Лео Перуц - Шведский всадник

• Название: Шведский всадник
• Автор: Лео Перуц
• Жанр: Проза

---

Но мой отец, Шведский Всадник, - заключает Мария-Христина фон Бломе свой рассказ, - так никогда и не возвратился. Ни разу больше он не будил меня стуком в окно.

Но как же могло быть, что он сражался в шведской армии и погиб на следующий день после той ночи, когда он стоял в нашем саду и говорил со мной? А если он не погиб, то почему же он не приходил больше и не стучал в мое окно? Эта темная, печальная и неразрешимая тайна сопровождала меня на протяжении всей моей жизни..."

* * *

Теперь следует рассказать подлинную историю Шведского Всадника.

Это история двух мужчин. Они встретились в один из морозных зимних дней начала 1701 года в крестьянском сарае и заключили дружеский союз. А потом пошли вдвоем по проселку, который вел из Оппельна через занесенные снегом поля Силезии в Польшу.

Часть I. БРОДЯГА

Весь день они прятались, а с наступлением темноты вылезли из своего укрытия и побрели по занесенному снегом сосновому бору. У обоих имелись веские причины избегать встречи с людьми, озираться на каждый шорох и хорониться с наступлением рассвета. Один из двоих был бродягой и ярмарочным вором, едва ускользнувшим от виселицы; другой - дезертиром, сбежавшим из армии короля Саксонского.

Вор, которого в округе прозвали Куроловом, переносил тяготы ночных странствий много легче, чем его молодой попутчик, потому что за всю свою жизнь достаточно натерпелся и холода и голода. Зато другой - молодой Христиан фон Торнефельд - тяжко страдал. Он был еще почти мальчиком. Днем раньше, когда они вдвоем прятались на крестьянском сеновале под кучами соломы, он преисполнился бодрости и принялся фантазировать о своем грядущем счастье и великолепной, насыщенной подвигами жизни. Здесь, в Силезии, у него был двоюродный брат по материнской линии, владевший порядочным поместьем. Конечно же, говорил он, кузен снабдит его деньгами, оружием, теплой одеждой и даст коня, чтобы добраться до Польши. А стоит ему только пересечь границу, как все будет иначе. Он по горло сыт службой чужим господам, да еще в войсках, готовящихся воевать против его родины! И пусть его отец покинул Швецию после того, как государственные советники, отсудив у него коронное поместье, сделали его бедняком, но сам он, Христиан Торнефельд, был и остается шведом. Где же его место теперь, как не в шведской армии! Он надеялся с честью постоять за юного короля, поистине посланного на землю Богом, чтобы покарать всех остальных владык за их вероломство! Недаром же всего лишь в семнадцать лет Карл Шведский одержал победу под Нарвой, прославившую его на весь мир. Нет, что ни говори, а участь истинного христианина - как, впрочем, всякого, кто обладает мужеством и честью, - это славные дела на войне!

Бродяга угрюмо молчал, слушая эти мечтания. Когда он еще батрачил на одного крестьянина в Поммерне, то получал наличными восемь талеров в год, причем шесть из них должен был отдавать в виде подушной подати в казну шведского короля. По его твердому убеждению, всех королей послал на землю дьявол, чтобы душить бедных людей и топтать их без зазрения совести. Впервые ему стало интересно, когда Христиан Торнефельд начал рассказывать, что у него имеется высокая грамота от Его Величества и что он надеется с ее помощью завоевать доверие и высокие почести у шведов. Вор знал, что представляет собою такая грамота. Клочок пергамента с латинскими и еврейскими письменами, который спасает от всякой беды и нужды. И у него раньше была такая бумажка - краденая, конечно. В те времена он бродил по базарам, промышляя на жизнь воровством. За фальшивый двойной шиллинг расстался он с ней, так что и деньги лишь поманили, и счастье ушло рачьим ходом!

Теперь, когда они тащились по мерзлому сосновому лесу и буран хлестал им в лица ледяной крупой, Христиан больше не поминал об отваге, чести и шведском короле. Он тяжело вздыхал и плелся с опущенной головой, поминутно спотыкаясь о корни сосен, падая и жалобно всхлипывая. Он был голоден - за целый день ему досталась лишь половина мерзлой репы да немного буковых орешков и кореньев, которые они вырыли из-под снега. Но хуже голода был мороз. Щеки у Христиана стали напоминать меха волынки, его посиневшие пальцы закостенели от стужи, а уши ныли и уже теряли чувствительность под дырявым платком, которым он обмотал себе голову. Шатаясь под напором бурана, он мечтал уже не о подвигах и славе, а о теплых рукавицах, обшитых заячьим мехом сапогах, ночлеге под чьей-нибудь крышей да конской попоне, которой можно было бы укрыться на ночь...

* * *

Когда они выбрались из леса, уже рассвело. На продутых ветром полях, лугах и болотах лежал тонкий слой снега. В бледном утреннем свете мимо них пронеслась стая куропаток. Там и сям дрожали на ветру одинокие голые березы. А с востока приближалась белая колеблющаяся стена тумана, скрывавшая за своей зыбкой пеленой деревни, дворы, луга, пашни и новые леса.

Вор искал убежище, в котором им можно было бы отсидеться до темноты, но как на грех вблизи не было ни домика, ни сарая, ни рва, ни какого-нибудь другого защищенного деревьями или кустарником места. Зато он увидел нечто другое - и сразу же склонился к земле, чтобы получше присмотреться.

Снег был изрыт лошадиными копытами - тут останавливался отряд конницы. По следам, оставленным в снегу прикладами мушкетов и шанцевыми инструментами, опытный глаз бродяги мигом определил, что это были драгуны. Они развели здесь костер, немного погрелись, а потом двинулись дальше. Четверо поскакали на север, а трое - на восток.

Значит, это были разъезды. За кем они гонятся? Все еще стоя на коленях у следов, вор бросил быстрый взгляд на спутника, который трясся от стужи, сидя на верстовом камне у обочины проселка. Увидев, как жалко тот выглядит, вор решил не говорить парню ни слова о драгунах, чтобы не отнять у него остатки мужества.

Однако Христиан фон Торнефельд почувствовал устремленный на него взгляд. Он открыл глаза и принялся ожесточенно растирать застывшие руки.

- Что ты там нашел? - слезливым голосом спросил он. - Если это репа или кочан капусты, то давай делиться, как уговорились! Мы же клялись во всем быть заодно. Что найдет один - поделит с другим, помнишь? Как только я доберусь до кузена...

- Да помилуй Бог, ничего я не нашел! - побожился вор. - Как тут найдешь репу, когда поле засеяно озимой рожью? Я просто хотел посмотреть, какая тут у них земля.

Они говорили по-шведски, так как вор родился в Поммерне и работал там на шведского помещика. Чтобы развеять подозрения своего спутника, он вытащил из-под взрытого драгунами снега комок мерзлой земли и размял его в ладонях.

- Хорошая земля! - сказал он, снова трогаясь в путь. - Красная глина, из какой Бог создал Адама. Она может родить по полторы копны с ведра семян.

В эту минуту в нем пробудился крестьянин. В молодости ему немало довелось походить за плугом, и он хорошо знал, как надо обращаться с землей.

- Полторы копны, - повторил он. - Но, сдается мне, здешние хозяева держат плохого управителя и ленивых батраков. Ты только посмотри, что у них тут творится! Озимые посеяли чересчур поздно. Мороз ударил, борона уже плохо брала землю, вот семена и повымерзли.

Но Торнефельд уже не слушал его. Он брел следом, постанывая и покряхтывая от боли в стертых до крови ногах.

- Хороших работников, таких, чтобы умели пахать, боронить и сеять, в этом краю найти нетрудно, - рассуждал вор далее. - Я думаю, хозяева просто скупятся по мелочам и нанимают лодырей, которые ни к чему не пригодны. Пашня для зимнего посева всегда должна немного повышаться к середине участка - тогда талая вода пойдет по склонам и хорошо впитается. А туг пахари на это не смотрят, и вот что получается - поле на много лет испорчено и будет давать одни сорняки! И пашут они слишком глубоко видишь, как?

Торнефельд смотрел на спутника, ничего не слыша и не понимая. Он никак не мог взять в толк, зачем им нужно было идти все дальше и дальше, когда уже давным-давно наступил день и пора было искать убежище, в котором можно было бы прилечь и отдохнуть.

- Да, и овчары тоже обманывают хозяина, - продолжал размышлять вслух вор. - Повсюду на полях валяется всякая дрянь: зола, мергель, садовый мусор; вот только овечьего навоза что-то нигде не видать. А овечий навоз хорош для любой пашни. Я думаю, овчары продают его, а денежки кладут в свой карман!

Он замолк, но про себя продолжал удивляться; что же это за хозяин, у которого служат такие нерадивые, ленивые и лживые работники?

- Наверное, дряхлый старик, - заключил он вслух. - На поля уже ходить не может из-за подагры, вот и не знает, что у него делается в хозяйстве. Сидит себе целыми днями с трубкой у теплой печки да мажет ноги луковым соком. Что ни скажут батраки - всему верит, вот его и надувают все кому не лень.

Из всего этого Торнефельд расслышал только про теплую печку. Ему почудилось, будто они вот-вот придут в жарко натопленную комнату, и он принялся бредить наяву.