Валерий Замыслов - Иван Болотников. Книга 1

• Название: Иван Болотников. Книга 1
• Автор: Валерий Замыслов
• Издательство: ЛИЯ
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-86895-003-8

Замыслов Валерий — известный писатель, автор исторических романов. В первой книге «Иван Болотников» рассказывается о юности героя, его бегстве на Дон, борьбе с татарами и походе на Волгу. На фоне исторически достоверной картины жизни на Руси показано формирование Ивана Болотникова как будущего предводителя крестьянской войны (1606–1607 гг.).

---

И с Василисой заминка. Едва ли отпустит её бортник на село до свадьбы. Худо ей там. Мамон с дружиной до сих пор по лесам бродит. Промашку дал пятидесятник. Федька Берсень, поди, уже к Дикому полю подходит. Здесь-то Мамон недоглядел, упустил беглую ватагу. А вот Василису ему легче из лесу увести. Да и предлог есть. Князь как-то обмолвился — то ли в шутку, то ли всерьез, что хочет Василису в свои хоромы сенной девкой забрать.

Не везет горемычной. До сих пор отца с матерью забыть не может. Ох, как возрадовалась Василиса, узнав, что ненавистный ей насильник Кирьяк сложил свою злодейскую голову.

Нет. Надо забирать Василису из леса. После смотрин и увезти. Покрова ждать нечего. Пусть бортник малость посерчает.

Хуже с Афоней. Угодил-таки балагур в капкан. Приказчика Калистрата нелегко будет провести. Хитрющий мужик.

— Эгей, воин, чего призадумался? — толкнул Иванку в бок Пахом.

Все эти дни, особенно по вечерам, старый казак не отходил от ратника, подолгу любовался знатным мечом, расспрашивал о походе, битве, ратоборстве с татарским богатырем. Хлопал Болотникова по плечу, хвалил:

— Воином ты родился, парень. Чует моё сердце — не единожды тебе еще в походах быть.

Примечал также Иванка, что крестьяне, прознав про его ратные успехи, стали почтительно с ним здороваться и вести степенные мужичьи разговоры.

Особенно этому был рад Исай.

— У нас на селе старожильцы с парнями о мирских делах не калякают. А тебе вон какой почет. Многие Исаичем стали величать. Не возгордись, сынок, — с напускной ворчливостью говорил Иванке отец.

— Не возгоржусь, батя, — просто отвечал сын.

…Погруженный в свои невеселые думы, Иванка так и не ответил Пахому. Лишь возле самого затона молвил:

— Афоню мне жаль, Захарыч. Жизнью своей ему обязан.

— Бог даст — выйдет твой Афоня. Одно непонятно — пошто его непутевого в темницу посадили. Никому он худа не сделал, — пожал плечами Исай. И невдомек стаожильцу, что его затейливый и безобидный сосед-мужичонка за мир пострадал.

— Добрая нонче страда будет. Хлеба неплохие уродились. Эдак четей по пятнадцати с десятины возьмем, — произнес Пахом, окинув взглядом ниву.

— Жито уродилось, Захарыч. Помогли Илья да Никола. Только о страде доброй рановато ты заикнулся. Хватим еще мы горюшка, — хмуро высказал Исай.

— Дело свычное, Парфеныч. Было бы чего убирать, — не понял старожильца Аверьянов.

— Свою пиву жать не в тягость. Тут другая беда, Захарыч: княжьи загоны на корню стоят. Как бы нонешняя весна не повторилась. Сколько ден тогда господское поле топтали. Ох, не миновать смуты.

Объехав поутру княжью ниву, Калистрат сказал Мокею:

— Пора на боярщину мужичков выгонять. Созрела ржица.

— Велика ли боярщина нонче по жатве, батюшка?

— Как и в прежние годы, Мокеюшка. Три дня — на княжьем поле, три дня — на мужичьем. А в воскресенье — богу молиться, — пояснил приказчик.

— Обижен я на тебя, — вдруг сокрушенно вздохнул челядинец.

— Что с тобой, сердешный? Отродясь на меня в обиде не был, — повернувшись к Мокею, недоуменно глянул на него Калистрат Егорыч.

— Пошто Афоньку не позволяешь мне пытать, батюшка? Я бы мигом ему язык развязал.

— У него и без того язык, как чертово помело. Всей вотчине его не перекалякать. Не сумеешь ты его перехитрить, Мокеюшка. А бить зачнешь — мигом богу душу отдаст. Худобу сечь надо умненько, сердешный. Мамона из лесу жду. Застрял он там чего-то. Князь-то его даже на крымца не взял. Ежели по всем деревенькам да погостам прикинуть, то, почитай, половина вотчинных мужиков в бега подались. Серчает Андрей Андреевич на Мамона.

Шибко плохо он крестьян вылавливает. Ох, как я его поджидаю. Мамон не тебе чета, с воровским людом толковать умеет. Не сумлеваюсь, сердешный, — про сундучок он все доподлинно от Афоньки изведает. Вот так-то, Мокеюшка.

Сердце старого пахаря не обмануло и на сей раз. Не зря предсказал Исай Болотников страду горестную.

На второй же день, когда мужики убирали свои нивы, в вотчину прискакал Якушка. Крестьяне уже давно приметили — ближний княжий челядинец обычно с добрыми вестями не является.

Якушка передал на словах приказчику новый княжий наказ:

— Всех мужиков снаряжай на княжье поле. И быть им на боярщине до скончания молотьбы.

— А как же мужичьи загоны, молодец?

— Поначалу — княжья нива, потом — мирская, Егорыч. Об этом Андрей Андреевич строго наказывал. А жито, что в амбарах, — продолжал Якушка, — велено освободить под новый урожай. Жито грузи на подводы — и в Москву. На торги князь хлеб повезет.

— Вон оно как, — неопределенно молвил приказчик.

— А правда ли, братец, что Иванка Болотников теперь у государя нашего служит? — с сомнением полюбопытствовал Мокей.

— Доподлинно так, православные. В стремянных холопах у князя ходит. Отъехал ли в Москву Болотников?

— На ниве он, сердешный. С Исайкой овсы жнут.

— Вот дурень! Разгневается на него Андрей Андреевич, — сказал Якушка и, взмахнув нагайкой, поскакал к мирским загонам.

Калистрат Егорыч присел на крыльцо и принялся озабоченно размышлять о княжьих поручениях. Непростое это дело. Мужики и без того ходят злые, взропщут. По весне вон как взбунтовались. Трудненько их будет со своих полос согнать. И с обозом может выйти проволочка. В сусеках поболе трехсот четей хлебушка лежит. Выходит, полсотни подвод надо. Почитай, все село поднимать придется. А мужикам лошаденки, ох, как надобны! Нелегко будет их в Москву с обозом снарядить. Да что делать. Умри, а княжью волю выполняй.

Долго сидел на крыльце Калистрат Егорыч. Прикидывал в уме, загибая пальцы. И наконец позвал Мокея.

— Завтра, как только Исай со своими на ниву уйдет, обойди самолично все остальные избы. Покличь мужиков к моему двору да батюшку Лаврентия позвать не забудь.

— А что ж Исайку не звать? Он и сам придет.

— Не придет, Мокеюшка. Исайка с первыми петухами на ниву уходит. А другие мужики еще дрыхнут. Болотниковы — смутьяны, помешать моим помыслам могут. Знаю их, нечестивцев. Без них обойдемся. Уразумел, сердешный?

— Здоров будь, Иванка!

— Здорово, друже.

— Садись на коня. В Москве нонче весело. К князю поедем. Чего среди мужиков застрял?

Болотников отложил косу и, шурша по стерне пеньковыми лаптями, вышел на межу, вытер краем шапки пот с лица.

— Экий ты неприглядный, братец. В рубахе дырявой, лапти обул. Пошто княжий наряд скинул?

Иванка положил тяжелую руку на плечо челядинца, глянул ему прямо в глаза и сказал твердо:

— В Москву я не вернусь, Якушка. В селе останусь. Здесь моё место. Не по душе мне жизнь холопья. А кафтан да сапоги из юфти отвези назад князю.

Якушка изумленно присвистнул, покачал головой и молвил недовольно:

— Не понять мне тебя, парень. Но одно скажу — князь Андрей Андреевич на тебя крепко разгневается. Одумайся, Иванка!

— В селе останусь, друже.

— Ну, как знаешь, парень. Только кафтан твой не повезу. Сам князю доставишь, — рассердился Якушка и поскакал к селу.

Глава 6. КАЛИСТРАТОВА ХИТРОСТЬ

Утром возле приказчиковой избы сошлось все село. У самых ворот на телеге стоял большой пузатый бочонок да кадушка с огурцами.

Из храма Ильи Пророка показался дородный батюшка Лаврентий в красном подряснике и епитрахили.

Мужики, недоумевая, расступились, пропуская попа к телеге, где его поджидал приказчик.

Батюшка Лаврентий, повернувшись лицом к примолкшей толпе, трижды осенил прихожан крестом, изрек напевно:

— Мир вам, православные. Даруй, господь, пастве твоей доброго житья.

— Спаси тебя Христос, батюшка. Осподь не забывает нас и дарует всего понемногу — и горя, и лиха, и винца доброго, хо-хо, — выкрикнул из толпы пьяненький чернявый мужик.

Калистрат Егорыч погрозил мостовому сторожу кулаком.

— Не встревай, Гаврила, когда поп глаголет. Вижу, плохо ты княжье дело сполняешь. Завсегда с сулейкой бродишь, божий храм забыл, псаломщика Паисия бранными словами изобидел, посты не соблюдаешь. Еретик, одним словом.

Приказчик почтительно поклонился Лаврентию, взобрался на телегу и заговорил умильно:

— С началом зажинок вас, ребятушки. Хлебушек нонче знатный выдался. Будет с чем матушку зиму зимовать. Так что возрадуемся, сердешные, да по ковшу выпьем винца с зачином.

Мужики переглянулись.

— У нас зачин вчера был, Егорыч. Припоздал ты малость, — сказал Семейка Назарьев.

— Простите меня, сердешные. Замешкался я на княжьем угодье с бобылями. Подходите к бочонку, ребятушки.

Страдники недоумевали. Сколь ни живут, а такой щедрости от скаредного приказчика не видели.

— Неспроста нас черт лысый винцом угощает. Затеял чего-то, — с сомнением высказал Семейка и завертел головой, выискивая глазами Исая Болотникова. Но того почему-то среди мужиков не было.