Авраам Шварцбаум - Бамбуковая колыбель

• Название: Бамбуковая колыбель
• Автор: Авраам Шварцбаум
• Издательство: «Фельдхайм»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991

---

Эпилог

КАЖДОЕ ЛЕТО В ИЕРУСАЛИМЕ проходит международный кинофестиваль. И хотя мы с Рахелью вовсе не фанатики кино, нас все-таки включили в список, по которому его организаторы рассылают приглашения и программы.

В этом году, просматривая программу фестиваля, я обнаружил в ней тайваньский фильм «Пыль на ветру». Мне вспомнилось, что этот фильм получил очень хорошие отзывы критики. Действие его происходило в сельской местности и показывало жизнь крестьянской семьи на фоне ненормальных отношений между Тайванем и материковым Китаем.

Рахель с восторгом поддержала мое предложение посмотреть этот фильм и предложила взять с собой Двору. «Что ни говори, в этом фильме показывается страна, в которой она родилась. Мне очень интересно, как она будет на него реагировать.»

Двора, напротив, отнеслась к предложению пойти в кино без всякого воодушевления. Но поскольку других дел на этот вечер у нее не оказалось, а мы, как она почувствовала, очень хотели взять ее с собой, то возражать она не стала. Впрочем, согласилась она очень неохотно.

В указанный в программе день мы все вместе отправились в кинотеатр, без труда нашли свои места и удобно расположились — я по одну сторону от Дворы, Рахель по другую. Когда, наконец, огни в зале стали гаснуть, мы уже сгорали от нетерпения.

На экране появилась пожилая китайская женщина, медленно бредущая по тихой, пыльной деревенской улице и зовущая своего внука: «А хвей! А хвей!»

Мне показалось, что я вдруг перенесся на Тайвань. Меня волной захлестнули воспоминания. Народная музыка, звучавшая за кадром, образы, проплывавшие на экране, китайская речь — все это возвращало меня к прежним временам. Я ощутил глубокое волнение. Давно забытые чувства и переживания снова всплыли в моей памяти в унисон с событиями, развертывавшимися на полотне. Я был растроган, глаза мои наполнились слезами. Я посмотрел на Рахель — по ее лицу тоже беззвучно катились слезы. И вдруг шопот Дворы вернул нас к реальности:

«Я не понимаю, что происходит — картина идет всего каких-нибудь две минуты, а вы оба уже наплакали целое ведро?!»

На обратном пути я спросил Двору, как ей понравилась картина.

«Это было, в общем, неплохо, только слишком медленно и затянуто. А в одном месте я совсем запуталась — никак не могла понять, кто из них рассказчик…»

Я ждал продолжения, но оно не последовало.

Поздно вечером, воспользовавшись редким моментом, когда мальчики уснули, и в доме наступила та особая мирная тишина, которая ассоциируется у меня только с субботой, мы с Рахелью и Дворой сидели при свечах на кухне.

«Двора, — спросил я, — скажи, неужели ты совсем ничего не почувствовала, когда смотрела этот фильм?»

«Кажется, нет, — ответила она. — А что, я должна была что-то почувствовать?»

«Ну, все-таки, что ни говори, там показывали Тайвань, и потом, некоторые дети в картине были примерно твоего возраста.»

«Слушай, па, — решительно сказала Двора. — Я знаю, вы с мамой все время думаете, что у меня должно быть какое-то особенное отношение ко всему китайскому. Я, конечно, благодарна вам за то, что вы так старались, когда я была маленькая, чтобы я умела говорить по-китайски, за все ваши хлопоты с китайской едой и каллиграфией и все остальное, и я хочу, чтобы вы знали, что я совсем не стыжусь того, что родилась китаянкой и выгляжу, как китаянка, потому что такой меня сделал Всевышний, — но если сказать честно, весь этот ваш Китай не так уж много для меня значит. Для меня важно, что я еврейка, и все остальное меня мало волнует.»

Второй раз за этот вечер я почувствовал, что на мои глаза навернулись слезы.

Послесловие Рахели

«МАЗАЛЬ ТОВ! МАЛЬЧИК!» — торжествующе воскликнул доктор Розенберг. Было 28 июня 1985 года, девятое тамуза по еврейскому календарю, и я только что родила нашего первого «сабру» — ровно через семь минут после того, как меня привезли в иерусалимскую больницу Мисгав Ледах.

Эти четвертые в моей жизни, куда более быстрые, чем все предыдущие, роды совершились так стремительно, что когда Авраам, ненадолго задержавшийся снаружи, чтобы припарковать машину, поднялся ко мне в палату, ребенок уже появился на свет!

Впрочем, Авраам тут же появился рядом с моей постелью. С гордостью посмотрев на нашего новорожденного сына, он расплылся в улыбке и спросил, как я себя чувствую.

«Я-то, слава Всевышнему, в порядке, — ответила я, — но вот что скажет наша бедная Двора?! Она так хотела маленькую сестричку!»

«Не беспокойся, — уверенно сказал Авраам. — Ты же знаешь Двору. Она немного поворчит по поводу очередного братика, а через три минуты уже будет тискать и няньчить маленького точно с таким же удовольствием, как если бы это была девочка.»

Я знала, что он прав. Когда он вышел, чтобы позвонить домой и сообщить радостную новость, я устроилась поудобнее и стала разглядывать своего малыша, уже успевшего к тому времени удовлетворенно и сосредоточенно присосаться к груди.

Подумать только — сухая пеленка, немного теплого молока да материнская рука, рядом с которой можно уютно свернуться, — это все, что такому крохотному человеческому существу нужно для счастья. Но для меня минута, когда я разделила счастье жизни со своим ребенком, который долгие месяцы был неотъемлемой частью меня самой, моего организма, а теперь стал отдельным живым существом, была вершиной целой жизненной одиссеи — того многолетнего и напряженного поиска пути, который вернул нас обратно к нашим корням, к Б-гу, к Торе и мицвот, к Эрец Исраэль.

Погруженная в тишину этих минут, обволакивавших меня, как кокон, я вдруг поняла, что имели в виду наши мудрецы, когда говорили: «Богат тот, кто доволен своей долей.» Мы больше не испытывали необходимости или желания искать, странствовать, пробираться в лабиринтах чужих культур и верований — мы уже нашли свое, слава Всевышнему, барух а-Шем.

Воспоминания мягкими волнами накатывали на берега моей памяти: детство, согретое любовью родителей и семейным теплом; колледж, где началась моя самостоятельная жизнь и где я встретила своего будущего мужа; первое путешествие в Европу с подругой Иреной и бесчисленные города, где в каждом отделении компании «Американ Экспресс» меня уже ожидали письма, подписанные «Алан» и нетерпеливо звавшие меня поскорее вернуться домой; наша свадьба; дипломный год в Корнуэлльском университете, приправленный экзотическипикантным кругом друзей, Представлявших чуть ли не все мыслимые уголки мира; наша Преподавательская лямка в Вест-Индском университете на островах Тринидад и Тобаго в Карибском море, где солнечные блики круглый год пляшут на голубом зеркале глубоких морских вод и на белоснежном песке бесконечных пляжей; возвращение в Штаты, где я включилась в работу над специальными воспитательными программы; горькая радость работы с подростками из нуждающихся семей, и, наконец, наши многолетние бесплодные попытки обзавестись собственными детьми.

Я вспоминала, как плакала ночи напролет в темноте своей спальни, случайно увидев на улице беременную женщину; вспоминала долгие годы лечения от «бесплодия» — все эти графики, настойки, пилюли, скрытую напряженность нашей семейной жизни.

А потом — решение взять приемного ребенка, решение, которое, разумеется, мы приняли сами, но явно не без подсказки свыше. Способ его осуществления, несомненно, был разработан на Небесах.

В тот день, когда Авраам нашел Двору на тайпейском вокзале, нам был послан настоящий Небесный дар. В этот момент началась серия событий и превращений, которая наверняка может быть названа одним из чудес нашего времени. Вообще говоря, людям, взявшим на воспитание приемного ребенка, довольно часто случается вскоре после этого обзавестись собственными детьми. Но наш первенец родился через целых четыре года после удочерения Дворы и именно в тот момент, когда она прошла гиюр, и мы решили круто изменить наш образ жизни и все наше прежнее поведение! Моя подруга и наставница ребецин Рухама Шайн наверняка назвала бы это «чистейшим образчиком Ашгаха пратит» — вмешательства Всевышнего в жизнь людей.

Разумеется, в жизни нет ничего случайного.

Творец непрерывно следит за каждым человеком и помогает ему, так что, в конечном счете, все, что совершается, — совершается к лучшему. Трудности помогли нам повзрослеть, созреть духовно и интеллектуально. Мы начали понимать многие вещи и обрели выдержку, которой мне, в частности, так недоставало в первые годы нашей семейной жизни.

Сегодня, прожив на свете сорок один год, я гораздо лучше, чем в молодости, подготовлена к тому, чтобы вновь взять на себя ответственность, связанную с материнством, и счастлива, что мне еще раз выпала эта завидная роль.

Наши дети с самых первых лет жизни овладевают мудростью Хумаша, Мишны, Гемары и многих других наук, с которыми мы сами, их родители, все еще справляемся с большим трудом. Но, будучи баалей тшува, мы тоже можем дать им кое-что в подарок: нашу способность по достоинству оценить тот прекрасный мир идишкайта и фрумкайта, в котором они родились. Для нас он никогда не будет чем-то само собой разумеющимся.