Авраам Шварцбаум - Бамбуковая колыбель

• Название: Бамбуковая колыбель
• Автор: Авраам Шварцбаум
• Издательство: «Фельдхайм»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991

---

«Видите ли, исполнение мицвот — это лестница со множеством ступеней, и каждый из нас находится на одной из них, — ответил рабби. — Главное — в каком направлении вы идете.

Если вы действительно начнете исполнять те три предписания, которые я перечислил, вы увидите, что остальные вскоре последуют за ними. Суббота, кашрут и законы семейной чистоты — это три заповеди, вокруг которых образуется нечто вроде магнитного поля. Начните соблюдать их, и они притянут в вашу жизнь все остальные.»

Барбара спросила, имеет ли он в виду соблюдение каш-рута как в домашних трапезах, так и вне дома.

«Как-то раз мне уже задавали этот вопрос, — сказал рабби. — Я ответил, что если вы будете соблюдать кашрут только дома, то на небо попадете не вы, а ваша посуда.»

Он добродушно рассмеялся.

«Поймите, я не хочу вас обидеть, но вы должны понять, что иудаизм — это законченная система, и он не признает облегчающих жизнь фокусов. Кашрут есть кашрут, некашерная пища есть некашерная пища, и где бы вы ее ни ели, дома или в ресторане, она все равно попадает в ваш желудок.»

«Рабби Фрид, — торжественно провозгласила Барбара, — лично я готова взять на себя все эти обязательства. В течение прошлого года мы понемногу начали соблюдать субботу. Мы с мужем вегетарианцы, так что я не думаю, что нам будет трудно сделать свой дом совершенно кашерным. Кроме того, мы оба с первого дня в этом городе мечтали записать Хсин-Мей в Еврейскую дневную школу, и не наша вина, что ее туда не приняли. Что же до семейной чистоты, то, должна признаться, я плохо понимаю, о чем идет речь, но готова познакомиться с этим вопросом.»

«А что скажете вы, мистер Шварцбаум?» — спросил рабби Фрид.

«Барбара очень точно выразила и мое мнение», — ответил я.

«Ну, что ж, считайте, что мы договорились!» — воскликнул рабби.

Он вручил нам несколько книг, трактовавших вопросы о семейной чистоте.

«Пожалуйста, внимательно прочтите их и отметьте все вопросы, которые у вас возникнут, с тем, чтобы мы могли их затем обсудить. Кроме того, я попрошу вас назначить время, когда я смогу зайти к вам домой для того, чтобы мы — все вместе — могли решить, что необходимо сделать с вашей кухней и вашей посудой, чтобы на столе у вас появились кошерные блюда.

И наконец, если вы свободны завтра вечером, я бы хотел встретиться с вами в местном супермаркете. Мы немного прогуляемся вдоль полок, и я познакомлю вас с различными категориями кашерной пищи и теми символами, по которым вы всегда сможете отличить кошерные продукты от некашерных.»

На обратном пути Барбара была очень возбуждена. Я, признаться, тоже.

«В первый раз в жизни мы начинаем следовать конкретной системе правил поведения, — сказал я. — Этот раввин говорит только по делу. Я пока не очень-то понимаю, что означает каждое из его предписаний, но то, чего он от нас требует, имеет, по крайней мере, точный и определенный характер. Оно не так беспредметно, расплывчато и туманно, как было это у первого ортодоксального раввина, с которым мы встречались. Этот подход нравится мне куда больше, чем абстрактное, философское теоретизирование.»

Мы вложили немало сил и энергии в осуществление программы, которую наметил для нас рабби Фрид. Нам пришлось столкнуться с немалыми трудностями, но, в конце концов, наш дом стал полностью кошерным. После некоторых колебаний, мы решили заменить всю свою посуду на новую. Рабби помог нам превратить в кошерную нашу мойку для посуды, но даже он ничего не смог сделать с прикрепленными к ее дну пластмассовыми подставками. К счастью, нам удалось их заменить.

ПОСТЕПЕННО ВОПЛОЩАВШУЮСЯ В ЖИЗНЬ программу рабби Фрида мы с Барбарой оценивали по-разному. Я, со своими познаниями в бихейвиоризме, шел обычным аналитическим путем и пытался понять, каким образом предписания еврейского закона «окрашивают» индивидуальные и групповые отношения между людьми.

Я подробно объяснил Барбаре, каким образом соблюдение кашрута должно постепенно ограничить круг наших знакомых такими же как мы, неукоснительно соблюдающими мицвот евреями.

«Если мы приглашаем человека к себе в дом, — говорил я, — угощение является очевидной социальной необходимостью. Еда действует как смазочный материал, облегчающий человеческое общение и обогащающий социальные контакты.

Разумеется, если наш гость в ответ пригласит нас к себе, то дома он захочет ответить тем же — ведь социальные контакты основаны на своего рода балансе взаимных компенсаций.

Но если ты не можешь пригласить к себе людей, в доме у которых ты побывала, лишь потому, что твое угощение для них по ритуальным соображениям неприемлемо, ваши отношения неизбежно станут более напряженными и, при прочих равных, начнут ослабевать. Это быстро ограничит твои контакты рамками твоей собственной группы и, в конечном счете, поощрит эндогамные браки внутри нее.»

Барбара, которая на протяжении моей прочувствованной лекции неустанно сортировала белье, ответила, не отрываясь от работы:

«Все это звучит очень интересно и занимательно, особенно в устах человека, который еще недавно заявлял, что терпеть не может абстрактного теоретизирования и предпочитает конкретные, точные указания. Для меня самым важным является то, что мы соблюдаем кашрут потому, что получили такое указание, и, если я что-нибудь понимаю, это обстоятельство вносит важный дополнительный аспект в самый вопрос о питании. Еда перестает быть просто тем, что готовят на кухне, она “приобщается” к безграничному духовному миру.»

Наконец-то мы сподобились увидеть загадочную микву. Впервые это произошло, когда мы принесли наши новые кухонные принадлежности и посуду для обязательного погружения в нее.

Своими кафельными плитками и уходящими под воду ступенями миква напоминала крытый плавательный бассейн, только сильно уменьшенный в размерах.

Она еще больше походила на большую ванну, хотя и казалась непропорционально глубокой: наполнявшая ее чистая вода подступала к самому краю. Погружая в этот колодец нашу посуду и кухонные принадлежности, я увидел в воде свое отражение. Оно показалось мне чересчур серьезным и сосредоточенным, но на душе у меня в этот момент было спокойно и легко, — я понимал, что делаю еще один шаг в правильном направлении.

Окончательно решившись следовать традиции, мы были готовы выполнить все, что требовал от нас рабби Фрид. Однако следующий шаг оказался гораздо более трудным, чем все предыдущие.

Он предполагал резкое изменение нашего образа жизни и заставил нас уделить серьезное внимание тому, о чем мы раньше никогда не думали.

Мы были буквально изумлены, узнав, насколько логично древние законы о «семейной чистоте» сходятся с современными представлениями о естественных биологических ритмах, и как глубоко еврейские мудрецы, жившие две тысячи лет назад, проникли в тайны организма, которые наша медицина только сейчас начинает постигать.

Система еврейских законов, предписывающих добиваться отсроченного оргазма и обязывающих соблюдать сексуальную самодисциплину, требующих доверия и взаимопонимания между супругами, находилась в резком контрасте с так называемой «новой моралью» — теми лихорадочными поисками наслаждений, которые считаются в современном обществе само собой разумеющимися.

Поскольку мы долгие годы принимали всевозможные меры, благоприятствующие зачатию, сама идея периодического воздержания не была для нас чем-то новым. Зато совершенно необычным оказался принцип, запрещающий любой физический контакт в течение определенного периода.

Это побуждало нас искать иные пути общения, не противоречащие заповедям, что, в свою очередь, явно обогащало наши отношения.

Барбара несколько дней в неделю изучала еврейские законы под руководством жены рабби Фрида и вскоре окончательно примирилась с правилами, предписывающими еврейским женщинам скромность и запрещающими появление на улице с непокрытой головой.

Вспоминая эти первые недели и перемены, происшедшие за короткое время в нашем образе жизни, мы не могли избавиться от чувства удивления. Вступая на этот путь, мы вовсе не собирались стать ортодоксальными евреями, но в действительности быстро ими стали. Это наполняло нас восхитительным чувством. Мы следовали указаниям рабби с глубокой верой, и наша связь с Всевышним становилась крепче с каждой новой мицвой, которая входила в нашу жизнь.

ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА СПУСТЯ рабби Фрид согласился собрать религиозный суд для проведения гиюра нашей Хсин-Мей. Руководитель Еврейской школы рабби Гольдштейн, рабби Кауфман из ортодоксальной синагоги и сам рабби Фрид составили бейт-дин. Они пришли к заключению, что мне придется войти в микву вместе с Хсин-Мей — для того, чтобы она могла полностью погрузиться в воду требуемые три раза и в то же время не подвергнуться опасности, поскольку глубина воды в микве намного превосходила высоту ее роста.