Лео Перуц - Шведский всадник

• Название: Шведский всадник
• Автор: Лео Перуц
• Жанр: Проза

---

- Атаман, я уважаю твое мужество. Ты хочешь остаться и принять бурю на себя. Но у меня болит сердце за твою дочь. До конца дней своих ей придется жить с сознанием того, что ее отцу выжгли на лбу колесо и виселицу, а потом отправили на галеры... А теперь прощай, атаман, и Бог тебе в помощь! Allons!26 Кучер, трогай!

Шведский Всадник долго смотрел вслед коляске. Последние слова Брабантца ножом резанули его по сердцу. Теперь он точно знал, что должен бежать. Бежать, чтобы спасти своего ребенка.

Но куда? Куда и как?

Пока он стоял, вслушиваясь в замирающий вдали шум колес, его посетило внезапное видение.

Он увидел себя в голубом шведском мундире посреди королевской конницы, скачущей по необозримой степи. Вокруг него гремел шведский военный гимн, вырывающийся из сотен глоток и взлетающий высоко в небо. Над головами у всадников кружили хищные птицы. Поблизости громыхали пушки, развевались рваные знамена и мушкетные пули разили всадников: люди и кони падали справа и слева от него. Вот одна пуля вонзилась ему в грудь, и, не почувствовав боли, он с невыразимым ощущением счастья начал падать с коня...

* * *

В ту же ночь он рассказал обо всем, что узнал от Брабантца, Вейланду и Сверни Шею, наказав им приготовиться к отъезду в шведскую армию. Они приняли это известие с радостью, потому что работа в хозяйстве им давно надоела. Они даже чокнулись за здоровье атамана - так они были счастливы этой новой перемене в их жизни. Им грезились прежние времена, когда они как соколы носились по стране. Кроме того, они надеялись под началом своего атамана разжиться богатой военной добычей и снова стать состоятельными людьми.

Но для Шведского Всадника и Марии-Агнеты это был самый тяжелый час в жизни. Когда он сообщил ей, что долг заставляет его послужить шведскому королю в походе против московитов, Мария-Агнета посмотрела на него невидящим взглядом, не в силах понять, правильно ли она расслышала сказанное. Ему пришлось повторить еще раз: "Я получил из ставки короля срочный вызов. Такие же письма пришли и другим шведским офицерам, состоящим в отставке и проживающим за границей. Мне нужно срочно явиться в шведский лагерь с двумя полностью экипированными и вооруженными людьми".

Она разразилась плачем. Сотрясаясь от рыданий, она упрекала его, что он думает только о своей военной карьере да славе, которую надеется заслужить в войсках своего короля, а о ней с ребенком и вовсе позабыл. Наверное, его любовь к ним угасла без следа.

Он приложил все силы, чтобы разуверить ее. Признаться в действительной причине отъезда он не мог ни в коем случае. Он не смел даже намекнуть на то, что его гонит прочь забота о ней и о будущем счастье дочери, что их дороги должны разойтись ради их же блага и что в шведской армии он ищет не славы, а честной солдатской смерти, которая заменит ему позор, ожидающий его, если он останется в имении. А потому он твердил ей одни и те же неутешительные доводы:

- Сердечко мое, мое сокровище, ты же знаешь, что моя любовь не остыла, что она горит во мне, как и прежде. Ты - мой ангел и мое счастье! Во мне ничего не изменилось со дня нашей первой встречи. Но я - офицер короля и должен идти на его зов. Семь лет я стоял в стороне от войны, но теперь сам король призывает меня, и я обязан выполнить его приказ. Не плачь, милая! Разве ты не обещала, что примешь из моих рук все хорошее и все плохое с любовью и доверием?

Она горячо обняла его.

- А ты? - в отчаянии спросила она. - Ты не клялся мне быть со мною до тех пор, пока нас не разлучит смерть? Как я смогу жить без тебя? Что мне твой король? Этот жестокосердый вояка никогда не любил ни одну женщину, их ему заменяла слава...

- Не говори так о Его Величестве Карле, - огорченно возразил Шведский Всадник. - Ах, милая, я бы и рад остаться, но не могу! Нарушить приказ короля означает потерять свою дворянскую честь. Пришло время, когда я снова должен обнажить шпагу. Видит Бог, я покидаю тебя не со смехом и песней! Но меня зовет мой король...

Она плакала целый день и всю ночь, а утром ею овладела апатия. Она пошла и достала из сундука голубой офицерский мундир с латунными пуговицами и красным воротником, кожаные брюки, желтые сапоги, шпагу в кожаных ножнах, дорожный мешок, кисет, фляжку и пару пистолетов. Когда она разложила перед собой все эти вещи, ей вспомнился тот незабываемый день - Шведский Всадник во всем этом и шляпе с перьями идет ей навстречу по залитому солнцем саду... Ее глаза вновь наполнились слезами.

- Да хранит Бог тебя и твоего короля! - прошептала она, поглаживая рукой разостланный на лавке мундир.

* * *

Маленькая Мария-Христина прискакала на одной ножке к конюшне и разыскала там Сверни Шею, который сидел на ящике под полутемным навесом и чинил старую конскую сбрую. Она понаблюдала немного за его работой, а потом, сгорая от любопытства и томясь смутной тревогой, заговорила:

- Ты уже знаешь, что мой папа едет на войну?

- Конечно! И мы с моим товарищем поедем с ним.

- Значит, вас будет трое, - сосчитала Мария-Христина. - А почему вы едете втроем, как три волхва из восточной страны?

- Чтобы третий слушал, как двое молчат! - лукаво ухмыльнулся бывший разбойник.

- А война - это далеко? - спросила девочка.

- Локтем не измерить!

- А когда вы вернетесь?

- Когда ты износишь три пары башмачков, вот тогда и вернемся.

- Но я хочу знать точный день, когда вы приедете!

- Сбегай в лес, спроси у кукушки, она, может, и скажет тебе точный день, - посоветовал ей Сверни Шею.

- А что вы будете делать на войне? - допытывалась девочка.

- Добывать деньги и добро, - усмехнулся Сверни Шею. - Мне пустой кошелек кажется слишком тяжелым. Вот если его набить золотом, он сразу станет легче!

- А мама плачет, - сообщила девочка. - Мама говорит, что некоторые никогда не приходят с войны...

- По этому ты можешь судить, какое хорошее дело война, - смеялся Сверни Шею. - Было бы там плохо, так все быстро возвращались бы домой!

- Тогда отчего мама плачет?

- Потому что сама не может поехать с нами!

- А почему не может?

- Из-за плохой погоды. Что она будет делать, если вдруг на войне польет дождь да посыплется снег?

- Но я не хочу, - топнув ножкой, воскликнула Мария-Христина, - чтобы мой папа уезжал в такое место, где идут дожди и снега! Он наденет свой голубой кафтан, а тот возьмет да и промокнет. В плохую погоду папы должны сидеть дома.

- Только не сердись! - попросил бывший разбойник. - Я уж присмотрю, чтобы он не промок.

- Ты должен мне помочь! - Мария-Христина залезла к нему на колени. - Я знаю, что ты все умеешь. Я не хочу, чтобы мой папа все время оставался на войне... Слышишь? Не притворяйся глухим! Ты знаешь всяческое колдовство и должен сделать так, чтобы он иногда приезжал домой!

- Ты думаешь, я здесь только для того, чтобы делать, как тебе хочется? - засмеялся Сверни Шею. - Ты и у черта отболтаешь душу грешника. Отпусти мою бороду, ты же мне ее всю перепутаешь! А если ты серьезно хочешь, чтобы отец не уезжал на войну совсем, так возьми соли и земли из клумбы, положи то и другое в мешочек...

- Соли и земли? - повторила Мария-Христина. - А какой земли? Черной или глины?

- Земля есть земля: хоть черная, хоть желтая, хоть бурая - все равно! - объяснил Сверни Шею. - Так вот, насыпь соли и земли в мешочек, а мешочек зашей отцу в голубой мундир между сукном и подкладкой. Но только это нужно сделать ночью, при лунном свете, да так, чтобы никто не видел у тебя в руках нитки с иголкой, и чтобы игла не блестела, и чтобы ни одна собака в это время не лаяла и ни один петух не кричал, а то колдовство нарушится и тебе придется делать все с самого начала. Поняла?

- Поняла, - прошептала девочка.

- Соль и земля в его мундире, - продолжал разбойник, - будут иметь над ним такую силу, что он станет думать о тебе день и ночь. Они свяжут его сильнее, чем цепь от церковного колокола, и притянут к тебе, где бы он ни был. Он не будет знать ни минуты покоя, и если не днем, так ночью будет приходить к тебе. Ты все запомнила?

- Да, - дрожащим голоском откликнулась Мария-Христина, которой стало жутко от мысли, что эту работу надо делать в ночное время, когда по земле ходят привидения. - Соль и землю положить в мешочек и зашить ниткой...

- И непременно при свете луны, а не при свечке или лампе! - еще раз предостерег ее Сверни Шею. - И чтобы игла не блестела! Не забудь! Новолуние было одиннадцать дней назад, и сейчас луна уже светит ярко, так что дело должно получиться!

* * *

Когда над старыми буками и дубами сада поднялась луна, Мария-Христина вылезла из своей кроватки. Под подушкой у нее лежали заготовленные заранее кожаный мешочек с солью и землей, маленькие ножницы и иголка с ниткой. Она бесшумно прокралась из спальни на лестницу и спустилась вниз - туда, где хранилась одежда отца. Останавливаясь у каждой двери и прислушиваясь к ночным шорохам, она с замиранием сердца добралась до комнаты, где на вешалке висел голубой шведский мундир.