Георгий Егоров - Книга о разведчиках

• Название: Книга о разведчиках
• Автор: Георгий Егоров
• Издательство: Современник
• Жанр: О войне
• Год: 1984

Автор книги — участник Великой Отечественной войны, фронтовой разведчик, участвовавший в Сталинградской и Курской битвах, прошедший через множество боев и фронтов. Содержание ее составил рассказ о боевых буднях войсковой разведки, о людях высокой души и беспримерного мужества.

---

В том числе пригласил и меня. Мы уже перестали коситься друг на друга. Говорили — о том о сем — в основном капитаны, а мы слушали и пили вприкуску с колотым сахаром черный, как деготь, чай.

— Слушай, я давно присматриваюсь к твоим ребятам и завидую тебе. Хорошие у тебя ребята. И вообще разведка — это, наверное, очень интересно.

— Ребята, конечно, хорошие. Плохих не держим. — Капитан шумно прихлебывал чай и пристально и весело смотрел на комбата. — Плохих к тебе отправляем, если попадаются… — И вдруг неожиданно спросил: — Ты начальником разведки полка пошел бы? Я понимаю, что для тебя это понижение. Но если бы — я говорю отвлеченно — если бы не было понижением, пошел бы?

Комбат долго и серьезно молчал.

— Откровенно? — спросил он.

— Конечно.

Капитан Зубарев еще помолчал — будто что-то проверял и перепроверял.

— Честно говоря, не потяну я.

— Ну да-а, — оживился вдруг наш капитан. — А почему все-таки не потянешь?

Калыгин спрашивал тоном старшего, хотя не был старше Зубарева ни годами, ни по званию, ни по должности, батальон — это треть полка! Это не взвод разведки!

Так думал я, прислушиваясь к неторопливому и вроде беспредметному разговору капитанов.

— Почему не потяну? — переспрашивал Зубарев, и было видно, что делал это только, чтоб протянуть время и еще раз обдумать свой ответ. — А ты, поди, думал, что смелости не хватит? Смелости наскребу. А вот легкости твоей нету. Тяжел я. Надо стоять и держать — я буду стоять и держать оборону. И ни разу не оглянусь назад. Я знаю рубеж, я знаю свои огневые силы, и я сумею расставить их так, что все будут держать внатяг, никому послабления не будет и никому неподсильно не будет, никто не надломится. Согнется, но не сломится. — Голос у комбата твердел, начинал звенеть. И вдруг накал спал. Он как-то разом остыл и внезапно тихо закончил: — А вот так, как ты, залезть туда, к ним в логово, и орудовать там — когда у тебя ни тыла, ни фронта, — не могу. У меня рассеивается внимание…

— Знаешь что, комбат, этот разговор я затеял не праздности ради. — Калыгин отставил кружку с чаем и полностью повернулся к Зубареву. — На прошлой неделе начальник штаба устроил нам такую репетицию: собрал своих помощников и спросил, кто какую замену себе имеет на случай, если выйдет из строя. Знаешь, что я подумал? Я подумал: из тебя был бы хороший начальник разведки, лучше, чем я. Но ребята тебя любили бы меньше.

— Чем тебя?

— Да, меньше, чем меня.

В землянке наступила тишина. Перестали сосать сахар и швыркать горячий чай.

— Почему?

— Ты очень собранный и всегда здраво рассуждаешь. Ну… суховат, что ли. А разведчики народ увлекающийся, азартный и, что греха таить, даже бесшабашный в какой-то степени…

На эту тему говорили долго, до самого рассвета.

Когда на рассвете уходили из комбатовского блиндажа, Зубарев подошел ко мне и дружески положил руку на плечо.

— Зря ты тогда ушел от меня, — проговорил он мягко. — Сейчас бы уже носил офицерские погоны, командовал бы взводом. Поднабил бы руку, через месячишко, глядишь, роту бы получил.

Я затряс головой. У меня были свои взгляды на офицерские погоны. Надень их — а потом, после войны, ребята все поедут домой, а ты офицер, ты служи. А зачем мне это? Я тогда не знал, что офицеру можно тоже уволиться в запас…

Капитан Калыгин подтолкнул меня к выходу, а комбату сказал:

— Конечно, каждый мой разведчик мог бы быть у тебя взводным… А что касается внимания, не рассеется оно, если прижмет.

И он словно в воду глядел — через полтора месяца, восьмого марта комбата прижали гитлеровцы.

Полк наш развивал наступление от Любара на юго-запад, на Проскуров. В течение трех суток мы прошли больше шестидесяти километров по раскисшей в весеннюю распутицу дороге. Почти вся артиллерия далеко отстала от пехоты. От Новоконстантинова полк повернул на Копытинцы. В Копытинцах батальоны форсировали Южный Буг и заняли село Антоновку и несколько железобетонных дотов бывшей нашей третьей линии укреплений на старой государственной границе. Уже подходили к Летичевскому лесу, когда вдруг на нашем левом фланге загудели танковые моторы. Командование навострило уши — на этом направлении наших танков не было. Капитан Калыгин велел мне послать конного разведчика на левый фланг и узнать, в чем дело, — к этому времени я был уже младшим лейтенантом и командовал взводом вновь созданной конной разведки. Петр Денисов моментально смотался туда и обратно.

— Немецкие танки! — закричал он, кубарем слетая с коня на землю.

— Чего кричишь, дубина? — шикнул Калыгин. — Где они? — И не дослушав ответ, позвал: — Комбат! Иди сюда. — Когда тот подошел, тихо сказал ему: — Слышишь — танки. Отрезают нас от переправы.

Комбат закрутил головой, словно принюхиваясь поверху.

— Только этого мне не хватало, — пробурчал он. — Командир полка еще на том берегу. Связи с ним нет. И ни единой пушки.

— Занимай круговую оборону. Без тыла будешь воевать. Вон смотри, уже началось.

В третьем батальоне, наверное, уже увидели немецкие танки и, наверное, тоже поняли, что без пушек танки не остановишь. Там уже начали поворачивать назад, к Антоновке.

— Задержите их! — закричал вдруг комбат мне. — Задержите во что бы то ни стало! Иначе будет мясорубка.

Мы поскакали наперерез отступавшему батальону, еще издали крича:

— Сто-ой!!

— Сто-ой! Куда бежите?! Так-растак… Сзади река!

— Река сзади! Постреляют всех!

— Занимай оборону здесь!

— Здесь оборону занимай!

Нам с комбатом-три удалось завернуть часть батальона к Зубареву. Начало быстро смеркаться. Уже слышен лязг гусениц. Кругом гомон, шум. И в нем я различаю голос:

— Внимание! Я комбат-один Зубарев! Беру командование на себя! Слушать и исполнять мои приказы! Всем занять оборону! Всем рыть окопы! Из пэтээр стрелять по танкам только по команде, стрелять только наверняка. Беречь патроны…

В наступивших сумерках ко мне подбежал комбат-три, стал теребить за ногу.

— Младший лейтенант, рота потерялась. Восьмая рота. Она была крайней. Будь другом, проскочи на конях со своими ребятами к берегу, может, она там. Заверни ее сюда.

Конников при мне чуть больше десятка. Поскакали искать восьмую роту. Темнота густела. Проскакали поскотину. Прислушались. Гвалт на улицах. Кинулись туда. А в Антоновке не только восьмая рота, какие-то еще солдаты. Все бегут по берегу. А следом от Копытинцев — немецкие танки.

— Отходи от берега! — кричу что есть мочи. — Давай вперед! Первый, третий батальоны круговую оборону заняли. Давай, товарищи, вперед!.. Единственное спасение — вперед! Вперед!

Ребята, взвода два, кинулись за мной. Но тут же за селом мы наткнулись на неприятельские танки — они уже отрезали нас от зубаревской группы. Первый и третий батальоны оказались полностью окруженными.

Теперь я не знал, что делать с теми людьми, которые остались в Антоновке. В село уже входили танки. Тут я впервые подумал: каково было в сорок первом, когда не такой вот паршивый десяток, а сотни, лавина гитлеровских танков перли на отступающие роты и батальоны.

Восьмая рота и, видимо, часть второго батальона пошли уже вплавь через речку. По всему берегу слышны крики командиров. Но что командир сделает с кучкой разрозненных, потерявших уверенность солдат?

Начали теснить танки и нас. Они уже охватили село полукольцом и двигались к реке. А у нас ни одного противотанкового ружья! Нечем даже пугнуть их. Роты отходили к реке. Я еще надеялся проскочить по берегу на Копытинцы, к мосту через Буг: не по самому же берегу идут танки. Но попытка не удалась — танки шли по самому берегу и щедро поливали берег из пулеметов.

Полукольцо сжималось. Сзади нас уже доносились всплески — люди кидались в реку и плыли в ледяной воде. Кто-то уже тонул — доносились вскрики. Я понял: нам тоже не миновать ледяной купели. Рыская по берегу, начал уже подыскивать место для подхода к воде. Но всюду у берегов был лед. Я повел своих разведчиков вверх по течению, ближе к окраине села.

Мы спешились в конце какого-то огорода. Отпустили подпруги — жаль было седла бросать — и повели лошадей по забережному льду. Кони сделали несколько шагов и остановились. Не просто остановились, а уперлись — ни в какую.

Танки надвигались.

— Расседлать коней! — приказал я.

Но кони не пошли в воду и расседланные — как ни хлестали мы их. Они понимали, что река — это гибель, что доплыть до того берега они доплывут, дотянут и нас за собой, но на берег им уже не выйти. Кони это понимали, а мы — нет. Они были умнее нас, им природа подсказывала; а мы — люди, существа цивилизованные, от природы отошедшие…

А танки уже шарили фарами по берегу. И правильно я сделал, что отвел своих разведчиков в сторону. Мы пока оставались в тени.