Борис Романов - Вестник, или Жизнь Даниила Андеева: биографическая повесть в двенадцати частях

• Название: Вестник, или Жизнь Даниила Андеева: биографическая повесть в двенадцати частях
• Автор: Борис Романов
• Издательство: Феория
• Жанр: Филология
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-91796-03-6

Первая биография Даниила Леонидовича Андреева (1906-1959) — поэта и мыслителя, чьи сочинения, опубликованные лишь через десятилетия после его смерти, заняли заметное место в нашей культуре.

Родившийся в семье выдающегося русского писателя Леонида Андреева, крестник Горького, Даниил Андреев прожил жизнь, вобравшую в себя все трагические события отечественной истории первой половины XX века. Детство, прошедшее в семье доктора Доброва, в которой бывали многие — от Андрея Белого и Бунина до патриарха Тихона, учеба в известной московской гимназии Репман, а затем на Высших литературных курсах, духовные и литературные поиски в конце 20-х и в 30-е годы, поэтическое творчество, десятилетняя работа над романом «Странники ночи», трубчевские странствия, Ленинградский фронт — вот главные вехи его биографии до ареста в апреле 1947 года. Арест и обвинение в подготовке покушения на Сталина, основанием чему послужил написанный роман, переломило судьбу поэта. Осужденный вместе с близкими и друзьями, после окончания «дела», о котором докладывалось Сталину, Даниил Андреев провел десять лет во Владимирской тюрьме. Его однокамерниками были знаменитый В.В. Шульгин, академик В.В. Парин, историк Л.Л. Раков и другие, часто незаурядные люди. В тюрьме он задумал и написал большинство дошедших до нас произведений — поэтический ансамбль «Русские боги», «Железную мистерию», мистический трактат «Роза Мира». После десяти лет тюрьмы, откуда вышел тяжело больным, поэт прожил недолго, мыкаясь по углам и больницам и работая над завершением своих книг. Огромную роль в его судьбе сыграла жена — Алла Александровна Андреева, осужденная вместе с ним и многое сделавшая для сохранения его наследия. Их трогательная любовь — одна из сюжетных линий книги.

Биография Даниила Андреева основана на многолетних изысканиях автора, изучавшего и издававшего его наследие, встречавшегося с друзьями и знакомыми поэта, дружившего с его вдовой. В книге рассказывается об истоках мироощущения поэта, о характере его мистических озарений, о их духовной и жизненной основе. Автор касается судеб друзей поэта, тех, кто сыграл ту или иную роль в его жизни, среди которых многие были незаурядными личностями. В книге широко использованы документы эпохи — архив поэта и его вдовы, воспоминания, переписка, протоколы допросов и т. д.

---

Проферанцева, по словам Ирины Усовой, "немного знакомая с оккультизмом", заметила как-то, что у Андреева такая походка, какая "бывает у людей, отмеченных некой сверхчеловечностью"[260]. Ровесница и подруга Марии Васильевны, Проферансова жила в Малом Ярославце в ссылке. Ее в 1937–м приговорили за недоносительство на сына "к трем годам лишения права проживания в 15–ти пунктах"[261]. Мужа Проферансовой, а затем сына осудили по делу анархистов — мистиков. Им вменялась принадлежность к мистической организации "Орден тамплиеров". Оба погибли — муж в ссылке, сын в лагере.

9. Пропавшие следы

В 1939 году Андреев знакомится с Ростиславом Митрофановичем Малютиным. В одном из протоколов допроса уже первого месяца следствия, под давлением "всезнающего" следователя, он рассказал об этом знакомстве. Малютин пришел в Малый Левшинский, сообщил

Андреев, "как сотрудник Литературного музея, с просьбой сообщить ему некоторые сведения биографического характера о моем отце. Постепенно наши отношения утратили официальный характер, мы неоднократно встречались, главным образом у меня на квартире, беседуя на различные литературные и частично политические темы. До войны я один раз был на квартире у Малютина, где познакомился с его женой Верой Федоровной и ее родителями". В беседах и Малютин, и Андреев, как он признался, соблюдали "определенную осторожность". Слишком жестокое было время, и слишком мало они были знакомы, чтобы позволить себе откровенность.

В мезонине небольшого дома на Якиманке вместе с сестрой жил герой "Странников ночи" Глинский. Там часто собирались его друзья. В этом доме одно время помещался Литературный музей. Конечно, это не связывает Глинского с Малютиным. Почти в каждом из действующих лиц романа узнавались если не черты, как в братьях Горбовых, то отсветы личности автора, совмещенные с чертами окружающих. Глинский — индолог, но для него Индия и Россия мистически соединены, как они соединены для Андреева. Как и он, Глинский не любит холода и севера, предпочитая палящий зной. Даже обреченность его, больного туберкулезом, переживалась автором как собственная (именно в эти годы он заболел спондило — артритом и вынужден был носить металлический корсет). Но способность Глинского собрать вокруг себя единомышленников, сплотить противостоящих диктатуре и безбожию — эту черту своего героя Андреев пытался найти вне себя и вне круга давнишних друзей. Представлялось ему, что должны быть и люди, подобные экономисту и подпольщику Серпуховскому. Чем-то похожим на него мог показаться новый знакомый, Малютин.

Все темы и мотивы писавшегося романа вытекали из жизни автора, свои духовные ипостаси распределившего главным образом между братьями Горбовыми. Серпуховской же, кому Алла Александровна среди знакомых прототипа не находила, представлялся проекцией тех черт, которые, считал Андреев, у него отсутствуют. В библиотекаре Бутягине можно предположить не только намек на Тришатова, но и увидеть любовь к литературе и истории самого романиста.

Индология Глинского, его теория красных и синих эпох — давние и заветные темы Андреева. В тридцатые годы книг, посвященных Индии, а тем более ее религиям, выходило совсем немного. Чудом казались тома собрания сочинений Ромена Роллана под заглавием "Опыт исследования мистики и духовной жизни современной Индии". Правда, один из томов долго не выпускался в свет, а идеи книги о Ганди объявлялись не только утопичными, но опасными и демобилизующими. Хотя власть к Роллану, после встречи в 1935 году со Сталиным продемонстрировавшему сочувственное отношение к "исторической миссии СССР", относилась с особенным вниманием. Василенко вспоминал, что именно Андреев познакомил его с "индийскими" томами Роллана, и они зачитывались "Жизнью Рамакришны", "Жизнью Вивекананды", "Вселенским Евангелием Вивекананды"… Слова французского писателя: "…если есть на свете страна, где нашли свое место все мечты людей с того дня, когда первый человек начал сновидение жизни, — это Индия", потому что в ней "процветают все виды богов, начиная от самых грубых до самых возвышенных, вплоть до бога Бестелесного, Безыменного, Безграничного"[262], Даниил Андреев считал безусловной и давно им самим выношенной истиной. Но для него, он понимал, путь в знойную землю, открытую мистическому небу, был закрыт. Оставалось искать Индию в трубчевских немеречах.

Алла Александровна сообщает, что последнее лето в Трубчевске он провел в 1940 году. Лидия Протасьевна Левенок неуверенно припоминала, что последний раз Андреев приезжал ненадолго, и называла весну того же года. Других сведений об этом нет, нет и "трубчевских" стихов этого времени. Но есть помеченные 39–м три стихотворения "трубчевского" цикла "Зеленою поймой". Два из них связаны с Дивичорами, и в одном из них появляется знакомый "дом у обрыва" в старом лесничестве и мелькает героиня, заставляющая вспомнить поэму "Лесная кровь":

Там, на глухих Дивичорах,
Где пропадают следы —
Вкрадчивый шелест и шорох
Злого костра у воды.

И, в непонятном веселье,
Древнюю власть затая,
Варит дремучее зелье
Темная ворожея.

Плечи высокие, пряди
У неподвижного лба.
В бурых руках и во взгляде —
Страсть моя, гибель, судьба.

Тайну её не открою.
Имя — не произнесу.
Пусть его шепчет лишь хвоя
В этом древлянском лесу.

В том же древлянском лесу является ему "дивичорская богиня" или та же "темная ворожея":

Вдоль озер брожу насторожённых,
На полянах девственных ищу,
В каждом звуке бора — отражённый
Слышу голос твой, и трепещу.

А кругом — ни ропота, ни бури:
Травы, разомлевшие в тепле,
Аисты, парящие в лазури
С отблесками солнца на крыле…

Возникает дочь лесника, правда, по логике сюжета, подмосковного, и в романе "Странники ночи". Ей, Марии Муромцевой, живущей в Медвежьих Ямах, он придал некоторые черты Аллы Мусатовой. Можно только предполагать — встретилась ли романтическая героиня поэту в его "трубчевской Индии", или пригрезилась, и поэтому мемуаристки не запомнили никаких подробностей возникновения этого андреевского сюжета? Никто теперь не ответит. Но попробуем поверить в стихи о местах столь дорогих поэту, где, похоже, он бывал счастлив:

Там, у отмелей дальних —
Белых лилий ковши,
Там, у рек беспечальных,
Жизнь и смерть хороши.

10. Предбурье

Зимой, после двух с половиной лет ссылки, неожиданно вернулась Анна Ломакина. Вернулась с маленьким ребенком, без мужа: ему жить в Москве было запрещено. Комнату пришлось возвращать через суд. Соседское участие ее поддерживало. Она навсегда это запомнила: "Добровы встретили меня ласково. Полюбили Алешу. Вспоминается — как по нашему коридору бежал маленький Алеша, который только что начинал ходить. Как Филипп Алекс<андрович>, делая вид, что догоняет его, приговаривал: "Вот догоню, догоню сейчас". Алеша визжал от удовольствия.

Потом за большим добровским столом сидим мы уже с Алешей. Алеша сидит на коленях Фил<иппа> Алекс<андровича> и вместе с ним из одного блюдца пьет чай, а Фил<ипп>Александрович>кладет ему в рот маленькие кусочки мармелада.

Вас<илия>Вас<ильевича>никак не прописывали в Москве. Мы с Алешей коротали это время вдвоем в холодной, можно сказать ледяной, комнате. Печка топилась плохо, в комнате пахло дымом, а на стене, выходящей на лестницу, лежал снег, который я счищала по утрам щеткой. В коридоре бегали крысы. Было страшно, одиноко и грустно…"[263]

На Андреева чужие бедствия действовали угнетающе. Стихотворение о Велимире Хлебникове, написанное в 40–м году, заканчивается горестными строками:

А мир-то пуст… А жизнь морозна…
А голод точит, нудит, ноет.
О голод, смерть, защитник грозный
От рож и плясок паранойи!
Исправить замысел безумный
Лишь ты могла б рукой бесшумной.
Избавь от будущих скорбей:
Сосуд надтреснутый разбей.

Год выдался трудным, большую часть свободного времени Андреев отдавал писанию разраставшегося романа. Может быть, ненадолго съездил в Трубчевск.

Летом арестовали Андрея Галядкина. По воспоминаниям Василенко, Галядкина арестовали вот почему: "Живя подолгу в Никольском, он был дружен со старостой местной церкви. И Алла Константиновна Тарасова, актриса, его знакомая, попросила Андрея организовать венчание ее племяннику. Что он и сделал. А через два месяца его арестовали за то, как я потом выяснил, что он "совращал в религию" великую актрису"[264]. Неизвестно, так ли это — поводом к аресту могло послужить что угодно. Усиленная борьба с "религиозниками" шла весь этот год.