Георгий Соколов - Малая земля

• Название: Малая земля
• Автор: Георгий Соколов
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1971

Сборник очерков и рассказов «Малая земля» посвящен героям легендарного десанта на Мысхако под Новороссийском в 1943 году. Автор — Георгий Владимирович Соколов — участник этого десанта. Его книга — не только личные впечатления, но и результат многолетних поисков оставшихся в живых десантников, чьи воспоминания помогли ему написать новые документальные новеллы о героических подвигах моряков и солдат.

---

— Почему Дубровин не возвращается — дрогнувшим голосом спросила Нина.

— Задержался, значит, — успокоительно произнес контр-адмирал. — Как вернется, пришлю. Иди в машину.

Контр-адмирал знал, что катер Дубровина подбит, но он не хотел этого пока говорить его жене. Он был уверен, что команда катера во главе со своим командиром сойдет на берег и присоединится к отряду Куникова, а на другую ночь команду возьмет на борт какой-нибудь катер.

Для контр-адмирала было полной неожиданностью, когда Нина радостно крикнула: «Идет!», и он увидел, как из-за мыса показался «морской охотник».

Корабль шел тихим ходом, и когда приблизился, то все увидели на нем приспущенный флаг.

— Что это? — в испуге спросила Нина и вдруг ощутила резкую боль в животе.

У нее подогнулись ноги. Теряя сознание, она опустилась на сырой камень.

— Эй, сюда! — крикнул контр-адмирал и стал поднимать Нину.

К нему подбежал матрос. Холостяков коротко распорядился:

— Отвезти в моей машине в госпиталь. Немедленно

А сам торопливо зашагал к причалу.

10

Английский корреспондент, попивая мелкими глотками кавказское вино, записывал в свой объемистый блокнот:

«Русские войска осуществили смелый замысел, высадив десант около города Новороссийска. Они отвоевали у противника участок шириной в шесть и глубиной в четыре километра, который назвали Малой землей. Теперь немецкие корабли не могут войти в Цемесскую бухту — она перекрыта советскими моряками. Мне непонятно, как могло все это произойти. Все мои представления о военной науке полетели «вверх тормашками», как говорят русские. У противника было больше войск, орудий. Берег был сильно укреплен. Когда нам в штабе Черноморского флота рассказали о том, сколько неприятельских солдат, пулеметов, пушек, минометов приходилось на один километр, то я был ошеломлен. Как могли русские сломить такую силу? Русские говорят, что на войне решающий фактор — моральный. Я всегда с иронией относился к этому термину. Что значит высокий моральный дух по сравнению с гаубицей или шестиствольным минометом, рассуждал я, будучи уверенным, что все-таки решает войну оружие. Теперь я начинаю колебаться. Я видел незабываемое…»

Корреспондент очистил от кожицы мандарин, выпил залпом полстакана вина, закусил мандарином и опять начал писать.

«Перед высадкой десанта я беседовал с командиром русского катера «морской охотник». Его фамилия Дубровин. Он мне сказал нечто такое, что я только сейчас начинаю вникать в смысл его слов. В них был упрек в том, что мы до сих пор не открыли второй фронт, что мы боимся форсировать Ламанш. Мне кажется, дело здесь не в боязни, а в чем-то другом, думаю, что Черчилль делает скорее какую-то высокую политику».

Подумав немного, корреспондент продолжал:

«Атлантический вал пока что легенда, а вот «Голубая линия» на Тамани довольно реальная и жуткая вещь. Едва ли все-таки русские войска удержат пятачок площадью в 24 квадратных километра. Он как бельмо на глазу у гитлеровского командования. Войск и техники у противника в достатке, и, безусловно, он приложит все силы для ликвидации плацдарма. Можно заранее предсказать, что дней через десять десантники будут обескровлены и сброшены в море. Еще не было в истории примера, чтобы такие десанты могли долго существовать. В конце концов окажется, что главное на войне — это оружие, а не моральный дух. Тогда и выяснится, что русский офицер Дубровин поторопился высказаться столь определенно…

В своих записках я, кажется, противоречу сам себе. Верно, черт возьми. Пребывание среди советских моряков не обойдется для меня бесследно. Я кое-что начинаю понимать, но что — пока не разберусь…»

Англичанин перестал писать, встал и подошел к окну, которое слепил частый дождь, и задумчиво стал глядеть на темные горы. На душе было неспокойно, и это злило его…

11

После третьей операции Дубровин почувствовал себя легче. Он проспал подряд восемнадцать часов. Когда проснулся, увидел в комнате контр-адмирала и по привычке пытался вскочить.

— Лежи, лежи — и не шевелись, — остановил его контр-адмирал и сел на стул около кровати.

Он внимательно, чуть хмурясь, посмотрел на бледное лицо Дубровина, на преждевременные морщины на лбу и около губ, почему-то слегка покачал головой и спросил:

— Как самочувствие?

— Сегодня такое состояние, словно вновь на свет народился.

— Пожалуй, что и вновь, — согласился Холостяков, — крови ты, брат, много потерял. Два раза вливали. Три сестры свою пожертвовали. С грустью думаю о последствиях.

Дубровин непонимающе моргнул глазами.

— Был ты моряк что надо, с горячей кровью. А теперь? Женская кровь в твоих жилах. Не повлияет ли это на тебя?

Адмирал рассмеялся своей шутке, ласково прикоснулся рукой к лицу Дубровина.

— Шучу, Ваня. Уверен, что после выздоровления опять будешь бравым катерником. Даже лучше. За битого двух небитых дают. А девчата, которые дали тебе кровь, боевые, ну просто замечательные девчата, Можно позавидовать тем ребятам, чьими женами они станут.

— Спасибо им, — тихо произнес Дубровин.

— А тебя, старший лейтенант, поздравляю от души!

Заметив на лице раненого недоумение, контр-адмирал хитро прищурился, помолчал немного, а потом весело сообщил:

— С сыном, брат, поздравляю, с сыном! Видел я его, такой же курносый, как и батько. Просил, чтобы принесли показать тебе, да медики не разрешили. Это такой строгий народец, не уговоришь. Возьмешь кумом?

И контр-адмирал рассмеялся. Он знал, что сообщенная им новость обрадует Дубровина, а это, по его мнению, должно быстрее всего способствовать заживлению ран.

— Спасибо за новость, — с чувством ответил Дубровин и спросил: — А как здоровье Нины?

— Превосходное. О тебе волнуется. Ну, да я сейчас добьюсь, чтобы меня пропустили к ней сказать, каков ты. Да, еще раз поздравляю.

— А на этот раз с чем? — уже весело спросил Дубровин.

— С орденом Красного Знамени. Командующий подписал приказ.

— Служу Советскому Союзу! — взволнованно произнес Дубровин.

Переводя дыхание, он заметил:

— Команду надо наградить, товарищ контр-адмирал. Люди катер спасли. Боцман, комендоры, рулевой, механик, мотористы заслуживают…

— Об этом уже побеспокоились.

— А как десант?

Это больше всего волновало Дубровина.

По лицу адмирала пробежала тень, веселая улыбка потухла. Но длилось это какое-то мгновение.

— Все в порядке, — опять улыбаясь, сообщил он. — Десант живет. Уцепились крепко. Отвоевали Станичку, гору Колдун. Несколько морских бригад там сейчас. Оборону хорошую соорудили. Даже название придумали отвоеванному кусочку земли — Малая земля.

— Почему оборону, а не вперед? — вырвалось у Дубровина.

— Почему да почему, — уклончиво проговорил адмирал. — А потому. Одним словом, наращиваем силы на плацдарме.

— А в Южную Озерейку?

— Там дело похуже. — Адмирал вдруг заторопился. — Поговорил бы с тобой еще, да некогда, и врачи не разрешают. Выздоравливай быстрее. Что понадобится, дай знать.

— А мне ничего не надо.

— Ну, тем лучше.

После ухода адмирала Дубровин задумался. Его, конечно, порадовали и приход адмирала, и сообщенные им новости. Но что-то адмирал, по мнению Дубровина, недоговаривал. В десанте главное — быстрота и натиск. А если десантники переходят в оборону, значит, что-то не так. Вероятно, у нас большие потери. Почему адмирал не рассказал подробностей? Впрочем, понятно почему. Видимо, врачи запретили ему говорить об этом. Как же, раненому нельзя сообщать неприятные вести. Эх, пришел бы кто-нибудь из друзей. Тогда бы уже все узнал. И о Сереге стало бы известно.

Потом его мысли перенеслись к жене. Как она чувствует себя? Когда сможет навестить его? А ведь все-таки сын! То, что курносый, — не бог весть какое достоинство, но не в носе дело, важно, что на свет появился еще один Дубровин, и когда появился — в дни, когда советские моряки пошли вперед.

В полдень няня принесла Дубровину обед, и он с аппетитом поел.

Под вечер в палату вошла дежурная сестра и справилась о самочувствии.

— Отличное, — бодро заявил Дубровин.

— В таком случае я разрешу навестить вас одному старшему лейтенанту.

— Давайте его сюда скорее, — чуть не закричал Дубровин от радости.

Вскоре в комнату вошли не один, а двое. Это были Леднев и Терновский.

— Где один — там и двое, — еще в дверях весело проговорил Леднев. — Ну, здорово, Иван.

— Как хорошо, что вы пришли, друзья, — заулыбался Дубровин.

У Терновского была забинтована голова и левый глаз, но правый глаз весело поблескивал. Подойдя к Дубровину, он осторожно пожал ему руку и спросил:

— Как дела, старик?