Генри Киссинджер - Дипломатия

• Название: Дипломатия
• Автор: Генри Киссинджер
• Жанр: Публицистика
• Год: 1997
• ISBN: 5-86218-260-8

---

Несмотря на предвыборные обещания Ллойд-Джорджа «выжать» все из Германии «до последней капли», союзники начали понимать, что экономически поверженная Германия может породить мировой экономический кризис, способный отрицательно повлиять на их собственные страны. Но народы-победители мало интересовались предупреждениями экономистов-теоретиков. Британцы и французы требовали, чтобы Германия компенсировала гражданскому населению их стран понесенные им убытки. И вопреки здравому рассуждению, Вильсон в конце концов согласился на то, чтобы Германия выплачивала пенсии жертвам войны и определенные компенсации их семьям. Такого рода условие оказалось неслыханным; ни один из предыдущих европейских мирных договоров таких статей не содержал. Претензии эти не были ограничены какой-либо цифрой; ее следовало установить в более поздний срок, что породило бесконечное количество противоречивых толкований.

К числу прочих экономических санкций относилась немедленная выплата 5 млрд. долларов наличными или натурой. Франция должна была получить значительное количество угля в качестве компенсации за разрушение Германией во время оккупации шахт в Восточной Франции. А в качестве возмещения за суда, потопленные германскими подводными лодками, Великобритания получила в форме приза большую часть германского торгового флота. Были арестованы и секвестрованы германские заграничные активы в размере 7 млрд. долларов, а также взяты многие германские патенты (благодаря Версальскому договору аспирин Байера является теперь американским, а не германским). Главные реки Германии были интернационализированы, а возможности Германии поднимать тарифы были взяты под контроль.

Эти условия, вместо того чтобы помочь установить новый международный порядок, подрывали его в корне. Когда победители собрались в Париже, они провозгласили новую эру в истории человечества. Им до такой степени хотелось избежать того, что они полагали ошибками Венского конгресса, что британская делегация даже поручила знаменитому историку сэру Чарльзу Вебстеру подготовить трактат по этому вопросу[311]. И все же то, что появилось в итоге, представляло собой хрупкий компромисс между американским утопизмом и европейской паранойей — документ оказался чересчур перенасыщенным ограничительными оговорками, чтобы явиться воплощением мечтаний в духе первого, и чересчур расплывчатым, чтобы снять страхи, порожденные последней. Международный порядок, который можно обеспечивать только при помощи силы, зыбок по своей основе, тем более когда страны, на которые ложится основное бремя в этом отношении — в данном случае Великобритания и Франция, — находятся сами в трудном положении.

Вскоре стало совершенно ясно, что в практическом плане принцип самоопределения не может быть применен четко и ясно, как это было предусмотрено в «Четырнадцати пунктах», особенно в государствах — преемниках Австро-Венгерской империи. В итоге в Чехословакии оказалось почти 3 млн. немцев, I млн. венгров и 0,5 млн. поляков, в то время как общая численность населения составляла порядка 15 млн., так что примерно треть населения не относилась ни к чехам, ни к словакам. Вдобавок Словакия не проявляла особого энтузиазма, очутившись в составе государства, где доминировали чехи, что она и продемонстрировала путем выхода из страны вначале в 1939 году, а затем в 1992-м.

Новая Югославия явилась воплощением мечты южнославянских интеллектуалов. Но для того чтобы создать такое государство, пришлось перейти ложную разграничительную линию, порожденную европейской историей, отделившей друг от друга Восточную и Западную Римскую империю, православие от католицизма, кириллицу от латиницы, — и эта линия ложного разграничения грубо соответствовала границе между Сербией и Хорватией, которые на всем протяжении своей непростой истории никогда не принадлежали к одному и тому же политическому объединению. Счет был предъявлен к оплате в 1941 году во время беспошадно-кровавой гражданской войны, повторившейся в 1991 году.

Румыния заполучила миллионы венгров, Польша — миллионы немцев и контроль над коридором, отделившим Восточную Пруссию от остальной части Германии. По завершении этого процесса, проводившегося во имя самоопределения, под иностранным управлением жило почти столько же людей, как и во времена Австро-Венгерской империи. Правда, теперь они распределялись среди великого множества более мелких государств-наций, которые, что еще больше подрывало стабильность, постоянно конфликтовали друг с другом.

Когда уже было слишком поздно, Ллойд-Джордж понял, что за дилемму породили своими маневрами державы-победительницы. В меморандуме, врученном Вильсону, от 25 марта 1919 года, он писал:

«Не могу себе представить более весомой причины для будущей войны: германский народ, который, безусловно, доказал, что является одной из самых стойких и могучих рас на свете, окажется в окружении малых государств, причем народы многих из них никогда ранее не учреждали для себя стабильной формы правления, однако в каждом из этих государств имеются в наличии значительные массы немцев, с шумом требующих воссоединения со своей родной землей»[312].

Но к этому времени конференция уже продвинулась достаточно далеко, и неумолимо приближался июнь, завершающий ее месяц. И в наличии не было ни единого альтернативного принципа организации мирового порядка, ибо принцип равновесия сил был уже отброшен.

Позднее многие из немецких руководителей заявляли, что их страну хитростью заставили подписать перемирие при помощи «Четырнадцати пунктов» Вильсона, которые затем стали систематически нарушаться. Такого рода заявления были бьющей на жалость чепухой. Германия игнорировала «Четырнадцать пунктов» до тех пор, пока полагала, что имеет шансы выиграть войну, и вскоре после провозглашения «Четырнадцати пунктов», нарушив все до одного принципы Вильсона, навязала России в Брест-Литовске мир, подобный тому, что римляне навязали Карфагену. И единственной причиной выхода Германии из войны был трезвый расчет соотношения сил: коль скоро в дело вступила американская армия, окончательное поражение стало лишь вопросом времени. И когда Германия запросила перемирия, она была истощена, едва могла обороняться, а армии союзников уже готовы были вступить на германскую территорию. Принципы Вильсона на деле спасли Германию от гораздо более тяжкого воздаяния за содеянное.

С усердием, заслуживающим лучшего применения, историки утверждают, что именно отказ Соединенных Штатов вступить в Лигу наций сыграл роковую роль в судьбе Версальского договора. Неспособность Америки ратифицировать договор или дать связанные с ним гарантии Франции, бесспорно, внесла свой вклад в дело деморализации Франции. Но при наличии в стране изоляционистских настроений членство Америки в Лиге наций или ратификация гарантий не принесли бы существенных перемен. Либо Соединенные Штаты не воспользовались бы силой для противостояния агрессии, либо они бы дали такое определение агрессии, которое бы не подходило к реалиям Восточной Европы, — именно так поступила Великобритания в 30-е годы.

Порок Версальского договора носил структурный характер. Мир, продолжавшийся в течение столетия с момента окончания Венского конгресса, покоился на трех столбах: на мирном договоре, носившем характер умиротворения с Францией; на равновесии сил и на едином для всех понятии легитимности — причем все это были неотъемлемые элементы мировой системы. Одного лишь относительного умиротворения Франции было бы недостаточно, чтобы предотвратить ее стремление к реваншу. Но Франция знала, что Четырехсторонний альянс и Священный союз всегда смогут собрать превосходящие силы, делая тем самым французский экспансионизм чересчур рискованным предприятием. Одновременно периодические европейские конгрессы давали Франции возможность участвовать в «европейском концерте» на равных. И, что самое главное, все крупные страны обладали общностью ценностей, так что существовавшие обиды не перерастали в попытку поломать сложившийся международный порядок.

В Версальский договор не было заложено ни одно из этих условий. Положения его были слишком тяжелыми для умиротворения, но недостаточно суровыми, чтобы обеспечить вечное повиновение. Ведь на деле нелегко найти равновесие между удовлетворением и подчинением Германии. Воспринимая предвоенный мировой порядок как сугубо ограничительный, Германия наверняка не удовлетворилась бы никакими условиями, предложенными ей после поражения.

У Франции было три стратегических варианта: попытаться сформировать антигерманскую коалицию, изыскать возможности расчленения Германии или попытаться умиротворить Германию. Все попытки сформировать союзы провалились, поскольку от Великобритании и Соединенных Штатов последовал отказ, а Россия более не была составной частью европейского равновесия. Разделению Германии противодействовали те же страны, что отвергали союз, но на чью поддержку в экстренных ситуациях Франция тем не менее вынуждена была рассчитывать. А для умиротворения Германии было еще слишком поздно или слишком рано: слишком поздно, потому что умиротворение было несовместимо с Версальским договором, слишком рано, потому что французское общественное мнение было еще к этому не готово.