Георгий Соколов - Малая земля

• Название: Малая земля
• Автор: Георгий Соколов
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1971

Сборник очерков и рассказов «Малая земля» посвящен героям легендарного десанта на Мысхако под Новороссийском в 1943 году. Автор — Георгий Владимирович Соколов — участник этого десанта. Его книга — не только личные впечатления, но и результат многолетних поисков оставшихся в живых десантников, чьи воспоминания помогли ему написать новые документальные новеллы о героических подвигах моряков и солдат.

---

Ему стало жарко, и он сбросил ватный бушлат.

Зеленцов отбил атаку, уцелевшие гитлеровцы уползли. Тогда он снова склонился над Петраковым. Кровь пропитала бинт, вся грудь и живот моряка были в крови. Грудь бурно вздымалась, глаза закрыты.

— Роман, Роман, — позвал Зеленцов.

Но тот не отвечал.

Зеленцов туго перебинтовал его, израсходовав на это четыре широких бинта, и уложил раненого в боковую щель.

Немцы продолжали бомбить. Зеленцов потерял счет бомбежкам. Может, десять, может, двадцать. В общем, самолеты кружат с утра, как по конвейеру. Зеленцов заметил, что бомбить боевые охранения за дорогой они больше не решаются, и поэтому как-то перестал обращать внимание на появление новой группы самолетов. Вот обстрел из минометов — другое дело. Тут держи ухо остро — метят в тебя. Надо нырять в нору. Эти норы, кем-то названные лисьими, малоземельцы хитро придумали — в окопе выкапывается узкая щель, в которую человек еле протискивается. Упадет снаряд или мина на дно окопа — осколки не поразят, человек лежит ниже дна. А наверху пусть хоть бомба рвется — почти два метра скального грунта укрывают надежно.

Из минометов сейчас не стреляли. Зеленцов стоял у пулемета и время от времени выглядывал и осматривал местность впереди себя. Солнце показывало, что уже далеко за полдень. А бой не затихал. Где-то слева шла сильная перестрелка.

Постепенно Зеленцова начало пугать одиночество. У него вдруг появилась потребность услышать человеческую речь, поговорить с кем-нибудь. Вот бы сейчас посидеть около кухни и послушать Семена Ефремовича.

Но тут Зеленцов вспомнил, что повар убит. На сердце стало совсем тоскливо.

Он отошел от пулемета и заглянул в нору, где лежал Роман. Моряк по-прежнему был без сознания. Зеленцов взял флягу, в которой булькала его порция водки, и влил в рот Роману несколько глотков. Но и от водки тот не пришел в сознание, он только открыл на какое-то мгновение глаза.

— Роман, Роман, ты слышишь меня? — позвал Зеленцов.

Как бы он обрадовался, если бы Роман сказал хоть два слова. Но раненый молчал. Зеленцов вылил ему на голову и на лицо кружку воды.

«Его бы сейчас в санчасть, — с отчаянием подумал Василий. — Ведь изойдет кровью. Скорее бы темнело».

Сев на ящик из-под патронов, Зеленцов задумался о том, что ему делать, когда стемнеет. Надо отнести Романа в санчасть. Да и сержанта надо унести и похоронить по-человечески. А если он, Зеленцов, уйдет, кто останется тут, на посту? Вдруг, пока ходит, гитлеровцы займут боевое охранение? Правда, сержант говорил, что ночью немцы не рискнут. Но кто их знает?

А что, если этой ночью придут корабли и заберут уцелевших людей? А его тут могут и забыть. Останется один среди врагов. Что ему тогда делать?

От этой мысли стало не по себе. По телу забегали холодные мурашки. Зеленцов надел бушлат и, чтобы отвлечь себя от тягостных мыслей, вынул из вещевого мешка консервную банку, вскрыл ее кинжалом и стал есть. Он хотел выпить остаток водки, но передумал. Потянет в сон. А спать нельзя.

Под вечер гитлеровцы выпустили по боевому охранению пять мин. Они разорвались далековато, но все же один шальной осколок ударил Зеленцова по нижней губе, рассек ее и выбил несколько зубов. От острой боли у Василия потемнело в глазах. Но она быстро прошла. Зеленцов выплюнул с кровью два зуба и осколок.

«Надо же так!» — возмутился он.

Язык сразу стал деревянным и толстым. Зеленцов зачерпнул из ведра воду и прополоскал рот.

Ему хотелось посмотреть в зеркало на свою физиономию. Испортили ведь, гады, весь портрет. Теперь девчонки из госпиталя не назовут его «красавчик Вася».

Он выглянул из ячейки. На боевое охранение бежали две небольшие группы гитлеровцев — одна слева, другая справа. Зеленцов ударил из пулемета сначала по правой, которая была поближе. Он выпустил две короткие очереди и повернулся налево. Сюда стал стрелять из автомата. Потом бросил две гранаты направо и две налево и опять взялся за пулемет.

По его подбородку текла кровь, но он уже забыл о рассеченной губе, его раздражал пот, который застилал глаза, мешая стрелять прицельно.

Азарт боя, отчаяние одинокого бойца, которому неоткуда ждать помощи, разъярили Зеленцова. Он уже потерял чувство страха и самосохранения, высовывался почти по пояс, чтобы бросить дальше гранату или сделать точный выстрел. Он видел, как падали сраженные им гитлеровцы, и это еще больше вдохновляло его. Судьба хранила его. Пули пролетали над его головой, жужжали мимо ушей, но не задевали.

И лишь одна ударилась в каску и зарикошетила с визгом. И этот визг привел Зеленцова в себя. Он присел, хотя уже не было нужды приседать, и тупо уставился в стену ячейки. Ему вдруг стало страшно. Ведь убьют, все равно убьют. Не сможет он один устоять.

На бруствере взорвалась граната. Взрывная волна сбросила пулемет в ячейку.

Зеленцов осмотрел его и поставил на место. В нем опять заклокотала ярость. Черт возьми, если убьют, то смерть дорого обойдется им! Под руку подвернулась противотанковая граната. Он швырнул ее и вслед за взрывом выглянул. Шагах в десяти от ячейки лежали три убитых гитлеровца. Двое, видимо раненые, ползли назад, один из них что-то хрипло кричал.

— Ага! Заслабило! — торжествующе закричал Зеленцов и потряс автоматом, зажатым в левой руке.

Эх, не надо было ему этого делать! Шальная или снайперская пуля — пойди угадай — пронзила руку. Пальцы сразу стали безжизненными и выпустили автомат. Рука повисла плетью.

И тут перед бруствером вырос, словно из-под земли, огромный серо-зеленый солдат. Зеленцов невольно отступил. Гитлеровец хотел прыгнуть на него, но споткнулся и упал, повиснув головой над ячейкой. Зеленцов моментально пришел в себя. Он схватил гранату и ударил гитлеровца по голове. Тот дернулся и кулем свалился в траншею. Зеленцов поднял автомат и прикончил его.

Вскочив на ноги, он стал стрелять в ту сторону, откуда появился гитлеровец. Одной рукой не очень-то было удобно управляться с автоматом, но нужда заставит все делать. Расстреляв весь диск, он бросил две гранаты и только после этого спрыгнул с ящика.

Наступила тишина.

«Неужели отбил?» — удивленно спросил себя Зеленцов, держа наизготовку автомат.

Стало темнеть, а он все стоял, ощетинившись, не сводя глаз с окопов противника.

Когда совсем стемнело, Зеленцов устало опустился на ящик и тут только вспомнил, что не перевязал рану на руке. Весь рукав был мокрым от крови.

Но снять ватный бушлат у него не хватило сил. Каждое движение причиняло боль. Пришлось кинжалом отрезать рукав. Это было тоже не таким простым делом. Но все же он отрезал его, достал из вещмешка бинт и неуклюже замотал руку.

И вдруг перед его глазами все закружилось, к горлу подступила тошнота, и он свалился с ящика на труп немца. Последнее, что он видел, было черное небо с мерцающей звездой. Больше он ничего не помнил.

Зеленцов пришел в сознание, когда ему кто-то влил в горло воду. Это был сержант из их роты Боков. Его прислали сюда сменить отделение Безуглого.

В памяти Зеленцова всплыл весь минувший день.

— Ребята, унесите меня отсюда, — стал просить он тоненьким голоском. — Я не могу больше. Я хочу жить…

— Унесем, паря, унесем, — успокоительно пробасил Боков. — Только не канючь, а держи марку до конца.

Сержант перевязал ему руку, дал глоток водки. Зеленцов поднялся, но голова закружилась, и он снова опустился на ящик. Несколько минут сидел с закрытыми глазами. Потом опять встал и, пошатываясь, сделал несколько шагов по траншее.

— Сам не дойдешь, — решил сержант. — Эй, Максимов, доведи его до санчасти. Да не задерживайся.

Солдат Максимов, невысокий, коренастый, подошел к Зеленцову и сказал:

— Я пойду первым. Здоровой рукой опирайся на меня. Наваливайся, не бойся. Ногами только перебирай.

Пройдя несколько шагов, Зеленцов вдруг вспомнил о Петракове.

— Подожди, — попросил он Максимова и обеспокоенно сказал Бокову: — Там в норе Роман. Он в грудь… Несите его первого. И сержант…

— Ладно, топай себе, — успокоительно отозвался Боков. — Не оставим…

В небе послышался гул самолета. Это летел вражеский ночной бомбардировщик. Сейчас он подвесит на парашюте светящуюся бомбу, и звезды на небе померкнут от ее неживого света.

Зеленцов посмотрел вверх и подумал: «Все равно бомба погаснет, а звезды опять засияют».

7

Капитан Чередниченко писал очередное политдонесение замполиту полка, когда в его блиндаж вошел лейтенант Игнатюк. Не здороваясь, он сел на ящик и, щуря темные, без блеска, немигающие глаза, заговорил:

— Имею твердое мнение, уважаемый замполит, насчет этого Петракова. Его надо немедленно перевести в хозяйственный взвод. Понимаешь, это очень важно. У нас теперь на ряде участков приходится по одному солдату на сто метров. А немцы не знают. Их разведка работает плохо. И если противник узнает, то нам несдобровать. Ты понял меня?