Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №12 от 19.03.2013

• Название: Газета "Своими Именами" №12 от 19.03.2013
• Автор: Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль)
• Жанр: Политика
• Год: 2010

«Дуэ́ль» — еженедельная российская газета (8 полос формата А2 в двух цветах), выходившая с 1996 по 19 мая 2009 года. Позиционировала себя как «Газета борьбы общественных идей — для тех, кто любит думать». Фактически была печатным органом общероссийских общественно-политических движений «Армия Воли Народа» (и.о. лидера Ю. И. Мухин).

Частые авторы: Ю. И. Мухин, В. С. Бушин, С.Г.Кара-Мурза. Публиковались также работы Максима Калашникова (В. А. Кучеренко), С. Г. Кара-Мурзы, А. П. Паршева, Д. Ю. Пучкова и др. Художник — Р. А. Еркимбаев

Первый номер газеты вышел 9 февраля 1996 года. До этой даты коллектив редакции выпускал газету «Аль-Кодс» (учредитель — Шаабан Хафез Шаабан). Главную цель новой газеты издатели газеты изложили в программной статье «Учимся Думать»[1].

В 2007 году Замоскворецкий районный суд города Москвы принял незаконное решение [2] об отзыве свидетельства о регистрации газеты. Решение вступило в силу в мае 2009 года, печать газеты прекращена. Коллектив редакции, не пропустив ни одного номера, продолжил выпуск новой газеты «К барьеру!», продолжающей традиции закрытой газеты «Дуэль».

[1] См.Статью «Учимся Думать» http://www.duel.ru/199601/?1_1_1

[2] Кремлевский режим и лобби одного маленького государства в России руками лоббистов этого маленького государства в судах России ..." http://www.kbarieru.info/200901/?01_1_1

---

Теперь все мысли подчинены только одной цели – попасть на войну, которую Россия вела против наполеоновской Франции.. Однако пришлось испытать немало обид, прежде чем добиться этого, ибо на его личные просьбы император отвечал, что ещё надо послужить в городе. Только после настойчивых хлопот поклонников творчества поэта Дениса Васильевича определяют адъютантом к генералу Багратиону, 3 января 1807 г. он покинул Петербург и отправился в зону боевых действий, где несколько лет проводит в походах и сражениях, а также – в написании стихов. Однако в одном из своих писем, адресованных своему другу Закревскому, он сообщает, что за прошедшую войну даже не получил спасибо от начальства, но не рассказывает о причинах этого.

В 1812 г. началось вторжение великой армии Наполеона в Россию, и однажды гусар заметил, что считает себя “рождённым единственно только для того рокового года”. Именно он явился инициатором создания армейского кавалерийского партизанского отряда, с которым наносил успешные удары по неприятельским тылам, а также организовывал ополчение крестьян против иноземных завоевателей, собирал в деревнях сходы, давал наставления, как бороться с захватчиками, разработал тактику партизанской войны и применял её на практике. Заслуги боевого командира высоко ценил главнокомандующий русской армией М.И. Кутузов, но государственные деятели к партизанству относились весьма настороженно.

Вооруженный народ, с точки зрения царских сановников, был опасен, а действия Давыдова и даже его внешний вид (мужицкий кафтан и борода) в глазах генералов являлись серьёзным отступлением от установленных правил. Недоброжелатели даже сравнивали его с Емельяном Пугачевым. Подвиги офицера в этой войне достаточно хорошо освещены в художественной литературе, о его боевых деяниях снят интересный фильм “Эскадрон гусар летучих”. Действительно, немало партизанских командиров отличилось в ходе кампании 1812 г., но первым среди них заслуженно считается Денис Давыдов. Л.Н. Толстой красочно отобразил его в романе “Война и мир” под фамилией Денисов.

Во время заграничных походов русской армии в страны Европы у лихого гусарского рубаки начались неприятности, связанные с его “партизанщиной”, ибо в ходе боевых действий он часто принимал самостоятельные решения, а не выполнял указания начальства. В 1813 г. при взятии Дрездена Давыдова хотели отдать под трибунал, а в 1814 г. за отличие в битве при Ларотьере присвоили звание генерал-майора. Однако через несколько месяцев по царскому повелению объявили, что производство состоялось по ошибке, а в декабре 1815 г. генеральский чин вернули, указав, что сообщение об ошибочности присвоения тоже оказалось неверным. Видимо, тем самым царь хотел приструнить Давыдова за его самостоятельные действия. Притеснения героя-партизана продолжались до конца его службы.

Генерал не терпел аракчеевщины (Аракчеев тогда руководил проведением военной реформы), которая после окончания войны внедрялась в русскую армию, и в одном из своих писем в столицу писал: «Сердце моё разрывается видеть наши войска в таком положении, в ней грубость начальников и непослушание подчиненных.»

Неудачный опыт отношений с придворными кругами вызывал у него настороженное отношение к Петербургу, стремление по возможности реже в нем бывать, и он писал своему старому другу Закревскому: «Бог знает, когда мы с тобой ещё увидимся. Разве если я сниму наплечные золотые кандалы, прикроюсь фраком и круглой шляпой, ибо в мундире я не ездок в Питер.»

И всё-таки оставалась область жизни, где герой сражений за Россию брал своеобразный реванш у судьбы за свои служебные неудачи, – литературная деятельность. Вяземскому он писал: «Поэтический хмель заглушает во мне все стенания честолюбия и словострастия, столь жестоко подавленные в глубь души моей, а без него даже покой в уединении не был бы мне моим уделом. Мне необходима поэзия: даже без рифм и стоп она всё равно величественна и роскошна, как богиня Ника на полях сражений. Меня оттуда изгнали, так же как и привели к женской красоте, к воспоминаниям эпических войн, опасностей и славы...»

Среди его сослуживцев было немало ярких самобытных людей, но особенно воображение Давыдова поразил поручик Белорусского гусарского полка А.П. Бурцев, величайший гуляка и самый отчаянный забулдыга из всех кавалерийских офицеров. В качестве рассказчика он был незаменим на веселых дружеских пирушках, а об его удачливости в любовных приключениях и храбрости на поединках ходили легенды. Литератор прославил Бурцева в своих гусарских песнях, превратив его образ в поэтический символ, а с годами он приобретал в стихах биографические черты самого автора. Герой Давыдова – страстный враг всякого приспособленчества и бюрократизма, и при этом он не только отчаянный забияка, но и верный товарищ, храбрый воин и патриот, являющийся лидером лихих кавалерийских атак.

“Гусарщина” под пером литератора действительно превратилась в своеобразное явление русской поэзии, а военная тематика в его стихах получила новое оригинальное освещение. Главное для него не батальные сцены и не сама война, а именно человек-воин с его любовью к отечеству, отвагой и удалью. По поводу его творчества Белинский писал: «Русская военная служба нашла себе достойного литератора, и он доказал, что в ней есть настоящая жизнь и любовь, а также возвысил её до поэтического апофеоза.»

Особенно огромное значение для Дениса Васильевича имели его переписка и встречи со столичными друзьями. О чём только не шла речь между ними – о литературе и жизни, дружбе и любви, политике и истории. Говорили и о Петербурге, в его оценке Давыдовым звучали новые нотки. Нет, он не изменил своего отношения к официальной и придворной столице и называл её “толкучим рынком честолюбцев”, но понимал, что помимо того “гранитного” города есть и другой, куда он посылал своим друзьям новые произведения с просьбой их отредактировать и с волнением ждал мнения товарищей.

Свой первый сборник стихов издаёт в Москве и сразу же отсылает несколько экземпляров в город на Неве, заметив в сопроводительном письме поэту Вяземскому: «...нет, как ни говори и как ни люби нашу белокаменную матушку-Москву, но она весьма отстала от Петербурга даже в красоте книгопечатания». В дальнейшем старался публиковать свои произведения в столице, много внимания уделял журналу “Наш современник”, проявляя заботу о его распространении в Москве, занимался поисками новых подписчиков и принимал участие в работе редакции.

Друзья-литераторы ценили его самобытный талант. Жуковский писал в ответ на просьбу отредактировать присланную ему элегию: «Ты шутишь, требуя, чтобы я доработал твои стихи. Это всё равно, если бы меня попросили поправить улыбку младенца на картине, луч дня в волнах моря или свет заходящего солнца на высоте утёса.»

Пушкин называл Давыдова своим “отцом и командиром” на «Парнасе» и считал, что именно Денису Васильевичу обязан тем, что в начале своего творческого пути сумел уберечься от подражательства модным в то время литературным течениям, а приезды поэта в Петербург являлись настоящими праздниками для многих людей. Вяземский вспоминал: «Денис даже в зрелые годы, когда вступил в семейную жизнь, сохранял изумительную молодость сердца и нрава, был душой и пламенем наших дружеских бесед. Мастер говорить и рассказывать, но особенно меня поражала неиссякаемая струя живучести и весёлости во время его приездов в Петербург, когда мы не виделись с ним в течение года, а иногда и более.»

Однако было и ещё одно поприще, где проявилась незаурядная личность этого человека, – он явился летописцем русской воинской славы первой трети XIX столетия. Давыдов написал “Краткое обозрение войны 1806-1807 г., которую он прошёл в качестве адъютанта при князе Багратионе, но особенное место в его творчестве как военного историка занимают “Опыт теории партизанских действий для русских войск”, а также “Дневник партизана 1812 года”. Здесь он уже выступает в качестве военного теоретика, при этом все произведения несут на себе печать высокого литературного мастерства, а также яркой самобытной индивидуальности автора. Он не скрывает своих симпатий и антипатий, иногда идеализирует себя и своих товарищей, а бывает, излишне критикует оппонентов. Тем не менее, это не помешало ему дать объективную оценку событий Отечественной войны 1812 г. и других кампаний того времени. В своих работах генерал пришёл к правильному выводу: именно партизанские действия придают войне истинно народный характер и делают её по-настоящему Отечественной.

Ещё в 1816 г. Денис Васильевич был назначен членом военного общества при главном гвардейском штабе, поэтому во время приездов в столицу немало времени посвящал встречам с историками, а также сбору необходимых материалов. Однако штабные генералы к теоретическим трудам Давыдова относились холодно, впрочем, как и к его боевым заслугам. Он напрасно добивался, чтобы результаты его работ представили императору, на его просьбы сановники отвечали молчанием. Хотя когда царь поручил генералу Толю написать “Правила о службе передовых постов и всех малых отрядов”, последний обратился к Давыдову с просьбой, в которой он написал: «...узнав стороной, что вы издали в свет сочинение о малой войне, покорнейше прошу вас снабдить меня одним из этих экземпляров».