Дмитрий Перовский - Конкурс-семинар Креатив: Безумные миры

• Название: Конкурс-семинар Креатив: Безумные миры
• Автор: Дмитрий Перовский
• Жанр: Научная Фантастика

Конкурс-семинар «Креатив» — уникальное сообщество авторов, критиков и читателей, которых объединила любовь к литературе и творчеству. Идеей конкурса всегда была взаимопомощь и самосовершенствование, желание сделать свое творчество лучше, поделиться опытом и поучиться у других. За долгую историю «Креатива» в нем участвовали такие известные нынче авторы как Наталья Щерба, Дмитрий Перовский и Наталья Шнейдер, а в жюри в разное время состояли Сергей Лукьяненко, Олег Дивов, Мария и Сергей Дяченко и многие другие великолепные писатели, редакторы и критики.

В этом сборнике представлены рассказы-финалисты со всех оконченных «Креативов», объединенные общей темой «Безумные миры». Авторы этих рассказов обладают поистине безграничной фантазией: их герои живут внутри мира-ореха, верхом на бронепоезде несут пламя революционного огня и играют в футбол отрубленной головой против команды паровых зомби. Оригинальность идей, смелость исполнения и пренебрежение канонами жанров понравится далеко не всем, но если вас смутил какой-то рассказ — не торопитесь откладывать сборник! Возможно, следующий автор без труда затянет вас в водоворот безумных приключений.

Конкурс-семинар «Креатив»: www.litkreativ.ru

Составитель: Лев Власенко (www.refantasy.com)

Обложка: Ирина Пермякова (www.griphon.gallery.ru)

---

Я уже выяснил маршруты, по которым ходили первые двое. Они пересекаются в одном месте, которое я отметил на карте — условно назовём его «точкой отсчёта». Потом оба шли длинными переулками, без поворотов и ответвлений, и выходили каждый к месту своей гибели. Эти проулки были выбраны неслучайно — по ним можно идти до тридцати минут без возможности куда-либо свернуть. Убийца просто шёл за ними до места, которое уже знал. А они, сами того не подозревая, спешили к перекрёстку своей решённой судьбы.

Я рассмотрел данные перекрёстки — у них есть ещё одна особенность: одним из поворотов всегда можно выйти на соседнюю улочку. Это — дорога жизни для маньяка, на которой он не искал жертв, так как это был его путь к отступлению, длинный и безопасный. И она также ведёт к кварталу с точкой отсчёта: наблюдательному пункту маньяка — месту, где он выбрал жертв. Это — престижный квартал. Но мы знаем, что наш маньяк — идеальный. Он не будет высматривать добычу из окна своей квартиры. И он любит ходить — он сидит в самой дальней точке квартала, с которым его можно связать, и в наиболее ближней, чтобы его не спрашивали, что он тут делает, наблюдая за прохожими. И ещё — там есть в пяти минутах бильярдный клуб. Естественно, маньяк не хочет, чтобы его, оставляющего шары на месте преступления и убивающего заточенным кием, связали с бильярдным клубом. Он держится максимально далеко от него и от квартиры.

В итоге я очертил квартал, который отвечает этим нашим условиям. И вот, что получилось, — Макнили нарисовал маркером на карте прямую, соединяющую «точку отсчёта» и клуб. А затем соединил равносторонний треугольник и, ткнув в последний не проколотый булавкой угол, сказал: «Вот дом, в котором живёт Триплет».

— Гениально, — Шеф зааплодировал. — Арестуем там всех… или женщин и детей можно не трогать?!

— Нет, ищем человека, который когда-то посещал этот клуб, любителя ходить, вероятнее всего, по нуждам профессии. Страховой агент подойдёт. Если судить по престижности района — страховой агент с постоянными клиентами. А по странной любви к моциону при хорошей квартире — его клиенты не любят, чтоб к их дому подъезжали машины и тем привлекали к ним внимание.

Ориентировочно ищем не играющего ныне бывшего спортсмена-бильярдиста, работающего чёрным страховщиком. Скорее всего, мужчина в возрасте маньяка, лет тридцати-сорока, потому что уже добился положения, крупного телосложения — не легко убивать деревяшкой. По этим исходным данным выяснение личности займёт не более дня; даже если прочесать не только этот ряд домов, но и весь квартал.

— Но если найдём, нам нечего ему предъявить, кроме твоих домыслов. Он идеальный убийца — ты уже сказал — у нас нет и намёка на доказательства! — Шеф захохотал.

— Мне не нужны большие доказательства, — сухо ответил Макнили. — Я просто его пристрелю.

Комиссар полиции поднялся и протянул подчинённому руку. Затем прослезился.

— Ты знаешь, как я давно не слышал ничего подобного? — а когда Макнили с сомнением принял рукопожатие, он подошёл ещё ближе и обнял его. — Копы перестали думать. Нет, мы притравим этого типа по всем правилам, как в старые добрые времена. Признание — царица доказательства, и он у нас признается.…Знаешь, ты кто? Ты — эвклид, копогеометр, — Шеф натужно и неприятно хохотал своей шутке. Его неожиданная благожелательность смотрелась до того фальшиво, что, получив необходимую подпись, Макнили поспешил на свежий воздух. Но в глубине его души зашевелился толстый солитер социальной радости и удовлетворённости.

Когда подчинённый закрыл за собой дверь, Шеф вздрогнул и закурил сигару. Макнили слишком отчётливо напомнил ему Уиллера. Неожиданная сообразительность детектива заставила его беспокоиться о собственном будущем. На улице за открытым окном веяла изморось — и словно стояла теперь и в самом кабинете, и в глазах, и внутри.

* * *

Он часто представлял, как его схватят. Когда его окружили на улице — сначала фоторепортёры, потом копы — он понял: «Наконец!» Его свалили на мокрый асфальт, вытряхнули на землю портфель, и из него выкатились три крашеных шара слоновой кости: синяя десятка, красные одиннадцать, фиолетовые двенадцать. Коп в плаще, который вытряхивал портфель, замер, бросив на маньяка удивлённый взгляд; удивление на его лице также неожиданно перешло в радостную улыбку. Пока Триплета вели в машину, этот коп провожал его с довольным видом. Второй, более полный коп с блестевшей лоснившейся лысиной позировал корреспондентам, сдерживал их и отвечал на вопросы…

Он до мельчайших деталей мог рассказать, что будет на суде. Он видел, как встаёт и признаётся в каждом из убийств, описывая всё в мельчайших подробностях; он видел, как присяжные жмурятся от ужаса, а одного из них, самого старого с большими капитанскими усами, вдруг хватает удар, и того уносят из зала на носилках медики с большими чёрными крестами на спинах. А Триплет светится от бесконечных фотовспышек. Он уже слышит приговор — смертная казнь. Как полицейские боязливо приближаются к нему, а он, словно из снисхождения, протягивает им руки и позволяет за них взяться! Затем его усадят на стул. И включат ток. А он будет хохотать. Все, конечно, испугаются, достанут ружья, пистолеты: начнут в него стрелять, а он будет хохотать. И вот, когда он поднимется с электрического стула, все упадут на колени и поймут, наконец, что он — Бог.

Он так и собирался сделать, но потом ему бросили вызов. Кто-то посчитал себя равным его величию и оставил своё послание — коричневая семёрка, чёрная восьмёрка и жёлтая девятка в первую лузу. Конкурент забил девятку и тем больно задел Триплета. И тогда Триплет понял, что это — Игра, которая покажет его истинное предназначение. Если он — бог, то он победит в этой игре. А посмевшее бросить ему вызов ничтожество будет низвергнуто в прах. Или, убедившись в божественности Триплета, станет его наивернейшим помощником на бриллиантовой дороге судьбы. И маньяк уже знал, что будет дальше…

— Тебя скоро будут жрать черви в подворотне, — прорвался чей-то голос сквозь пелену грёз. Триплет открыл глаза: вокруг холодные стены камеры, решётка. — Я тебе лично разворочу грудь, — Макнили достал из кобуры пистолет и навёл на Триплета, но раздались тяжёлые шаги за спиной — появился Шеф.

— Прекратить истерику, Макнили. Эту девочку будут судить законники. Мы им уже давно ничего не подкидывали, а они готовы вцепиться в нас, как голодные волки.

Шеф сделал знак рукой и второй коп с конвоиром ушли. Он остался с верзилой-маньяком один на один. Только решётка их разделяла, и старый лис смотрел через неё на Триплета, как на свой зачётный трофей. Перед глазами плясали очередные награды, благодарности и фотовспышки. И тут Триплет посмел взбесить Шефа.

— Ты меня не тронешь, гадёныш, — огромный мужик хохотал как дитё, поймавшее крысу и усадившее её на импровизированный электрический стул из двух проводов от папиного амперметра и маминого сендвич-тостера вместо седушки.

Сигара потухла. А Шеф на минуту действительно стал похож на затравленную крысу. Он распахнул решётку, схватил Триплета за густой чёрный загривок и выволок из камеры. Затем ударил его в лицо.

Психопат сплюнул. Поднялся и продолжил:

— Страховки копов. Я знаю, что ты с ними делаешь. Я знаю, на чём ты зарабатываешь, и если я сегодня не выйду отсюда, об этом узнают кое-кто ещё…

Шеф поднял руку, затем замер, словно, наконец, понял, что Триплет хотел до него донести.

— Чего ты хочешь?

— Уйти отсюда. Сегодня же.

Коп был снова спокоен, разжёг сигару:

— Договорились.

— Сейчас.

— Хорошо, иди за мной.

Шеф вытолкнул Триплета через главную дверь, пока остальные копы изумлённо на него таращились. Маньяк вылетел прямо в нахлынувшую толпу корреспондентов, которая приняла эту подачу с благодарной прожорливостью.

— Стойте, стойте. Я — Триплет, и это я всех убил! Полиция думает, что я псих. Они говорят, что этих людей постигла другая небесная кара. Но я покажу всем, что небесная кара — это Я. Я — судья, и я — Триплет. Мне бросили вызов, и я объявляю игру!

Фотоаппараты щёлкали, маньяк практически ослеп. Толпа сомкнулась, и его сжали, чтобы выдавить, как зубную пасту из тюбика, а потом тыкать в это кровавое месиво микрофонами. Он громко крикнул: «ИГРА!».

— Игра, игра, игра, игра, — ответили репортёры нескончаемым эхом.

— Вы не понимаете, это — игра! Это новая крышесносная, доступная и богатому, и бедному игра! Карта Старого города — полотно. Шесть луз — набережная, больница, участок полиции, церковь, озеро, стройка. Все, кто хотят участвовать, кто желает обойти меня, Триплета — шлите заявки в полицию, — и исчез в толпе. Фотокорреспонденты ещё долго снимали в его поисках друг друга и пустые чёрные подъезды, а затем Шефа, который вышел из-за двери, поднял указательный палец и выстрелил из него кому-то вдогонку.