Марина Полетика - Верю – не верю

• Название: Верю – не верю
• Автор: Марина Полетика
• Жанр: Современные любовные романы

Вера встречает мужчину своей мечты – Вадима. Он скромен, обаятелен, умеет ухаживать, словом, кажется идеальным молодым человеком. Но однажды героиня лишается дорогой броши, подаренной матерью. Все указывает на то, что в краже виноват Вадим. Сердцем Вера чувствует, что любимый не мог ее так подло предать, но разум говорит другое. И теперь у девушки есть только один шанс узнать ужасную правду.

---

– Давайте попробуем, – неуверенно предложил музыкотерапевт, вручив последний бубен. – Родион Щедрин, «Кармен-сюита». Я начну, а вы за мной. В ритме. Как получится. Главное, не стесняйтесь.

Сам он, похоже, стеснялся и робел, и это было странно для взрослого мужчины, занимающегося столь серьезной научной деятельностью. Впрочем, он чем-то походил на маленького мальчика, только в увеличенном масштабе, и очки в дешевой металлической оправе с мягкими проволочными дужками лишь усиливали впечатление. Он подошел к фортепиано, до сих пор скрывавшемуся за изгибом стены, наверное, потому, что при ближайшем рассмотрении оно оказалось не зеленым, а светло-бежевым, оттенка сосны, и стеснялось своего несоответствия. Мягким, даже ласкающим жестом музыкотерапевт снял с него маскирующую накидку, раскрашенную болотно-зелеными цветами и разводами в технике батика, и, не найдя подходящего места, положил ее на пол, как лягушачью шкурку. Зеленый народец, окончательно очнувшись от ступора, почти в полном составе выбрался из кресел и расселся по подлокотникам, каждый из которых, впрочем, был шириной со стул. В руках все сжимали бубны и обменивались недоумевающими взглядами.

Музыкотерапевт уселся на стул, поднял крышку и, задумавшись на мгновение, начал играть. Музыка заполнила комнату, казалось, даже сам воздух стал музыкой. Она была слишком велика для комнаты и все нарастала, усиливалась. Зеленые человечки тоже поначалу несмело принялись постукивать в бубны, на их лицах появились извиняющиеся улыбки, которые как бы говорили – мы понимаем, что все это чепуха и детские игры, но если уж попросили… Постепенно они, захваченные музыкой, увлеклись процессом и теперь уже колотили в бубны от всей души. Одна из двух дам вскочила и, подняв бубен над головой, стала приплясывать, очевидно, воображая себя роковой красоткой Кармен. А здоровенный лысый дядька остервенело стучал бубном об колено, совершенно не попадая в ритм, но явно получая огромное удовольствие от коллективного творческого процесса.

Когда музыка затихла, самодеятельные музыканты, улыбаясь, качали головами и весело переглядывались. Странно, но они были уже и не такие зеленые, а дама-Кармен и вовсе радовала глаз робким румянцем на щеках.

– Круто! – оценил работу «оркестра» лысый, вытирая выступивший на лбу пот. – А на фига это?

– Вообще-то, я не должен вам объяснять, – извиняющимся тоном произнес музыкотерапевт, поворачиваясь к «оркестрантам». – Сегодня, во всяком случае. Михаил Семенович считает, что вы должны действовать интуитивно. Но я понимаю, что вам хотелось бы знать…

– Давай короче! – распорядился лысый и, подойдя поближе, покровительственно похлопал пианиста по плечу, отчего тот едва не слетел со стула. – Семеныч еще когда придет, а нам сейчас прикольно знать.

– Хорошо, – согласился музыкотерапевт, поправляя съехавшие очки. – Вы же знаете, в древности шаманы били в бубен. А теперь ученые доказали, что ритм бубна повышает уровень природного этанола в организме человека. А этанол – природный алкоголь.

– То есть я в бубен постучал и будто стакан коньяка тяпнул? Так, что ли? – недоверчиво переспросил лысый, а окружающие насторожились.

– Ну, может, не стакан… Это же природный… Для лечения… – смутился музыкотерапевт. – В общем, я вам ничего не говорил…

– Что вы пристали к человеку? – вступилась за бедолагу раскрасневшаяся и похорошевшая Кармен. – Им виднее, как лечить. А если вы привыкнете вместо стакана коньяка слушать музыку, то, значит, не зря деньги потратили на лечение.

– А какую музыку будем слушать? – заинтересовался тощий долговязый мужик в клетчатых пляжных бермудах и майке с портретом Че Гевары, странным образом сочетавшейся с замысловатой татуировкой на предплечье. – Если коньяк, то «Реми Мартин» хорошо идет.

– Господи, – простонал помятый мужчина с круглым пивным брюшком и темными кругами под глазами. – Опять! Ведь вам, кажется, говорили уже!

– Молчу, молчу, – обиделся фанат Че Гевары. – Подумаешь… Классику, что ли?

– В общем, да, – кивнул музыкотерапевт. – Именно классика так воздействует. Хотя, конечно, не только. Это у нас была, так сказать, разминка. А слушать мы сегодня будем «Шесть музыкальных моментов» Рахманинова и «Лунную сонату».

– Бетховена! Людвига ван! – перебила его Кармен, оглядев собравшихся с видом превосходства.

Мужчина с татуировкой фыркнул и пожал плечами.

– Давайте начнем? – предложил пианист. – Мы должны закончить к половине десятого, у вас ведь режим. А все вопросы вы потом зададите Михаилу Семеновичу.

Но заглянувшему в комнату-кабачок Михаилу Семеновичу никаких вопросов не задали: все присутствовавшие мирно дремали под убаюкивающие звуки волшебной «лунной» музыки. На столиках с оливково-зелеными столешницами лежали бубны и тоже, кажется, дремали. Главврач, оглядев картину, на цыпочках удалился, и вид у него при этом был весьма довольный.

– На сегодня все, всем спасибо! – Дирижер Павел Михайлович бодрым колобком соскочил со своего возвышения, на бегу пожал руки концертмейстеру группы скрипок Кириллу Петровичу и умчался за кулисы.

– Господа, напоминаю, что завтра репетиция переносится на одиннадцать часов! На одиннадцать, господа, все меня услышали? – поспешно прокричал инспектор оркестра.

Господа услышали и даже покивали, но вид у них был, как у школьников, которые спешат после звонка запихать в портфель учебники – и да здравствует свобода! Неважно, что вместо учебников – нотные листы, а вместо потрепанных ранцев – футляры для инструментов. Свобода, она и есть свобода, хотя с годами имеет печальное свойство перерождаться в осознанную необходимость. Только Кирилл Петрович собирался солидно, без суеты, чтобы не пришлось пережидать толкучку в дверях. А чего ему спешить – дети взрослые, на вторую работу бежать не надо, живет через дорогу, не всем же так везет.

– Арина, ты домой? Подбросишь меня до школы? Жена сегодня не может забрать, я обещал. – Леша, второй гобой, смотрел заискивающе: кому охота общественным транспортом пилить через полгорода.

– Подвезу. Мне только позвонить надо срочно, – отозвалась Арина, доставая из сумки сотовый.

Ольга Владимировна, концертмейстер скрипок, покосилась неодобрительно: телефон на сцене считался моветоном. Но Арина независимо дернула плечом – репетиция закончилась, дирижер ушел, и нечего ей указывать. Она торопливо набрала номер и стала ждать ответа. Библиотекарь Леночка, собиравшая с пюпитров ноты, подозрительно замешкалась рядом – девчонка слишком любопытна, да и болтать потом станет, ну и пусть, весело подумала Арина, ей нечего скрывать от общественности!

– Здравствуй, дорогой! Как у тебя дела? Прости, что не сказала тебе «доброе утро», но, как всегда, проспала, вскочила в последнюю минуту, и не до звонков было. А сообщение мое получил? Круто, да? В Швейцарию, представляешь?! В августе, на десять дней, и даже пару дней отдохнуть можно будет. Ой, а еще, слушай, такая новость! У Веры появился жених, представляешь? Интересно было бы на него посмотреть. Она его почему-то скрывает. В нашем возрасте новые романы заводить нелегко. Нет, я тоже за нее рада, конечно. Все-таки женщине всегда хочется опереться на мужское плечо, а она, бедняжка, всю жизнь одна. А ты сегодня во сколько приедешь? Я хочу быть дома к твоему приезду. Почему завтра? Ты нарочно, да? У меня завтра работа. А днем ты не сможешь? Я по тебе так соскучилась, любимый! Все-все, люблю-целую, я перезвоню!

– Арин, поехали? – Лешка топтался рядом, прижимая локтем футляр, в обеих руках – сумки с продуктами. – Что-то случилось?

– Нет, с чего ты взял? Мужу позвонила, все в порядке.

– Просто у тебя такое лицо…

– Проехали, Леша!

Нет, зря она так резко. И в самом деле все в порядке, ничего не произошло.

– Пойдем, Леша, а то будет твоя Ксюшка опять реветь в коридоре, что всех забрали, а ее забыли.

К последним концертам сезона чопорный филармонический зал преображался. Вместо стройных рядов кресел с малиновой обивкой по залу были расставлены пластиковые столики и стулья. А на столиках – вопиющее отступление от правил! – стояли бутылки шампанского, конфеты и фрукты. Замечательная традиция, которую публика, за зиму подуставшая от серьезного репертуара, сразу приняла на ура: в конце мая в афише была только легкая музыка, а слушателям не возбранялось притопывать в такт и даже подпевать.

Подпевать и притопывать Вера не стала, но настроение у нее было, мягко говоря, необычное. И сама себе удивлялась. Была ли тому виной возмутительно-легкомысленная весенняя погода (днем грянула первая в этом году гроза!) или то, что в программе сегодняшнего вечера значились не Мусоргский и не Бетховен, а «Джаз энд блюз «Ритм дорог» Элвина Аткинсона? Но она никак не могла сосредоточиться на музыке, хотя и честно старалась. Раньше подобного никогда не случалось!

Сначала она рассматривала музыкантов. Пианист был толстый, круглолицый, молодой, с веселыми и лукавыми глазами. Девушка за контрабасом, напротив, худа, как палка, и уморительно серьезна, будто на экзамене. Певица, тощая жилистая негритянка с копной кудрявых волос, жестко и властно буквально тащила всех за собой, задавая темп и настроение. Ударник, невероятно обаятельный, длиннорукий и длинноногий негр, театрально страдал, лупил барабаны, как живые существа, словно они нашкодили и в чем-то перед ним виноваты, потом радовался жизни, гладил их – и опять бил остервенело, а иногда, по-мальчишески озорничая, оставлял в покое барабаны и отбивал ритм на собственной лысой голове.