Николай Дежнев - Читая Гоголя

• Название: Читая Гоголя
• Автор: Николай Дежнев
• Жанр: Короткие истории

Рассказ опубликован в книге «Игра в слова», издательство Время 2005 г., в авторском сборник в серии «Библиотека Огонька», 2008 г.

---

— Сначала сдадим все анализы, — продолжал Арнольд Аскольдович, когда уже одетый Ковалев подсел к его рабочему столу, — проведем с коллегами необходимые замеры, созовем, если надо, консилиум…

— Да на… мне ваш консилиум! — взорвался вдруг Платон Кузьмич, но тут же понял, что погрешил против правды. Продолжал уже просительно, понимая свою нетактичность. — Жить-то мне как, Арнольд Аскольдович? Должно же у вас быть хоть какое-то элементарное объяснение?..

— Ну, объяснение-то всегда найдется… — задумчиво заключил профессор, — если бы в объяснении было дело… Вполне возможно, произошел некий сбой и природа ошибочно заключила, что исчезнувший орган следует считать атавизмом и от него избавилась. Вероятно, вы, как бы это сказать, недоиспользовали возможности утраченного…

— Да вроде нет, профессор, — пожал плечами Ковалев. — В этом тоже проблема, что я теперь скажу Полине Францевне…

Арнольд Аскольдович бросил в рот очередной леденец и продолжал рассуждать:

— Опять же ящерицы в опасных ситуациях сбрасывают свой хвост, а потом он у них отрастает…

— Вы считаете есть шанс? — спросил Ковалев с надеждой.

— Гарантию дать не могу, но в природе ничего не бывает случайного, так что будем наблюдать…

Платон Кузьмич пал духом, сидел, уставившись в пол на белые плитки медицинского кафеля. В стеклянных шкафах блестели инструменты, пахло лекарствами и почему-то камфарой.

— Ну, не огорчайтесь так, — попытался подбодрить его профессор. — Еще ничего не ясно, в конце концов всегда остается шанс податься в трансвеститы, тем более, что значительная часть работы, можно сказать, уже выполнена. Есть такие кому нравится…

Ковалев поднял голову и посмотрел на Арнольда с плохо скрываемой ненавистью, но наблюдаться у него согласился. Да и выбора в общем-то не было.

Следующий месяц прошел для Платона Кузьмича в хлопотах. Анализы показали совершеннейшую его норму, так что многие врачи даже удивлялись, как Ковалеву удалось сохранить такое здоровье живя в столице нашей родины. У пациента было давление, как у пионера-ленинца, анализ крови списанный из учебника для начинающих медсестер, зрение, как у ворошиловского стрелка, вот только печаль поселилась в сердце Платона Кузьмича и в министерстве этого не могли не заметить. Не так энергично, как бывало, говорил он теперь по телефону, бросил привычку заглядывать в глаза начальству, а однажды на ответственном совещании заявил, что не согласен с мнением министра, чем особенно удивил присутствующих. И в баню с приятелями перестал ходить, и на женщин смотрел с какой-то внутренней тоской, а когда Колька в очередной раз брал у него в долг деньги, заявил, будучи трезвым, что якобы лучше стал понимать смысл жизни. Трудно сказать, что конкретно Платон Кузьмич имел в виду, но Кольке деньги нужны были до зарезу и он поостерегся вступать в дискуссию. Лучше, так лучше, кто бы стал возражать!

— Знаешь, — говорил Платон Кузьмич грустно, — я будто старше стал на четверть века, отпала необходимость суетиться, искать чего-то, метаться… И, что удивительно и странно: Полина Францевна меня не бросила…

Кольке это было не понять. В Интернете, хоть и обещал, он ничего по интересующему вопросу не нашел, так что и приятеля ему порадовать было нечем. Правда, в самом конце месяца в продажу с помпой выкинули книгу одного начинающего политика «Поднявшийся в ночи» с фотографией автора на обложке, но Колька не знал и никак для себя не мог решить, стоит ли привлекать к ней внимание Платона Кузьмича. И вовсе не потому обуревали его сомнения, что книжонка была написана литературными рабами, а названием косила под нобелевского лауреата Жозе Сарамага, не знал Колька как эта новость может на Ковалева повлиять.

Не дремал на своем профессорском посту и Арнольд Аскольдович. В институте экспериментальной травматологии он создал и возглавил отдел природных аномалий, был избран членом — корреспондентом Медицинской академии наук и набрал группу аспирантов, усердно эксплуатирующих тематику естественного отпадения отдельных человеческих органов и членов. Платона же Кузьмича мучили все это время иглотерапией, витаминной агрессией и даже успели заказать специальный мощный лазер для воздействия на биологически активные точки подопытного. Единственным приятным моментом в лечении был еженедельный общий массаж, но и тут со временем Ковалев начал подозревать, что массажистка скрытая лесбиянка.

Поэтому к нагрянувшим выборам Платон Кузьмич отнесся, как и вся уставшая страна, с редкостным равнодушием. Кто-то считает такую пассивность оправданной, кто-то негодует и не устает призывать, но только на этот раз было в многомиллиардном шоу и нечто примечательное. Совершенно неожиданно и вопреки предсказаниям тех, кто называет себя гордым именем политолог, в гонке за депутатскими головами вперед вырвалась совсем не та партия, на которую у букмекеров делались ставки. В газетах и на экране телевизора замелькали новые лица причем одно из них чем-то неуловимо напоминало… впрочем, с такими вещами надо быть чрезвычайно аккуратным. Одна желтая газетенка не сдержалась и ей тут же вчинили приличный иск, а этого не хотелось бы. Заметил такую похожесть и Ковалев и долго колебался, прежде чем записаться к депутату на прием. На что он рассчитывал в стране, где возможен указ Президента номер один и ситуативная презумпция невиновности сказать трудно, но, по-видимому, какие-то надежды Платон Кузьмич идя на встречу питал. Она состоялась в бывшем здании Госплана на Каретном, в кабинете со смазливой секретаршей и готовым к услугам помощником. Хозяин кабинета сидел на фоне российского флага и просматривал какие-то бумаги, на Ковалева глянул мельком и лишь указал рукой на кресло у стены. Платон Кузьмич как-то сразу растерялся и, если и опустился на указанное место, то на краешек и пальцы начал крутить, как это делают люди робкие и нерешительные.

— Ну-с, какое у вас ко мне дело? — спросил после долгого молчания депутат, откидываясь на высокую спинку вращающегося кресла. — Помощник докладывал, что вы по личному…

Ковалев заволновался, лицо его пошло красными пятнами, на лбу выступили капельки пота.

— Милостивый государь, — начал он выспренно, совершенно того от себя не ожидая, — я, с позволения сказать…

— Что вам угодно? — перебил его депутат, — говорите коротко, у меня дела.

Платон Кузьмич откашлялся.

— Право же странно, что цель моего визита вам не понятна… В сложившихся обстоятельствах, в которые ваш уход меня поставил, сами посудите, какова теперь моя жизнь…

Депутат отложил в сторону ручку с золотым пером и строго посмотрел на посетителя.

— Ни слова не понимаю, извольте толком объясниться.

Ковалев выпрямился в своем кресле и, собрав волю в кулак, произнес:

— Хорошо-с! Если не понимаете намеков, то я прямо скажу, вы, милостивый государь, мой… — тут он короткое мгновение поколебался, после чего себя уже не сдерживал и тень на плетень не наводил. Депутат выслушал эту эмоциональную речь совершенно спокойно, на его лице не дрогнул ни один мускул.

— И вы хотите, — спросил он почти любезно, — чтобы я, так сказать, к вам вернулся?..

— Именно! — подтвердил Ковалев.

После этих слов в кабинете наступило довольно долгое молчание, нарушаемое только ходом напольных часов и постукиванием по полировке стола выбивавших дробь депутатских пальцев.

— Все-таки удивительно, — вымолвил он наконец, — насколько мы, русские, эгоистичный народ. Вы явились сюда, в Государственную Думу, со своими требованиями и даже не подумали какой урон можете нанести стране и государству. Допустим, — я сказал «допустим»! — я пойду вам навстречу, но тогда встанет вся работа? Что вы думаете, — продолжал депутат распаляясь, — мы тут груши околачиваем? Я, к примеру, как руководитель подкомитета, готовлю в настоящее время проект закона о повышении в стране рождаемости, а вы со своими надуманными претензиями мне мешаете. Теперь, в качестве альтернативной службы, молодые люди будут обязаны с каждой из женщин детородного возраста, которая того пожелает, а в случае отказа — выкинул он руку с указующим пальцем, — отправляйтесь, голубчики, на действительную!

Депутат энергично поднялся на ноги и заходил по устилавшему пол кабинета ковру. Говорил воодушевленно, со сдержанным гневом и отработанным пафосом.

— Понимаете ли вы, что это значит для страны! Нет, вам это совершенно безразлично и мне стыдно за вас, как за гражданина и человека! Пожертвовать таким пустяком на благо родины!..

Он сделал паузу и Ковалев, хоть по части пустяка и не был с ним согласен, хмуро потупился. Депутат тем временем остановился непосредственно перед Платоном Кузьмичом и вдруг понизив голос едва ли не до шепота почти задушевно сказал:

— Сами, дорогой вы мой, рассудите, если я соглашусь, то тем самым создам прецедент, а это весьма негативно скажется на законотворческой деятельности…