Авраам Шварцбаум - Бамбуковая колыбель

• Название: Бамбуковая колыбель
• Автор: Авраам Шварцбаум
• Издательство: «Фельдхайм»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991

---

ты, чтобы использовать их там совершенно бесчеловечным образом. Поэтому нам приходится требовать, чтобы вы представили рекомендации от людей, которые знали вас на родине, а, кроме того, прошли собеседование с чиновником по особым делам.»

«И сколько же времени все это продлится?»

«Обычно это занимает месяцев шесть, иногда дольше.»

«Шесть месяцев! — воскликнул я. — Да у меня договор с университетом истекает в конце этого месяца! Через полтора месяца я уже должен приступить к работе в каком-нибудь из городов Америки!»

«Ну, не исключено, что при таких уважительных обстоятельствах нам удастся несколько ускорить дело, но беседа с чиновником все равно абсолютно обязательна. Тут ничего сделать нельзя.»

«Хорошо, я согласен. Когда мы можем с ним встретиться?»

«На весь Дальний Восток у нас сейчас всего один такой чиновник, и он, к сожалению, побывал здесь три недели назад. Сейчас он на Окинаве.»

Я глубоко вдохнул и медленно выдохнул, стараясь сдержать нарастающий гнев.

«И когда же он вернется на Тайвань?»

«Я полагаю, что его следует ожидать где-то в конце августа. Но, знаете что, — я отправлю ему телеграмму и запрошу, что делать в этом случае.»

Мы с Барбарой очередной раз оказались в тисках бюрократической машины. Рассказывая за ужином о разочаровывающих результатах утреннего визита в посольство, я видел, как Барбара изо всех сил старается скрыть свое огорчение. Несколько дней спустя я обсудил создавшееся положение с правлением Фулбрайтоаского фонда, и они любезно согласились продлить мою стипендию еще на месяц. Тем временем из посольства сообщили, что мы должны отправить все наши документы в Японию, где пресловутый чиновник по особым делам должен сделать очередную остановку. Это позволит ему начать требуемую процедуру еще до прибытия на Тайвань.

Мы тотчас собрали все необходимые бумажки, включая список людей, которые знали нас в Штатах и могли дать нам рекомендации, и пакет был отправлен в Японию следующей же дипломатической почтой. Теперь нам оставалось ждать естественного развития событий.

В июле я снова позвонил в посольство, чтобы узнать, как продвигаются дела. Консульский чиновник обещал поинтересоваться. На следующий день он позвонил, чтобы извиниться — наш пакет каким-то образом был отправлен не туда. Еще через два дня он позвонил снова — пакет нашелся и находится на пути в Японию. Китайская бюрократия выпустила нас, зато теперь мы попали в столь же цепкие когти бюрократии американской.

Наконец, в середине августа чиновник по особым делам прибыл на Тайвань. Наша беседа с ним прошла без сучка, без задоринки. На следующий день я снова поехал в посольство и получил визу на въезд Хсин-Мей в Соединенные Штаты — получил буднично и просто, без фанфар и литавр. Шесть дней спустя наша троица уже была в аэропорту, готовясь к посадке на самолет китайской авиалинии, следовавший из Тайпея в Нью-Йорк.

МНОГО ЛЕТ СПУСТЯ, перечитывая дневник, который она вела в те дни на Тайване, Барбара обнаружила, что в то самое воскресенье, когда мы вылеталииз Тайпея, в Израиле и Соединенных Штатах все еще была суббота, шабес, шабат, и Гафтара (глава из Танаха, традиционно читаемая вместе с еженедельной главой Торы), которая выпала на тот день и произносилась во всех синагогах, начиналась со слов: «Возвеселись, бесплодная, нерождающая, воскликни и возгласи… потому что у оставленной гораздо больше детей, нежели у имеющей мужа…». (Йешайя, 54:1)

Часть вторая. ЗАРНИЦА

Тогда, как зарница, пробьет свет Твой,

Расцветет исцеление Твое...

Йешайя. 58:8

Глава 1. Через Аляску домой и в Новый дом...

ПОСЛЕ ТОГО, как мы целый месяц проплутали на поворотах, ухабах и рытвинах бюрократических «американских горок», нас, вдобавок, заставили судорожно гоняться за своими собственными бумагами по лабиринтам правительственных департаментов, — разумеется, мы были в полном изнеможении. В самолете мы сидели, словно оглушенные, в состоянии душевной и физической прострации.

Перелет в Нью-Йорк, как назло, был долгим и утомительным, — сначала пересадка в Токио, потом остановки на острове Гуам и на Аляске.

Но вот, наконец, самолет приземлился в нью-йоркском международном аэропорту имени Кеннеди. Родители Барбары и моя мать уже ожидали нас на выходе. Только тут, во время невольной заминки, пока шла проверка наших паспортов и выдача багажа, мы впервые забеспокоились — а какова, собственно, будет реакция наших «стариков» на их новоявленную китайскую внучку. До сих пор все наши решения, касавшиеся Хсин-Мей, были совершенно спонтанными: мы действовали по велению сердца, а не разума. Мы ничего не рассчитывали наперед и нимало не задумывались о возможных последствиях своего поступка. И вот теперь нам предстояло поставить наших родителей перед крохотным «свершившимся фактом»; этот «факт» абсолютно и решительно не походил ни на одного из членов нашей семьи и, вдобавок, был совершенно неизвестного происхождения.

Встреча вызвала много слез и не меньше радости. Но одновременно, оказавшись в горячих объятиях самых близких нам людей, мы вдруг ощутили, что все наши сомнения и страхи исчезают сами собой — новоявленные бабушки по очереди тискали маленькую Хсин-Мей так, словно она и в самом деле была их настоящая, родная, плоть от плоти и кровь от крови, внучка.

Хоть путь к родителям Барбары, на Кони-Айленд, и был неблизким, за время, ушедшее на дорогу, ответить на обрушившиеся на нас потоком вопросы и рассказать обо всем, что произошло, было, конечно, невозможно. Поэтому дома, едва распаковав вещи, мы продолжили наш рассказ, который в итоге затянулся далеко за полночь. А потом мы с Барбарой просто свалились от усталости, и последнее, что я слышал, погружаясь в блаженный сон, были ритмичные сигналы прибрежных бакенов да воркование бабушек над их новообретенной питомицей.

ЗА ПОСЛЕДНИЙ ГОД мы ужасно запустили нашу переписку с родными, и поэтому теперь они жадно выпытывали все детали нашего житья-бытья на Тайване. Вдобавок, гурьбой повалили родственники и знакомые, так что, в целом, последующие десять дней прошли в сплошных рассказах (и повторениях рассказов) обо всем, что произошло за те тринадцать месяцев, что мы провели в Китае. В то же время мы готовились к предстоящему неизбежному отъезду в весьма неблизкий город, где я получил свою новую должность ассистента профессора на факультете социологии и антропологии.

Как легко можно вообразить, в нашей квартире царили непрерывные шум и суматоха.

Любопытно, однако, что Хсин-Мей воспринимала окружавшее ее лихорадочное возбуждение с полным хладнокровием и казалась поразительно спокойной для младенца трех месяцев от роду, к тому же только что совершившего почти кругосветный перелет. Ее нисколько не смущал поток людей, который проплывал перед ее глазами, когда чуть ли не каждый хотел посмотреть на китайскую невидаль и подержать ее на руках.

В числе визитеров было много родственников, которые раньше не бывали у нас годами. Пришли и религиозные родичи Барбары. Обе наши матери выросли в религиозных семьях, но, как и многие женщины их поколения, вышли замуж за мужчин из совершенно секулярной среды. Результатом таких браков бывают обычно семьи, сохраняющие память о еврейской культуре и многие внешние приметы иудаизма, но совершенно лишенные духовности и глубины подлинно религиозных домов. Мы с Барбарой получили очень куцее еврейское воспитание, которое в моем случае свелось к внешкольным приготовлениям к бар-мицве, а в ее — к немногочисленным урокам еврейского языка и истории.

Мать Барбары была родом из большой семьи, в которой выросли пять дочерей и три сына. Шестеро из этих восьми «продолжателей» рода в том, что касается строгости соблюдения мицвот, занимали позиции от банального традиционализма до полного секуляризма; двое были настоящими религиозными евреями. Ребенком Барбару часто приглашали на Песах и другие праздники в один из двух религиозных домов, так что она сохранила с этой семьей тесные отношения; тем не менее, я заметил, что ее члены отнеслись к нашей Хсин-Мей довольно холодно и отчужденно. Впрочем, тогда я объяснил это обстоятельство свойственной им общей замкнутостью и узостью взглядов и не придал ему особого значения;

только годы спустя я понял, что это означало в действительности.

Наше пребывание дома кончилось слишком быстро. Каких-нибудь две недели спустя, упаковав все свои нехитрые пожитки в автомашину и погрузив туда же Хсин-Мей, мы двинулись в пятичасовый путь к своему новому далекому дому. Родители, опечаленные нашим очередным отъездом, на сей раз могли хотя бы утешаться мыслью, что мы не отправляемся в далекий Китай. Теперь мы поселились «на расстоянии» простого телефонного звонка.