывала, помнишь?

– Конечно, я все всегда помню…

– Врешь ведь! Да не засыпай ты, бессовестный! Что за манера? Слушай! Они оба с мужем читать очень любят, а книги сейчас не разбежишься покупать, особенно с пенсии. Да и книг море, не разобраться. Вот она ко мне уже несколько лет в магазин приходит, спрашивает, что почитать, я рассказываю, и тогда она покупает. И вот она на той неделе приходит. А у меня времени не было хоть что-нибудь прочитать. И все из-за тебя, между прочим!

– Да, вот такой я у тебя молодец!

– Тьфу на тебя! И я ей говорю: возьмите «Васильковый крест» – автор известный, правда, раньше она дамские романы писала, а тут серьезная книга, и сразу получила Букера. Это тебе не просто так! Значит, наверняка интересная. А сама-то я не читала!

– Кошмар-р! Катастр-рофа!

– Тебе смешно. А сегодня она приходит – губы поджаты, вся кипит от возмущения. Говорит, как вы могли, Маша?! Чем я заслужила подобное отношение? Если вам надоело со мной заниматься, вы бы мне так и сказали, но зачем издеваться? Я стою, ничего не понимаю, глазами хлопаю. А она мне книжку ту сует, которую я ей порекомендовала в прошлый раз. Отдала, повернулась и ушла. Я беру, читаю. Там с первой строки такой примерно диалог: «В афедрон не давала ли? – Давала, батюшка, давала».

– Куда-куда давала? Так, это становится интересным. Это про что они?

– Именно про то, о чем ты подумал. Священник девушку на исповеди спрашивает, давала ли она в афедрон. А она не понимает, что афедрон – это… это…

– Ну что, что?! Давай смелее! Иначе я не догадаюсь!

– Это про… ну… анальный секс. Такая гадость!

– Батюшки, покраснела! Нет, Марья, я тебя просто обожаю! Ну дай, дай поцелую… И что там дальше с афедроном, то есть с исповедью?

– Вот на этом и строится весь диалог: он имеет в виду секс в извращенной форме, а бедная девушка его не понимает и объясняет, что давала в дорогу пироги мужу, свекру и брату. То есть всем давала. Поп в ужасе. Представляешь, такая гадость! Автор считает, что смешно. А это просто порнография! И за это Букера?! Лучшая книга в России?! Ну что ты хохочешь? Я тебе больше ничего не стану рассказывать!

– Ой, я не могу! Погоди… Аж до слез! Сто лет так не смеялся! Значит, ты этой бабульке за ее же деньги подсунула порнуху?

– Да ведь я же не знала! Говорю тебе, сама не читала, только успела в Интернете список финалистов Букера посмотреть. Мне и в голову не приходило… Так неудобно!

– Неудобно спать на потолке. И еще штаны очень неудобно через голову надевать. Были бы на мне сейчас штаны, я бы тебе показал…

– Да ну тебя! Отстань!

– Нет уж, нет уж! Давай разберемся. Я все равно не отстану. По-твоему, анальный секс, как ты выразилась, гадость, да?

– Не буду я про это разговаривать. У тебя ни стыда, ни совести нет!

– Все тебе досталось. Итак, во-первых, это не гадость и никакое не извращение, а очень даже… и не смей затыкать мне рот, я еще не договорил! А во-вторых, ты совершенно права: зачем нам про секс беседовать, если мы можем на практике все уточнить? Суха теория, мой друг, но древо жизни пышно зеленеет. Кто сказал?

– Гёте.

– Машуня, ты потрясающая! Я дожил – нет, смотри, смотри, вот здесь и здесь – до седых волос, но никогда не встречал женщину, которая, лежа в постели с любовником, будет разговаривать о судьбах русской литературы, о Букеровской премии и о Гёте. И еще ты знаешь, я уже давно не видел, как женщины краснеют. Теперь ваш слабый пол любого мужика в краску вгонит.

– Сереж, я дура, да? Прости, пожалуйста.

– Ты не дура. Ты моя умница. И красавица. Ты самая лучшая на свете. Я тебя очень, очень люблю. Хотя ты почему-то не отвечаешь мне взаимностью.

Это была странная комната. В ней не было углов, стены плавно переходили одна в другую, воспроизводя примерные очертания неправильной формы кабачка. Мебель тоже без углов: несколько столиков с хитро изогнутыми столешницами и кривыми ножками прятались между мягкими креслами обтекаемой конфигурации. И даже часы на стене, показывавшие половину девятого, имели форму капли. К тому же все в этой комнате, включая бамбуковые обои на стенах и тяжелые портьеры на окнах, было зеленым, являя собой палитру оттенков от наивно-весеннего до солидного болотного. Преобладал, однако, респектабельный темно-зеленый.

В креслах полулежали люди разного возраста, у которых имелось нечто общее, – зеленоватый цвет лица, составлявший прелестную гармонию с общим колоритом. Возможно, виноват в этом был мягкий свет настольных ламп с зелеными абажурами. Впрочем, было и одно бросающееся в глаза исключение: один человек не сидел, а стоял, и его лицо имело приятный розовый цвет, что бесспорно свидетельствовало о прекрасном здоровье. Мужчина был в бежевом джемпере с приколотым к нему бейджиком, на нем значилось: «Либерман Михаил Семенович, главный врач». Из чего можно было сделать вывод, что несоответствующий обстановке цвет лица господину Либерману полагался по долгу службы.

– Добрый вечер, дамы и господа! – приятным поставленным голосом произнес главврач.

Бледно-зеленые господа и две дамы того же оттенка поздоровались вялым нестройным хором.

– Сегодня нас с вами ожидает процедура весьма и весьма приятная, она будет повторяться каждый вечер на протяжении всех десяти дней вашего пребывания у нас. Я уверен, что у вас останутся хорошие впечатления. Но сначала несколько слов о том, что вам предстоит. Вас ждут десять сеансов музыкотерапии. Что это такое? – спросил сам себя главврач и довольно потер руки. – Лечебное действие музыки на организм человека известно с древних времен. Первая попытка научного объяснения данного феномена относится еще к семнадцатому веку, а в конце девятнадцатого ученые стали предпринимать попытки подвести физиологический базис под имеющиеся факты. Под руководством знаменитого русского врача психиатра Бехтерева в 1913 году в России даже было основано «Общество для выяснения лечебно-воспитательного значения музыки и гигиены». Музыка, дамы и господа, мощно воздействует на подкорку головного мозга, откуда передаются тонизирующие, активирующие влияния, являющиеся питательным источником корковой деятельности…

В этом месте один из зеленых людей громко всхрапнул, уронив голову на грудь, и главврач, спохватившись, свернул лекцию:

– Впрочем, не буду утомлять вас, дамы и господа, научными терминами, скажу лишь, что музыка – самое безопасное профилактическое средство. Она не вызывает побочных явлений и негативных последствий. Музыка показана всем без исключения. Репертуар разработан научными сотрудниками именно нашей клиники, это наше, можно сказать, ноу-хау, и мы этим очень гордимся. А сейчас позвольте представить вам нашего врача музыкотерапевта… – И он, поклонившись, как оперный певец на авансцене, покинул зеленую комнату.

Музыкотерапевт оказался высоким мужчиной за сорок, полноватым и нескладным. И поздоровался он как-то неловко, будто слегка робел перед зеленоватыми гражданами, глядевшими на него снизу вверх с вялым любопытством. Не говоря ни слова, он принялся доставать из большой сумки… бубны и раздавать их присутствующим. Такое начало «сеанса» вывело «зеленых» из ступора, в котором они пребывали. Они оживились, заерзали, высвобождаясь из кресельных объятий. В глазах появился интерес.

– Давайте попробуем, – неуверенно предложил музыкотерапевт, вручив последний бубен. – Родион Щедрин, «Кармен-сюита». Я начну, а вы за мной. В ритме. Как получится. Главное, не стесняйтесь.

Сам он, похоже, стеснялся и робел, и это было странно для взрослого мужчины, занимающегося столь серьезной научной деятельностью. Впрочем, он чем-то походил на маленького мальчика, только в увеличенном масштабе, и очки в дешевой металлической оправе с мягкими проволочными дужками лишь усиливали впечатление. Он подошел к фортепиано, до сих пор скрывавшемуся за изгибом стены, наверное, потому, что при ближайшем рассмотрении оно оказалось не зеленым, а светло-бежевым, оттенка сосны, и стеснялось своего несоответствия. Мягким, даже ласкающим жестом музыкотерапевт снял с него маскирующую накидку, раскрашенную болотно-зелеными цветами и разводами в технике батика, и, не найдя подходящего места, положил ее на пол, как лягушачью шкурку. Зеленый народец, окончательно очнувшись от ступора, почти в полном составе выбрался из кресел и расселся по подлокотникам, каждый из которых, впрочем, был шириной со стул. В руках все сжимали бубны и обменивались недоумевающими взглядами.