Г. Семга - Блатные и уличные песни

• Название: Блатные и уличные песни
• Автор: Г. Семга
• Жанр: Развлечения
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9524-4004-3

С начала лихих 90-х, после того, как были сняты почти все запреты, блатные песни стали неожиданно востребованы временем. Сегодня они имеют большую армию поклонников, для которых мы предлагаем сборник из 160 песен. Естественно, их героями являются «благородные разбойники», бунтари-бродяги, романтичные обитатели тюрем и их то преданные, то коварные боевые Подруги.

Эти песни пел, поет и еще долгое время будет петь народ. Только вот слова обычно до конца никто не помнит. В этом случае, если вам с друзьями захочется исполнить что-то в стиле «романтиков с большой дороги», вашей шпаргалкой станет эта книга! На первой же странице вас ждет всем знакомая «Мурка» и ее сотоварищи…

---

Я ВЕРНУСЬ

Ты не стой, у ворот поджидая,
Не смотри на дорогу с тоской…
Я вернусь, лишь когда подметает
Ветер листья, что дворник метлой.
И пойду по знакомой дорожке,
Где кончается старый наш сад,
И, быть может, в морозном окошке
Я увижу твой ласковый взгляд.
А, быть может, в суровую зиму
Я в окошко к тебе постучусь.
Дверь откроешь — меня не узнаешь.
Я к губам твоим нежно прильну.
Дверь откроешь — меня не узнаешь,
Я спрошу: «Как жила без меня,
Как растила любимого сына,
Как ты мужа с неволи ждала?»
А пока, а пока — до свиданья,
Расти сына, чтобы вырос большой…
Я вернусь, лишь когда подметает
Ветер листья, что дворник метлой.

ПОЛУГОЛАЯ КРАСА

А ты хохочешь, ты всё хохочешь…
Кто-то снял тебя в полный рост.
Хороводишься, с кем захочешь,
За семь тысяч отсюда верст.
А у меня (что у меня здесь?) —
снег да вьюга,
И мороз берет в тиски,
Но мне жарче, чем тебе на юге,
От ревности и от тоски.
Весь простуженный, обмороженный
Я сквозь ватник пронесу
Тело нежное, фото южное,
Полуголую твою красу.
А ты хохочешь, ты все хохочешь…
Кто-то снял тебя в полный рост.
Хорохоришься, с кем захочешь,
За семь тысяч отсюда верст.

КАТОРЖАНЕ

День и ночь над тайгою завывают метели.
Дикий Север суров, безнадежен и лют.
По глубоким снегам конвоиры в шинелях
В неизвестно куда заключенных ведут.
Красноярское небо над голодным этапом…
Молодым арестантам ветры песни поют.
Их ласкают бураны, утешают приклады,
А в далеком пути пить воды не дают.
«Ненаглядная мама, что за дяди в бушлатах
В оцепленье штыков всё идут и идут?»
«Это — дети России, это — в прошлом солдаты,
Защищали детей и седых стариков.
Это — дети России, это — в прошлом солдаты,
Что геройски разбили под Сталинградом врага».
По щекам каторжаней слезы катятся градом,
А в далеком пути пить воды не дают.
«Ненаглядная мама, что за дяди в бушлатах.
По угрюмым дорогам всё идут и идут?»
«Это — дети России, это — в прошлом солдаты,
Что геройски разбили у рейхстага врага».

К ГОЛУБОГЛАЗОЙ

Я пишу тебе, голубоглазая,
Может быть, последнее письмо.
Никому о нем ты не рассказывай —
Для тебя написано оно.

Суд идет, и наш процесс кончается,
И судья выносит приговор,
Но чему-то глупо улыбается
Старый ярославский прокурор.

И защита тоже улыбается,
Даже улыбается конвой.
Слышу: приговор наш отменяется,
Заменяют мне расстрел тюрьмой.

Слышу я, что ты, голубоглазая,
С фраерами начала гулять,
Слышу я, что ты, голубоглазая,
Рестораны стала посещать.

Так гуляй, гуляй, моя хорошая!
Отсижу я свой недолгий срок.
Пой, гитара, пой, подруга верная,
Мне не нужно больше ничего.

ПРОЩАЙ И ПОЗАБУДЬ

Прощай, Валёночек, мой маленький кутеночек!
Прощай, Валеночек, быть может, навсегда!
Я сел в кичман, а сам не знаю я — надолго ли…
Прощай, Валеночек, и позабудь меня!

Ты будь по-прежнему веселая, счастливая,
Из головы ты, детка, выкинь образ мой.
Найди по нраву себе мальчика хорошего
И полюби его всем сердцем и душой.

Меня ж прости, что сделал нехорошее.
Жаль, не могу тебя к своей груди прижать.
В последний раз забыл взглянуть
в глаза невинные,
В последний раз забыл обнять, поцеловать.

Прощай, Валеночек, мой маленький кутеночек!
Прощай, Валеночек, быть может, навсегда!
Я сел в кичман, а сам не знаю я — надолго ли.
Прощай, Валеночек, и позабудь меня!

РАЗЛУКА

Далеко-далеко спрятан Север далекий…
Каждый знает о том, что побеги невмочь,
Не под силу тайга с снегом самым глубоким,
Заполярная темная и холодная ночь.

Виноват я во всем! Сколько раз ты просила
Бросить кличку такую, что так гордо звучит.
Обманула судьба, нас тюрьма разлучила
И разбила о черный и холодный гранит.

Сердце мое с тобой встречи желает,
Но дороги к тебе я никак не найду.
Не в последний раз ты мальчишку ласкаешь…
Скоро, скоро этапом я на Север уйду.

Снова вора найдешь, а меня ты забудешь.
Так люби, дорогая, и теперь я непрочь,
Может быть, вечерком он тебе все расскажет
Про тайгу заполярную и холодную ночь.

Далеко-далеко спрятан Север далекий…
Каждый знает о том, что побеги невмочь,
Не под силу тайга с снегом самым глубоким,
Заполярная темная и холодная ночь.

МАМА ДОРОГАЯ

Здравствуй, мама дорогая, неужели
Не узнала ты родимого сынка?
В юности меня ты провожала,
дорогая мама,
А теперь встречаешь старика.

«Где ж, ты, сокол ясный мой, скитался?
Где ж, ты сокол ясный, пропадал?
Отчего домой не возвращался?
Жив был — почему же не писал?

Может быть, ты был зарыт землею
За Печорой, быстрою рекой?
И с тех пор болит мое сердечко,
Обливаюсь жгучей я слезой…»

Не был, мама, я зарыт землею,
А со смертью долго рядом жил.
В рудниках, на шахтах, дорогая мама,
Очень много горя пережил.

Лагерь наш, мамаша, был построен
За Печорой, быстрою рекой,
Думал о свободе, дорогая мама,
Обливаясь жгучею слезой.

Снова эти пыльные вагоны,
Снова стук колес, неровный бой,
Снова опустевшие перроны
И собак конвойных злобный вой.

Вот теперь срок отбыл и вернулся…
Видишь пред собою ты сынка.
В юности меня ты провожала,
дорогая мама,
А теперь встречаешь старика.

СЫН ВЕРНЕТСЯ…

Тает над заливом лед весною,
В городе деревья расцветут…
Только нас с тобою под конвоем
В лагеря на Север увезут.

Снова эти крытые вагоны
И колес неровный перебой,
Снова опустевшие перроны
И собак протяжный злобный вой.

Днем и ночью там по ним шагают
Часовых усталые шаги.
Вспомни, друг, как нас с тобой встречали
В лагерях угрюмые огни.

Я не знаю, что это такое,
Все забыли наши имена,
И никто не скажет, только мама
Скажет, что «у сына седина».

Скажет, что «мой сын еще вернется»,
А кто любит — долго будет ждать.
Может быть, когда-нибудь придется
Эту боль, как матери, узнать.

Расцветут утоптанные розы.
Сын вернется с лагеря домой.
На глазах непрошеные слезы
Потому, что сын совсем седой.

«Я по тебе соскучилась, Сережа,
Истосковалась по тебе, сыночек мой.
Ты пишешь мне, что ты скучаешь тоже,
А в сентябре воротишься домой.

Ты пишешь мне, что ты по горло занят,
А лагерь выглядит угрюмым и немым,
А здесь у нас в городе, в Рязани,
Вишневый сад расцвел, что белый дым.

Наступит день, и выгонят скотину.
Зазеленеет в поле сочная трава,
А под окном кудрявую рябину
Отец срубил по пьянке на дрова.

По бугоркам, по низким косогоркам
Плывет, качаясь, распутница-луна.
По вечерам поют девчата хором,
И по тебе скучает не одна.

Идешь домой, облепят словно мухи:
«Скажи-ка, тетя, когда придет Сергей?»
А у одной поблескивают слезы.
Любовь и страсть давно минувших дней.

Ну вот и все, писать тебе кончаю,
Ну до свиданья, сыночек дорогой!
До сентября, до скорого свиданья,
А в сентябре уж ты воротишься домой.»

Настал сентябрь, и пишет сын мамаше:
«Напрасно, маменька, ты ждешь меня домой.
Суд лагерей судил меня поновой,
И не увидеться уж больше нам с тобой.

В этап далекий нас скоро угоняют,
Где срок немалый мне придется коротать.
На Приамурских железных магистралях
Туннель глубокий придется мне копать.

Друзей, подруг, мамаша, мне не надо —
Друзья, подруги позабыли все меня.
Кирка с лопатой — родные мои братья,
А тачка — верная законная жена.

Придешь с работы усталый и разбитый,
А спать придется на каменном полу,
А часовой, паскуда, тварь, не скажет:
«Постой, сынок, соломки подстелю».

Прости ж, мамаша, за все мои ошибки,
За то, что я порой не слушался тебя.
Я думал, что тюрьма — всё это шутки,
И этой шуткой я погубил себя».

ПЕСНЯ О МИЛОЙ СВОБОДЕ