Борис Романов - Вестник, или Жизнь Даниила Андеева: биографическая повесть в двенадцати частях

• Название: Вестник, или Жизнь Даниила Андеева: биографическая повесть в двенадцати частях
• Автор: Борис Романов
• Издательство: Феория
• Жанр: Филология
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-91796-03-6

Первая биография Даниила Леонидовича Андреева (1906-1959) — поэта и мыслителя, чьи сочинения, опубликованные лишь через десятилетия после его смерти, заняли заметное место в нашей культуре.

Родившийся в семье выдающегося русского писателя Леонида Андреева, крестник Горького, Даниил Андреев прожил жизнь, вобравшую в себя все трагические события отечественной истории первой половины XX века. Детство, прошедшее в семье доктора Доброва, в которой бывали многие — от Андрея Белого и Бунина до патриарха Тихона, учеба в известной московской гимназии Репман, а затем на Высших литературных курсах, духовные и литературные поиски в конце 20-х и в 30-е годы, поэтическое творчество, десятилетняя работа над романом «Странники ночи», трубчевские странствия, Ленинградский фронт — вот главные вехи его биографии до ареста в апреле 1947 года. Арест и обвинение в подготовке покушения на Сталина, основанием чему послужил написанный роман, переломило судьбу поэта. Осужденный вместе с близкими и друзьями, после окончания «дела», о котором докладывалось Сталину, Даниил Андреев провел десять лет во Владимирской тюрьме. Его однокамерниками были знаменитый В.В. Шульгин, академик В.В. Парин, историк Л.Л. Раков и другие, часто незаурядные люди. В тюрьме он задумал и написал большинство дошедших до нас произведений — поэтический ансамбль «Русские боги», «Железную мистерию», мистический трактат «Роза Мира». После десяти лет тюрьмы, откуда вышел тяжело больным, поэт прожил недолго, мыкаясь по углам и больницам и работая над завершением своих книг. Огромную роль в его судьбе сыграла жена — Алла Александровна Андреева, осужденная вместе с ним и многое сделавшая для сохранения его наследия. Их трогательная любовь — одна из сюжетных линий книги.

Биография Даниила Андреева основана на многолетних изысканиях автора, изучавшего и издававшего его наследие, встречавшегося с друзьями и знакомыми поэта, дружившего с его вдовой. В книге рассказывается об истоках мироощущения поэта, о характере его мистических озарений, о их духовной и жизненной основе. Автор касается судеб друзей поэта, тех, кто сыграл ту или иную роль в его жизни, среди которых многие были незаурядными личностями. В книге широко использованы документы эпохи — архив поэта и его вдовы, воспоминания, переписка, протоколы допросов и т. д.

---

Перед методами "органов" выстоять трудно, тем более при психической неуравновешенности Стефановича. Но он понимал меру собственного падения. Это видно из стихов, они — разговор падшего создания с Богом, исповедь предающего. В стихах он не актерствует. Поэтому в них есть проникновенность, оцененная Даниилом Андреевым и Пастернаком. Вот до войны написанное стихотворение Стефановича "Памяти отца":

Мне от тебя осталось, как наследство,
Волос твоих отрезанная прядь.
А как же мы игрушечное детство
Рассчитывали вечно повторять?

Светился мир, раздвинут и приподнят,
Давая место вымыслам твоим,
И оттого, что мерзок я сегодня,
Не только мне, но жутко нам двоим.

И оттого, что сраму нет предела,
И оттого, что так и повелось, —
Внезапно в медальоне поседела
Коричневая прядь твоих волос.

Что стояло за стихами, какие бездны малодушия, вольного или невольного предательства, какие муки совести — знали только автор и его жертвы. Все преданные — посажены, погибли. Стефанович легко общался со многими — с литературоведами Шкловским и Чичериным, с переводчиками Шервинским и Левиком, с Андреевым и Коваленским. Пока ими мало интересовались "органы", Стефанович был не опасен, мил, вызывал сочувствие.

Любовью к поэзии, чуткостью к слову, редким религиозным мироощущением, нервной возбужденной восторженностью Стефанович увлек Андреева. Он с воодушевлением и блеском в глазах говорил о Блоке, о просвечивающей через стихи иной реальности, о Владимире Соловьеве, о Вселенской церкви, о гностиках… Познакомились они перед войной, в мае 41 — го, у Ирины Арманд, но сблизились в эти предарестные годы. Прихрамывающий, с бледным истощенным лицом, бедно, как, впрочем, сам Андреев, одетый, Стефанович, приходил в гости по вечерам, и они беседовали, засиживаясь до ночи. Заварив чай, подав к чаю сухарики, Алла Александровна уходила спать за ширму. Она привыкла к бдениям мужа с близкими друзьями. В начале апреля Стефанович взял на прочтение роман — толстый, автором старательно переплетенный машинописный том.

На другой день после ареста Даниила Андреева, о чем жена еще не знала, Стефанович позвонил ей, необычайно взволнованный, спросил: "- Как Даниил Леонидович? Что про Даниила Леонидовича?" — и услышав, что все в порядке, обрадованно, видимо, поверив тому, что "все обошлось", сказал, что хочет принести роман.

Алла Александровна рассказывала: "Я возразила:

— Да не спешите, Даниил же вернется через два дня, тогда придете.

— Нет, нет, я принесу.

Он принес книгу, не вошел даже, а просто с порога отдал ее мне в руки…"[369]

Стефанович искренне радовался телеграмме, надеясь, что пронесло. Тогда его нервная возбужденность, поспешное возвращение рукописи не показалось странным. После ареста Андреевых он написал: "Ни чувств, ни совести, ни денег. / Земная ноша не легка…"

После первых допросов стало ясно, что о романе "органы" узнали не только от Стефановича, но и от Галины Хижняковой, давней, со школьных лет, подруги Аллы Александровны. Ее, очевидно, вызвали и заставили рассказать все, что нужно. В постановлении на арест говорилось: "Факты распространения нелегальной антисоветской литературы подтверждаются показаниями Хижняковой Г. В.", правда, потом оказалось, что протокол ее показаний к делу не приобщен. Имени Стефановича в постановлении нет вовсе. Штатные осведомители в официальных документах никогда не упоминались. Зато в постановлении указаны послужившие основанием к аресту Андреева показания от 10 марта 1941 года давно сидевшего в лагере Галядкина и давнишние показания его бывшей жены. Пришло время, и их пустили в ход.

Видимо, Стефанович и Хижнякова, но вряд ли только они, и стали частью агентурной сети МГБ, наброшенной на Даниила Андреева и его окружение. Абакумов так формулировал в донесении Сталину результаты первоначального этапа следствия: "В процессе агентурной разработки было выявлено, что АНДРЕЕВ Д. Л. и АНДРЕЕВА А. А. группировали вокруг себя вражески настроенных людей и среди них вели злобно антисоветские разговоры, распространяли клевету и измышления против Советской власти.

Кроме того, через агентуру установлено, что АНДРЕЕВ написал ряд антисоветских произведений и читал их своему близкому вражескому окружению.

МГБ СССР было секретно изъято антисоветское произведение АНДРЕЕВА под названием "Странники ночи" в 4 частях, в одной из глав которого АНДРЕЕВ призвал к активной борьбе с Советской властью путем террора против руководителей Советского правительства"[370].

Через годы Даниил Андреев писал жене из тюрьмы: "О С. и X. я знал уже тогда. Сомневаюсь, жив ли он. Злобы на них у меня больше нет"[371].

Стефанович пережил Андреева на двадцать лет.

2. Арест

Арест Андреевых — тщательно разработанная операция, в полном соответствии с практикой "ведения следствия по делам о шпионах, диверсантах, террористах и участниках антисоветского подполья" в органах МГБ. Об этой проверенной практике Абакумов, уже после ареста "террориста" Андреева, докладывал в спецсообщении Сталину 17 июля 1947 года:

"1. Перед арестом преступника предусматриваются мероприятия, обеспечивающие внезапность производства ареста — в целях:

а) предупреждения побега или самоубийства;

б) недопущения попытки поставить в известность сообщников;

в) предотвращения уничтожения уликовых данных.

При аресте важного государственного преступника, когда необходимо скрыть его арест от окружающих или невозможно одновременно произвести арест его сообщников, чтобы не спугнуть их и не дать им возможности улизнуть от ответственности или уничтожить уликовые данные, — производится секретный арест на улице или при каких-либо других специально предусмотренных обстоятельствах"[372]. Поэтому Андреева, отправившегося в командировку, для того МГБ и организованную, арестовали на пути в аэропорт.

Ордер на арест Д. Л. Андреева

"Когда Даниил написал книгу о русских путешественниках в Африке, она уже была в гранках и должна была скоро выйти, ему неожиданно предложили по телефону полететь в Харьков и прочесть лекцию по этой книжке. Даниил очень удивился, но почему бы и нет?<…>Очень рано утром к нашему дому подъехала машина. Я вышла проводить Даниила. Он сел в машину, и она тронулась по переулку. Когда машина отъезжала, Даниил посмотрел на меня через заднее стекло"[373], — вспоминала Андреева. В автомобиле, кроме водителя, сидели еще два человека. Запомнились последние слова мужа: "Как хорошо, что все самое тяжелое мы уже пережили, у меня не хватило бы сил пережить все это еще раз"…

Андреев в тюрьме не раз вспоминал "злополучную фразу" перед расставанием. Ему стало казаться, что он только зря растревожил жену и притом попал "пальцем в небо". Он описал ощущения этого утра, когда автор оказался среди своих героев и, подчиняясь романному сюжету, принял совершающееся. Ощущения сна наяву. Поэтому имена героев "Странников ночи" в переписке с женой зазвучали, как имена реальные: "Я помню слова Адриана: "Нет, Леон<ид> Фед<орович>, горбовская душа — живучая, она вроде ваньки — встаньки". И еще запомнил на веки веков маленькое ярко — блестящее белое пятнышко в перспективе залитого солнцем переулка: это ты стояла у подъезда в белой блузке. Я ведь тогда принужден был повернуть, пересев в другую машину, у самого аэродрома. И представь: Калуж<ская>площадь, Якиманка, мимо дома Глинских, и, наконец, монументальный, величественный, широкий и даже с настоящими чугунными перилами мост — украшение, гордость Красной столицы. Совпадение было потрясающим"[374].

Командировочное удостоверение министерства высшего образования датировано 22 апреля. Постановление на арест подписано майором Кулыгиным тем же днем, 23–го апреля утверждено замминистра госбезопасности СССР генерал — лейтенантом Огольцовым и санкционировано Генеральным прокурором. Ордер на арест и обыск выдан тоже 23–го. 23–м апреля помечены все тюремные процедуры и протоколы. Жена поэта в разное время называла датой ареста 21–е и 22 апреля 1947 года, но в документах значится 23–е.

Арестом занимались майор Кобцев И. М., лейтенант Мамаев И. С. и младший лейтенант Бобров (инициалы в документах отсутствуют). Андреева подвезли к третьему подъезду Лубянки, куда всех арестованных и привозили. Отвели в бокс — камеру без окна, без нар.

Д. Л. Андреев. Фотографии из следственного дела. 1947

Потом — обычные тюремные процедуры: душ, обыск, взятие отпечатков пальцев, фотографирование… Тюремщики действовали молча, деловито, заучено. Каждый арестованный, неожиданно извлеченный из привычной жизни, переживал их по — своему: кто с болезненной нервностью, кто с заторможенной покорностью. У Андреева изъяли паспорт, пенсионное удостоверение, командировочное, путевку в город Харьков для чтения лекции, "Материал к лекции "Русские исследователи в Африке"", два письма, две записных книжки (одна с адресами и телефонами), тетрадь с черновыми записями, три книги — Пржевальского "Монголия и страна тунгусов", Герберта Уэллса "Первые люди на Луне", "Англо — русский словарь" и карту Африки. Он никогда не читал публичных лекций, потому готовился тщательно и с волнением. Для этого даже костюм — собственный никуда не годился — позаимствовал у тестя. Среди изъятых вещей в протокол между запонками и столовым ножом включены "иконки малые — 2 шт."…