Алексей Семенов - Травень-остров

• Название: Травень-остров
• Автор: Алексей Семенов
• Издательство: Азбука
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2000
• ISBN: 5-267-00030-2

Сначала до Полуночного края вельхов, веннов и сегванов доходили только слухи о грозном нашествии степняков. Но вот появились беженцы из Полуденных стран, потом послы-разведчики хагана Гурцата, наконец, первые посланные дозоры кочевников форсируют реки, и храбрый венн Зорко из рода Серых Псов уходит на войну.

---

— Да ведь не успеют уйти! — воскликнул Неустрой.

— В том и беда, — кивнул Чурило. — Даже если в лесу схоронятся, эти ведь, что лисы, живинку чуют. Ну отколе узнать могли, где печище лежит? Нет же, прямиком на него отправились.

— Что ж ныне думаешь, Чурило? — задал наконец вопрос молчаливый Парво.

— Только вас и ждал, — вздохнул сотник. — И вот что скажу. Ты, Зорко, бери сотню и отходи. Вестников посылай повсюду, как только что случится. Да я уж тридцать человек отправил, так что от сотни твоей семьдесят остается. Да еще Мергу убили. Да еще я с собою вот этих десятерых, что здесь сидят, заберу. Вот и будет под началом твоим покуда пять десятков и еще восемь человек, ежели самому себе ты велеть в силах. А ты в силах, иначе не с тобой бы я об этом говорил.

— А ты куда же, Чурило Млавич? — не понял Зорко.

— А я-то здесь останусь, с Дербниками, — ответствовал сотник. — И молчи, — поднял он руку, предупреждая Зорко лишний раз, чтобы Серый Пес не спешил спорить. — Наперед знаю все, что сказать хочешь. Такое мое веление, и как желаешь, так и понимай: хоть как воеводу меня должен слушаться, хоть как старшего годами. По Правде веннской и так, и так — все я прав оказываюсь. А теперь попросту скажу: для того ты по землям иным ходил, чтобы здесь голову положить в первом бою? Думаешь, где мечи говорят, там голова не надобна? У тебя она есть, вот и следи, что ворог делает, да чтобы Качур обо всем знал. Тебе в большие воеводы дорога, а мне даже на то сил недостает, чтобы то, что требуется, делать, а не то, что сердце велит. И не кручинься обо мне: глядишь, не дадут боги светлые и предки-духи сгинуть, да и меч я покуда держать не разучился. Так что ступай, и чтобы через четверть колокола духу твоего здесь не было. И вашего — тоже, — добавил он, сурово зыркнув на спутников Зорко. — Теперь говори, коли есть что, — сказал Чурило мягче.

— Перечить тебе проку мало, Чурило Млавич, — отвечал Зорко. — И не стану, потому как прав ты. А судить тебя не смею, и не только за тем, что в Правде так сказано. А за тем, что я бы то же сделал, будь моя воля. А про воеводу поторопился ты: вот все мое воинство, другого не надобно. — Зорко указал на пса и лошадь.

— И то добрый отряд, — усмехнулся Чурило. — Сейчас прощаться давайте. Когда бой случится и вы за ним смотреть станете, то сами в сечу не лезьте!

Ратники обнялись поочередно друг с другом, сказали положенные слова. Им не суждено было долго пробыть вместе — трех седмиц не прошло, но были они первыми в веннской земле, на чьи лица лег отблеск костров великой войны, и по этому невидимому для прочих знаку долго еще отличали они друг друга в скитаниях по спутанным дорогам лихолетья.

* * *

Конная сотня, кою поручили Зорко, еще седмицу отступала, теснимая в глубь лесов быстрыми, как молнии, всадниками Гурцата. Зорко и четверо спутников его, если не считать пленного степняка, видели, как отряд кочевников, ведомый тысяцким в желтом халате, мергейтом необычно высокого для степняка роста и богатырского телосложения, вошел в брошенное жителями печище Дербников. Видели, как степняки выставили охранение и как обстоятельно обшарили каждый дом и двор. Ни единой ссоры из-за чужого добра не случилось, потому как тысяцкий и сотники не спускали глаз со своих воинов, да и те не явили великой охоты грабить.

А потом подошла вторая тысяча, а за ней и третья, и сотни, одна за одной, стали растекаться по лесу во все стороны, точно волчья стая, ведущая облаву на отбившегося от стада оленя. И конечно, Дербники не успели уйти далеко и как следует схорониться, и больших болот, в коих конница увязла бы, в округе не было. Степняки выследили бежавших и дождались, пока подойдут остальные тысячи, а потом окружили веннов. И не было даже боя, зане степняки просто засыпали обороняющихся стрелами, а потом пошли в разудалую атаку, прямиком сквозь лес, не смущаясь буреломом. Через небольшие засеки, завалы и канавы их кони просто перемахивали, а непреодолимые для лошадей препятствия мергейты, подобравшись к ним под завесой своих стрел, просто подожгли.

Во всем роду Дербников людей было не более пятисот, а мужчин, способных оружие в руках держать, и вовсе едва полторы сотни, да еще десяток, приведенный Чурило. Для трех тысяч конницы, прошедшей огонь и воду, было невеликим подвигом победить. И мергейты победили, потеряв чуть больше десятка.

Всех, кто пытался сопротивляться с оружием в руках, степняки вырезали или утыкали стрелами. Где-то там пал, конечно же, не сумев прорваться сквозь кольцо наступавших, и сам Чурило Млавич. Тех же, кто не нашел в себе сил противостать им, не тронули. Ни женщин, ни детей, ни стариков — кроме тех жен, что взяли в руки лук, — не убивали, и даже родовые святыни — изображение Дербника, чеканенное на меди, столбы резные и прочее — оставили кудеснику.

Всем плененным повязали руки, скотину согнали в одно стадо, поставили сотню в охранение и повели прочь, тем путем, откуда пришли. Когда проходили мимо печища, тысяцкий — тот самый детина в желтом халате — остановил печальный этот ход и, указывая плетью-нагайкой, вызвал из числа пленных десятерых: троих стариков, двух старух и пятерых женщин разного возраста.

Их подвели к нему, и тысяцкий, сдерживая порывистого своего коня, внезапно заговорил по-веннски:

— Наш обычай такой: если убивают или ранят нашего посла, мы казним тысячу врагов; если противятся тому, что сказали наши хаганы, мы казним сотню врагов; если похищают нашу женщину или коня, мы казним десяток. Если нашего воина берут в полон после боя, мы отдаем за него врагу десяток пленных. Я знаю, что сегодня одного мергейта пленили ваши воины: если он придет сюда до заката, я отпущу вас всех. А трое из вас могут идти сейчас. Так велит наш обычай!

Вперед из тех десяти, что стояли перед тысяцким, выступила старшая женщина.

— Коли так, — отвечала она, — то одна из нас уйдет сейчас. Кто ответит, не обманываешь ли ты нас? Мы пойдем, а за нами твои всадники, что тати, будут красться? Нет у меня веры тебе, ворог!

— Пусть идет одна, — осклабился тысяцкий. — Пусть расскажет, что слову мергейта можно доверять.

Зорко и Неустрой наблюдали за всем этим, сидя на высокой ели, надежно схоронившей их среди своей густой хвои от глаз тех, кто был внизу.

— Что скажешь, Зорко Зоревич? — зашептал Неустрой. — Верить недругу? Жалко женщину, да ведь обманет!

— Погоди, Неустрой, — отвечал Зорко. — Дай помыслить немного.

Он достал из-за пазухи золотой оберег, повертел его в пальцах, собираясь, стараясь определить, к чему стремятся его думы. На память пришли вдруг слова Мойертаха: «Вспомни о тех, кто встречался тебе на пути, и подумай: нет ли среди них того, кто мог бы тебе помочь». Кто, кроме Гурцата, был врагом Зорко? Таким врагом, с которым можно было говорить, допрежь чем ратиться? Кто мог, прозрев даль и время, дать ему ответ, на какой росстани стоит он сейчас и чьим жребием будет? Как далеко стоит он от того «нигде», откуда вышел, и куда придет в конце? Кто мог знать о будущем?

Зорго глянул в отверстие посреди ступицы. Заклубился седой туман, а потом разом изник куда-то, и Зорко увидел широкую и длинную прогалину — недавнюю гарь, заросшую всякой сорной травой, — и посреди нее человека в черном плаще и синей рубахе, седого и худощавого, но еще вовсе не старого и, как видно, сильного. Человек обернулся, и Зорко узнал его тотчас. Это был Брессах Ог Ферт. И стоял он на той самой прогалине, что была в пяти верстах от печища Серых Псов. На той самой, откуда исходил непонятный человеческий след, начинавшийся вдруг ниоткуда, точно с неба падал, и уходящий в никуда, точно под землю.

— Что ж, вот и опять мы встретились, — заговорил чародей. — Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, стоит ли верить тем, кого ты теперь зовешь врагами? А стоит ли верить кому-то? Ты ведь видел, что значит быть «нигде». И ты вышел оттуда, потому что вспомнил себя. Так зачем тебе кто-то, когда есть у тебя ты сам? В твоей власти сделать так, чтобы выбор твой был верен. Осколок моего меча есть в твоем сердце, и что нужно тебе еще, опричь незамутненного взора?

Брессах Ог Ферт замолчал, скрестив на груди руки.

— Я понял тебя, Брессах Ог Ферт, — ответил Зорко. — Скажи мне, кто ты и почему ты там, где я тебя вижу?

В ответ колдун вдруг расхохотался.

— Я бы и сам хотел это знать, и я знаю об этом не больше тебя, — отвечал он, отсмеявшись. — Я бы и сам не прочь понять, отчего все это и зачем, и я ли говорю о том, что вижу вокруг, или то, что вокруг меня, сказано мною. А потому говори, что мнится тебе правым, и, так или иначе, победишь себя. А это — самая трудная победа.

Туман опять заволок все увиденное, и Брессах Ог Ферт скрылся в нем.

— Зорко, да ведь грянешься же! — услышал он над ухом встревоженный шепот Неустроя. Гирвас крепко держал Зорко за шиворот, и хорошо рубаха у Серого Пса была крепкой, не то он бы и точно сорвался вниз.