Андрей Ветер - Тропою души

• Название: Тропою души
• Автор: Андрей Ветер
• Жанр: Эзотерика

В этой книге представлено несколько произведени Андрея Ветра. В первую очередь у читателя есть возможность познакомиться с романом "Тропа", который вскоре после первой публикации стал культовым. Предисловие к роману "Тропа" написал известный переводчик, филолог, специалист по американской литературе Александр Ващенко.

---

Андрей Ветер ТРОПОЮ ДУШИ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Приключенческий роман-биография из индейской жизни! Да ещё свой, отечественный! Такого у нас, немало повидавших на книжном рынке, ещё не было…

Справедливости ради стоит сказать, что интерес к индейцам Северной Америки в России всегда был глубоким, а проявился очень давно. Уже в девятнадцатом веке у нас выходили произведения, навеянные индейской тематикой – даже подражания индейской автобиографии. При этом особый интерес традиционно вызывали индейцы степей или американских прерий. «Пернатая, закутанная в одеяло фигура индейца стала символом американского континента», – писал один из ранних индейских авторов, Мато Нажин, он же Стоящий Медведь. Добавим – индеец стал символом мудрости, единения с природой и к тому же – символом свободолюбия и независимости, идеала вольности и духовности.

Открытие и заслуга автора «Тропы» заключается в том, что он впервые воссоздаёт повседневный мир индейца изнутри. Андрей Ветер убедительно рисует на примере индейского вождя и шамана Безумного Медведя картину индейской традиционной личности, погружённой в процесс поиска смысла собственной жизни. Эта картина построена на скрупулёзном многолетнем изучении быта, образа жизни и мышления индейцев. Когда автор строит сцену, в которой герою является Дух медведя (тайный помощник), это эпизод рождён глубоким проникновением в святая святых народной души. В осуществлении замысла автору помогали писатели, ставшие признанными певцами индейской жизни, такие как Джеймс Уиллард Шульц, первые американские этнографы и ранние путешественники. Наконец, сами индейские авторы двадцатого века – преимущественно Дакоты (особенно Охайеза и Чёрный Лось) – способствовали проникновению в сокровенный мир индейского бытия.

В индейских автобиографиях XIX-XX веков вожди и шаманы степных племён обосновали традиционное этико-философское понятие Тропы или Красной Дороги как добродетельной жизни в гармонии с миром, людьми и самим собой. Не случайно Андрей Ветер обратил своё внимание на прерийные племена: в суровейшем природном окружении, с опорой лишь на лошадь и бизона, послуживших основой уклада степных племён, они выработали удивительно мужественный и яркий тип культуры, основанной на идеалах щедрости, доблести, самоуглубления, взаимообмена и взаимопомощи.

Весь этот контекст способствовал достоверности романа «Тропа». Безумный Медведь растёт, мужает, сражается с врагами своего народа, а затем решает стать на путь духовного лидерства – шаг, подсказанный его тайным духом-покровителем. Здесь он рискует перестать быть понятным как соплеменникам, так и белым людям, но не прекращает напряжённого поиска пути выживания своего народа. Формула народной молитвы, столь точно отразившая духовный мир Чёрного Лося (Великий Дух, сжалься надо мной, чтобы жил мой народ!) вдохновляет и жизненный путь Безумного Медведя.

Интенсивная жизнь духа Безумного Медведя происходит на фоне бурных исторических событий, связанных с отвоеванием Американского Запада у аборигенов англо-американцами. Здесь завязывается второй важный конфликт романа, требующий от героя самоопределения посреди бурного и жестокого века.

Роман Андрея Ветра рассказан многими «голосами», среди которых – белые люди и краснокожие, чьи судьбы прихотливо пересекаются посреди схваток, странствий, ухаживаний и преследований. Драматизм и особый дар повествования Андрея Ветра заключаются в тактичном сочетании морально-философского и авантюрного пластов повествования. Красочная зрительность и динамика отличают военные сцены, контрастирующие с индивидуальным сознанием, бьющимся над таинством жизни.

Особенно драматичен финал романа. Автор оставляет своего героя на распутье, посреди жестокого выбора между Индейской Тропой и Дорогой Белого Человека, но его уроки ясны для читателя. Нам следует, подобно Безумному Медведю, чутко всматриваться в знаки окружающего мира и, бережно относясь к творениям Великого Духа, неуклонно следовать Тропою Души.

А.В. Ващенко

доктор филологических наук

ТРОПА

Моей жене, самому строгому моему читателю

ОТ АВТОРА

В сентябре 1917 года редакция газеты, где я работал штатным репортёром, поручила мне найти какой-нибудь материал «поживее». Начальник отдела, которого все звали не иначе как Крыса, измождённый мужчина средних лет, с серым обвислым лицом и толстыми линзами на носу, внушительно сказал:

– Мне плевать, что ты откопаешь, приятель, но это должно быть аппетитно. Только помни, что никаких антивоенных материалов я не приму от тебя.

Последние слова он произнёс почти шёпотом. В редакции все боялись доносов. В связи со вступлением Америки в войну против Германии, правительство устроило настоящую истерию: преследовались все американцы германского происхождения, жестоко пресекались любые антивоенные высказывания.

– Поезжай в Сосновый Утёс, – порекомендовал мне Крыса, звучно сморкаясь в грязный носовой платок.

– В индейскую резервацию? Что я там забыл, чёрт возьми?

– Я слышал, что туда только что возвратился краснокожий, побывавший добровольцем на фронте. Ему оторвало ногу снарядом. Нам очень нужна информация такого рода. Если сумеешь раскрутить эту тему, это было бы очень полезно для газеты…

Более неинтересного задания я не получал никогда. Отправиться в гущу туземных лачуг и рыскать там в поисках мнимых национальных героев – что может быть хуже и бесперспективнее!

Но ехать пришлось, иначе я рисковал потерять работу. Единственным утешением был выделенный мне редакцией новенький автомобиль «Модель-Т» производства «Форд Мотор Компани» – ярко-синий, блестящий, словно только что облитый водой.

Я не подозревал, что эта поездка перевернёт всю мою жизнь и что мне посчастливится встретить там человека, который заставит меня смотреть на мир по-новому. Я ехал исполнять скучное поручение, а повстречался с Великой Тайной, олицетворением которой стал для меня тщедушный старик…

Но не буду забегать вперёд.

Мой давний товарищ Уинтроп Хейли, с которым мы вместе учились десять лет назад, но пошли разными дорогами, работал клерком в резервации Сосновый Утёс. Я связался с ним по телеграфу, и он встретил меня на почтовой станции.

– Какая великолепная вещь! – воскликнул Хейли, поглаживая круто изогнутые крылья моего автомашины. – У нас тут никто ещё не видел такого чуда.

Вокруг горбились холмы, покрытые густыми сине-зелёными лесами.

– Вот чудо-то! Вот очарование! – вырвалось у меня. – Вот где истинная красота и величие!

Уинтроп только засмеялся в ответ:

– Знал бы ты, как здесь было раньше. Настоящий первобытный мир. А уж о тех временах, когда нас тут не было, и говорить не приходится.

– Кого «нас»? О ком ты говоришь?

В эту минуту из зарослей кустов с ужасным рёвом вывалился медведь. От неожиданности я надавил на тормоз. Автомобиль издал звук, похожий на кашель туберкулёзного больного, задёргался и остановился. Медведь поднялся на задние лапы, разинул огромную пасть, запах которой я остро почувствовал на расстоянии нескольких метров, и обрушился всей своей массой на передок машины. Нас основательно тряхнуло.

– Боже! – прошептал сдавленно Уинтроп. – Это самка с детьми!

Я увидел, как из-за кустарника выглянули два лохматых медвежонка.

– Она порвёт нас на куски! – Хейли впился руками в кресло. – У тебя нет ружья?

– У меня есть только бумага и чернила!

– Тогда молись!

И тут чуть поодаль на дороге появился человек. Он был одет в старую клетчатую рубаху и обвислые штаны. Его седые волосы были коротко острижены, но по чертам лица я безошибочно определил в нём представителя индейской расы. На вид я дал бы ему лед восемьдесят-девяносто.

– Уходите! – закричал ему я. – Бегите отсюда скорее!

Но старик не обратил внимания на мои призывы. Он и не думал убегать. В течение нескольких секунд он смотрел на нас, чуть растопырив руки, словно ощупывая что-то в воздухе. Затем решительно шагнул в нашу сторону и произнёс несколько слов на непонятном мне языке.

Медведица, уже почти подошедшая к двери автомобиля, в последний раз ударила лапами по борту. Я услышал ужасный скрежет её длинных когтей по металлу, и этот звук надолго оставил глубокие борозды страха в моей памяти. Однако уловив произнесённые индейцем слова, свирепое животное остановилось и замотало огромной головой. Громкое дыхание зверя колыхало воздух едва ли сильнее, чем только что отзвучавший жуткий рёв. Мне казалось, что от этого дыхания стенки «Модели Т» содрогались.

Индеец неторопливо приблизился, вытянув перед собой руки.

– Он разговаривает с нею, – прошептал Уинтроп. – Он просит её оставить нас в покое.