Генри Мортон - Лондон. Прогулки по столице мира

• Название: Лондон. Прогулки по столице мира
• Автор: Генри Мортон
• Издательство: Эксмо; Мидгард
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-30746-3

О Лондоне написано множество книг, каждая из которых открывает читателям свой собственный Лондон. Среди всех, кто писал об этом городе, Генри В. Мортон — едва ли не самый обстоятельный и, вне сомнения, самый поэтичный автор. По выражению британского обозревателя К. Филдса, «в кем сочетались зоркость журналиста, восторженность поэта и горячая любовь к своей стране, ее прошлому и настоящему». «Лондон» Мортона — книга, от которой невозможно оторваться, пока не дочитаешь до конца.

---

В правление Елизаветы Хэмптон-Корт стал дворцом для отдыха, в котором королева пыталась скрыться от государственных дел. Любой человек того времени, ясным зимним утром выглянув в одно из окон, выходивших во Внутренний сад, возможно, увидел бы королеву-девственницу, которая энергично шагает по саду, желая «разогреться». Во время пребывания в Хэмптон-Корте Елизавета регулярно совершала такие прогулки, хотя на людях никогда не позволяла себе ходить быстро, напротив, она «шествовала неспешно и величаво». Она любила Внутренний сад, со стен которого свешивались ветки розмарина, а живые изгороди и деревья были подстрижены так, что своей формой напоминали людей, животных и птиц. В подобной обстановке она беседовала с послом шотландцев Мелвиллом, который оставил документальное свидетельство того, как Елизавета пыталась заставить его согласиться, что она прекраснее и вообще лучше, нежели королева шотландцев Мария. И хотя Мелвилл был чрезвычайно опытным льстецом, ему с трудом удалось выдержать столь суровое испытание и сохранить верность своей госпоже.

Подобно своему отцу, Елизавета обожала охоту, но, оставаясь верной себе, и здесь проявляла склонность к театрализованным зрелищам. Среди привидений, которые, быть может, обитают в окружающих Хэмптон-Корт небольших виллах из красного кирпича, наверняка есть и призрак Елизаветы, одетой для охоты, являющийся в сопровождении придворных дам в платьях из белого атласа, верхом на прогулочных лошадях. Когда Елизавета приближалась к оленю на расстояние полета стрелы, перед ней неожиданно возникали пятьдесят стрелков с украшенными золотом луками. Все они были в зеленой одежде и алых сапогах. На память стрелки преподносили королеве подарок — серебряную стрелу с оперением из перьев павлина. После того как королева метала свой дротик, вся кавалькада скакала в направлении какой-нибудь тенистой беседки, где для них пели менестрели, а под сенью дубов был накрыт стол.

Вопрос замужества Елизаветы, который в течение долгих лет определял внешнюю политику Англии, впервые обсуждался именно в Хэмптон-Корте, где Сесил представил Елизавете в качестве будущего супруга графа Арранского, первого из многих ее поклонников. Но граф ей не понравился: он не отличался ни умом, ни внешностью. В беседе с испанским послом Елизавета сказала, что «никогда не выйдет замуж за человека, который весь день сидит у камина». Ей нужен был муж, умеющий скакать верхом, охотиться и сражаться. Возможно, вспоминая несчастный брак своего отца, который решил жениться на Анне Клевской, лишь взглянув на ее портрет (что, впрочем, было тогда традицией), Елизавета не стала делать поспешных выводов на основании миниатюр и картин и заставила молодых людей, которые хотели на ней жениться, ехать к ней через всю Европу. Пококетничав с очередным женихом, она ему отказывала. Думаю, современный психолог легко проследит связь между множеством неудачных браков отца Елизаветы и ее отказом выходить замуж. Итак, Хэмптон-Корт стал местом многочисленных медовых месяцев Генриха, и именно в нем началось длительное сопротивление его дочери вступлению в брак.

В Рождество Большой зал становился центром увеселений. Под потолком натягивали проволоку и подвешивали сотни масляных фонарей. Этот старинный театр становился сценой для маскарадов и пьес, начиная с сочельника и заканчивая Двенадцатой ночью. Сегодня, глядя на этот красивый, сверкающий чистотой и совершенно пустой зал, мы не в состоянии представить, каким он был во времена Тюдоров, когда плотники поднимали сцену, возводили замысловатые декорации, устанавливали деревья из парка, призванные изображать лес, и дома из крашеного холста. В ту эпоху актеры репетировали в Большой приемной палате, а костюмеры, портные и швеи занимались изготовлением необходимых костюмов. Почему бы не снять обо всем этом фильм? Вот если бы кинокамеру изобрели четыреста лет назад и она оказалась бы в руках Лестера, какие кадры, запечатлевшие Хэмптон-Корт в сочельник, дошли бы до наших дней! Мы увидели бы Елизавету и ее придворных дам, которые смотрят пьесу, королеву, танцующую каранто или гальярду, а может, даже отчаянное вольто. Хотя последний танец был запрещен при многих европейских дворах, Елизавета его танцевала; мы можем в этом удостовериться, взглянув на одну из картин в Пешерсте — партнер Елизаветы по танцу поднимает королеву вверх, словно балерину.

Хэмптон-Корт видел Елизавету и юной рыжеволосой капризницей, отличавшейся крутым нравом, и старой своенравной дамой, дожившей почти до семидесяти лет и носившей рыжий парик. За четыре года до того, как Елизавета умерла, кто-то заметил в окно дворца, как старая королева танцует испанский танец под аккомпанемент свирели и тамбурина. Утро ее последнего выезда выдалось ненастным. Верховые лошади стояли во внутреннем дворе. Лорд Хэнсдон сказал, что «ни разу за все годы правления ее величество не выезжала верхом в такую бурю». Королева пришла в ярость. «За все мои годы! А ну-ка, девицы, быстро на лошадей!»

Так она крикнула и ускакала прочь, хотя ей уже с трудом удавалось держаться в седле. Этим и закончился ее последний приезд в Хэмптон-Корт, а с лордом Хэнсдоном она не разговаривала два дня.

8

Королевские покои, главная достопримечательность дворца, были построены Кристофером Реном для Вильгельма и Марии. Их королевские величества сочли старые покои слишком неудобными, и Рен создал покои таких колоссальных размеров, что по ним можно было бродить часами, время от времени останавливаясь, чтобы полюбоваться великолепными картинами, высокими кроватями, роскошными часами работы Томпиона и замечательным барометром Дэниела Квора.

Присутствие на стенах этих комнат портретов развратных на вид и похожих друг на друга придворных красавиц эпохи Карла II заставляет некоторых посетителей предполагать, что они осматривают залы, в которых этот веселый монарх держал свой двор. Но это, разумеется, не так. Приезжая в Хэмптон-Корт, Карл останавливался в старых тюдоровских апартаментах, впоследствии уничтоженных Кристофером Реном. Должно быть, по приезде Карла эти комнаты вновь наполнялись духом минувшей эпохи бесконечных браков. Он привез во дворец свою юную невесту Екатерину Браганца, причем ее прибытие совпало с рождением сына, которого родила Карлу Барбара Каслмейн. Среди напутствий, полученных Екатериной от матери перед отъездом из Лиссабона, было и указание ни при каких обстоятельствах не проявлять терпимости по отношению к леди Каслмейн и не принимать ее ко двору. Но, подобно Анне Болейн, которая в этом же дворце пыталась унизить Екатерину Арагонскую, леди Каслмейн заставила короля представить себя королеве. Совершенно неожиданно и без тени смущения Карл представил ее Екатерине, причем сделал это на виду у всего двора. Он вышел, держа прекрасную Барбару под руку, и подвел ее к трону. Екатерина Браганца не расслышала имени фаворитки и поначалу вела себя с ней чрезвычайно вежливо, но, когда все неожиданно выяснилось, она залилась слезами и упала в обморок. Ее вынесли из тронного зала, торопясь остановить кровотечение из носа.

После Карла II в Хэмптон-Корте не происходило ничего примечательного, если не считать эпизода с кротом. В 1702 году жеребец по кличке Гнедок споткнулся о кучку земли, оставленную кротом. Сидевший на коне Вильгельм III не удержался в седле, упал, ударился о землю и получил травмы, от которых скончался. Якобиты, радуясь смерти «голландского Вильгельма», поднимали бокалы в честь хэмптонкортского крота, «маленького джентльмена в сюртуке из черного бархата».

Осматривая королевские покои, я подумал, что, хотя мне очень хотелось бы увидеть, каким этот дворец был при Генрихе VIII, все же лучше всего он выглядел при Карле I, перед тем как хранившиеся в нем шедевры были выставлены на продажу. Мало кто представляет себе, какое количество сокровищ было утрачено Англией и оказалось в разных странах Европы. Многие из них были безвозвратно утеряны, когда после казни Карла I республиканский парламент продал сокровища королевских дворцов.

Список проданного из дворца Хэмптон-Корт, не говоря об Уайтхолле, привел бы в трепет современных искусствоведов и коллекционеров. Произведения искусства, которые сегодня доступны лишь миллионерам, продавались за несколько сотен фунтов. Тициановская «Венера», которая ныне демонстрируется в мадридском Прадо, ушла всего за 600 фунтов, а находящийся в наши дни в Национальной галерее замечательный портрет Карла I работы Ван Дейка, на котором король с непокрытой головой и в доспехах восседает на гнедом жеребце, был оценен в двести фунтов; наброски Рафаэля для шпалер Сикстинской капеллы были проданы за триста фунтов! (Теперь они находятся в музее Виктории и Альберта.)

Этот самый длительный в истории аукцион продолжался с перерывами в течение трех лет. Дворец изобиловал самыми разнообразными предметами искусства и древностями. Первым их начал собирать Уолси, затем это увлечение разделили Генрих VIII, Елизавета и последующие монархи. Он должен был стать настоящим музеем английской мебели, поскольку в нем хранились кресла и кровати, принадлежавшие еще Уолси, а также балдахины, одежды, музыкальные инструменты, столы, застекленные шкафчики и всевозможные редкости. Хотел бы я знать, в какую сумму оценили бы на аукционе «Кристи» прогулочную трость Генриха VIII? В 1649 году она была продана за пять шиллингов! Зеркало кардинала Уолси, украшенное его же монограммой, ушло за пять фунтов, а пару перчаток Генриха VIII оценили в один шиллинг!