Роджер Желязны - Знак единорога

• Название: Знак единорога
• Автор: Роджер Желязны
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1996
• ISBN: 5-7921-0089-6, 5-7684-0067-2

Самый знаменитый в мире фэнтезийный сериал, выдержавший многомиллионные тиражи! «ЯНТАРНЫЕ ХРОНИКИ» — магический роман Роджера Желязны в десяти книгах, известный в России под названием «ХРОНИКИ ЭМБЕРА».

…Владея странным знанием, обретенным на тени Земля, принц становится истинным правителем Янтаря и волею Единорога оказывается у изначального Образа, созданным гениальным Дваркином. Корвин познает основы мироздания Янтарного мира. Он вступает в борьбу с одним из своих братьев, который жаждет беспредельной власти. Брат Корвина намерен уничтожить Образ существующей Вселенной и начертать свой Образ, Образ мира, подчиненный ему. В заоблачном городе Тир-на-Ног'т Корвин выходит на поединок с братом…

---

Я пронесся сквозь дым и камень, клубящиеся плевки пламени, что выпрыгивали из трещин и дыр. В конце концов я вскарабкался по склону, сторонясь прямого пути. Затем на несколько мгновений я приклеился к точке чуть ниже поля зрения из башни. Я проверил оружие, отконтролировал дыхание и надел очки. Все уладив, я перевалил через вал и шлепнулся на корточки.

Да, очки сработали. И да, тварь ожидала меня.

С наведением ужаса у нее был полный порядок, поскольку она была по-своему прекрасна. У нее было тело змеи, толстое, как бочонок, и голова — на манер массивного молотка с расщепом, но чуть сужающаяся к рылу. Глаза были белесо-зелеными. И была она прозрачна, как стекло, в легких, тонких штрихах, намекающих на чешую. Можно было заглянуть внутрь твари и увидеть ее органы — темные или дымчатые: как какому положено. Можно было часами наблюдать за ее жизненными функциями. И у нее была косматая грива, похожая на стеклянную щетину, что воротником окружала горло. Движение волос — когда тварь увидела меня, подняла голову и скользнула вперед — было подобно текущей воде — нет, реке без русла и берегов. Но то, что я увидел в желудке твари, меня слегка охладило. Там, внутри, был частично переваренный человек.

Я поднял свою пушку, прицелился в ближайший глаз и нажал на спусковой крючок.

Но я уже говорил, что это не сработало. Так что я бросил пушку, прыгнул влево и атаковал правый бок твари, целясь клинком ей в глаз.

Ты знаешь, как бывает чертовски трудно убить тварь, выстроенную по схеме рептилий. Я решил перво-наперво ослепить зверя и отхватить ей язык. Затем, будучи несколько более проворным, я мог бы получить шанс на пару славных надпилов по ее шее, прежде чем обезглавить ее совсем. Затем — пусть вяжется в узлы, пока не застынет. Еще я надеялся, что тварь отяжелела, поскольку кого-то уже переваривает.

Если она и была медлительна, то я порадовался, что не затормозил сам. Тварь отдернула голову с траектории клинка и цапнула за лезвие, пока я пребывал вне равновесия. Ее рыло скользнуло по моей груди, и ощущение было такое, будто по мне заехало тяжеленным молотом. Я растянулся на земле.

Я покатился, чтобы выскочить за пределы досягаемости, до неприятности близко подобравшись к границе насыпи. Там я взялся восстанавливать прямохождение, а тем временем тварь расплеталась, подтаскивая свою грузную тушу ко мне, затем встала на дыбы и вновь вздернула башку, футах в пятнадцати надо мной.

Я чертовски хорошо знал, что это мгновение выбрал бы для атаки Джерард. Этот большой ублюдок широко шагнул бы вперед, помахивая своим чудовищным клинком, и разрубил бы тварь пополам. Затем, конечно же, тварь свалилась бы на него и корчилась бы в муках на его груди, а он бы геройски ушел с парой ссадин на плече. Может быть, с расквашенным носом. Бенедикт не промазал бы по глазам. К этому моменту они лежали бы поштучно у него в карманах, а он играл бы в футбол башкой гнусной гадины, сочиняя комментарии к Клаузевицу.[3] Но они — абсолютно героические типы. Ну а что касается меня, то я просто стоял, выставив клинок вверх, обе руки — на рукоятке, локти прижаты к бедрам, голова убрана с направления главного удара как можно дальше. С большей охотой я бы сбежал, решив, что на сегодня хватит. К сожалению, я понимал, что стоит лишь шагнуть назад, как эта башка рухнет вниз и расплющит меня.

Крики из башни показали, что я замечен, но я не собирался оглядываться, чтобы узнать, что происходит. Затем я принялся проклинать тварь. Я хотел, чтобы она ударила, а я сделал бы ее, так или иначе.

Когда тварь наконец врезала, я отшагнул, перекрутил тело и выстрелил собой в цель.

Левый бок частично онемел от удара, и показалось, что меня вогнало на фут в землю. Каким-то образом я ухитрился устоять. Да, я все сделал превосходно. Маневр прошел в точности как я надеялся и согласно сценарию.

За исключением партии самой зверюги. Тварь не пожелала исполнять сцену предсмертной агонии.

Она просто начала подниматься.

И, кстати, таща с собой мой клинок. Рукоятка торчала из левой глазницы, острие еще одной щетинкой торчало из гривы на затылке. У меня сложилось впечатление, что выигрывает команда хозяев поля.

В это мгновение из проема у основания башни начали выпихиваться фигурки — медленно, осторожно. Они были вооружены и гадко выглядели, и на этот раз впечатление было такое, что в этом споре они на мою сторону не встанут.

О’кей. Я всегда знаю, когда наступает время сматывать удочки и надеяться на лучший расклад в прекрасном завтра.

— Брэнд! — заорал я. — Это Рэндом! Я не могу прорваться! Прости!

Затем я повернулся и прыгнул в зону, где скалы творили свои нескончаемые трюки. Сразу возник интерес, самый ли удачный момент я выбрал для спуска.

Как и всегда, в ответе были и да, и нет.

Это был лучший из прыжков, который я мог сотворить в любой иной ситуации. Я приземлился живым, но, кажется, это было максимумом, на что я мог рассчитывать. Меня оглушило, и долгое время я считал, что сломал лодыжку.

Причиной, что вновь заставила меня двигаться, был шорох сверху и хруст гравия вокруг. Когда я вновь нацепил очки и взглянул вверх, то увидел, что зверюга решила спуститься вниз и завершить работу. Она прокладывала призрачный путь вниз по склону, область вокруг головы потемнела и помутнела — там, где я насадил тварь на вертел.

Я сел. Встал на колени. Опробовал лодыжку — не включается. И ничего вокруг, что могло бы послужить костылем. О’кей. Тогда я пополз. Прочь. А что еще делать? Удалиться, насколько успею, и крепко подумать, что делать дальше.

Спасением стала скала — та, что поменьше, помедленнее, нечто вроде движущегося багажного вагона. Когда я увидел, как она приближается, мне пришло в голову, что вот оно — средство транспортировки, если удастся его взять на абордаж. Плюс, может, прибавка к безопасности. И действительно, те скалы, что катались побыстрее и были помассивнее, выглядели более зловредными.

Раскручивая это в голове, я понаблюдал за большими скалами, что сопровождали мою, высчитывая их пути и скорости, попытался оценить движения системы в целом, подготовился к нужному мгновению, попытке. А заодно я прислушивался к движению зверюги, слышал крики солдат с кромки утеса, размышляя, не хочет ли кто присоединиться ко мне и к чему это приведет, если таковые найдутся.

Когда пришло время, я двинул. Я без всякого труда пропустил первую большую скалу, но мне пришлось ждать, пока подойдет следующая. Рассчитал момент, чтобы пересечь дорогу монолита. Пришлось успеть вовремя.

Я проделал все эти ужимки и прыжки в нужном месте, в нужное время, ухватился за выступ, который приметил, и был волочим футов, может быть, двадцать, прежде чем сумел втянуть себя наверх. Затем я перебрался на комфортабельную вершину, растянулся там и оглянулся.

Тварь была близко. Все еще была, во всяком случае пока зверюга шла по моим следам, здоровый глаз ее следил за круговоротом громадных скал.

С утеса раздался разочарованный вой. Затем те парни взялись спускаться по склону, выкрикивая то, что я принял за подбадривание твари. Я принялся массировать лодыжку. Пытался расслабиться. Скотина пересекла просвет, пройдя за первой большой скалой, пока та завершала другой виток.

Как далеко я смогу переместиться через Тень, прежде чем она доберется до меня? Я задумался. Верно, движение постоянное, ткань меняется…

Тварь переждала вторую скалу, проскользнула позади нее, вновь миновала меня, подобралась ближе.

Тень, Тень, страшный сон…

К тому времени люди были почти у подножия склона. Тварь вновь ожидала просвета… на следующем круге… мимо внутреннего спутника. Я знал, что она способна встать на дыбы достаточно высоко, чтобы сцапать меня с моего насеста.

…Прогони змеюгу вон!

Пока меня вертело и несло, я ухватился за ткань тени, погрузился в ощущение ее, сработал кое-что со структурой — возможность пути от вероятности до реальности, — почувствовал, как она приходит с легчайшим разворотом, придал ему нужный толчок в подходящий момент…

Конечно, все происходило со слепого бока зверюги. Большая скальная масса, мчащая во весь опор, будто вышедшая из-под контроля…

Было б элегантно растереть тварюгу в порошок меж двумя такими утюгами. Однако времени на изящество у меня не было. Я просто проехался поверх и оставил тушу там, размолотую в гранитном движении.

Но мгновением позже, совершенно необъяснимо, раздавленное и раскромсанное тело вдруг поднялось над землей и, покачиваясь, поплыло в небо. И продолжало двигаться, ударяемое ветрами, уменьшаясь, уменьшаясь, исчезая.

Моя скала уносила меня прочь, медленно и упорно. Весь орнамент поплыл целиком. Тогда парни из башни сошлись в кучу и решили преследовать меня. Они отошли от основания склона, взялись прокладывать себе путь по равнине. Но это не было ощутимой проблемой, я предчувствовал. Я проеду на каменной лошадке сквозь Тень, оставив их мир позади. Это был наиболее легкий путь из доступных мне действий. Несомненно, их застигнуть врасплох куда труднее, чем зверюгу. В конце концов, это их земля; они осторожны и не покалечены.