Златослава Каменкович - Его уже не ждали

• Название: Его уже не ждали
• Автор: Златослава Каменкович
• Издательство: Книжно-журнальное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1963

Роман о борьбе трудящихся за свои права в конце XIX века. А еще он о любви и верности, подлости и предательстве, о тяжелых испытаниях, которые выпали на долю героев книги.

За революционную деятельность Ярослав Руденко был осужден к сибирской каторге. Через годы он возвращается во Львов, чтобы посетить могилу любимой жены Анны. Однако оказалось, что Анна жива, вышла замуж и исчезла из города.

---

— В это мгновение я сожалею лишь об одном — почему я не художник! — воскликнул Ярослав. — Я написал бы ваш портрет, Каринэ.

— Вот и прекрасно, что вы не художник, — из глаз Каринэ так и бьет живая, светлая радость.

— Почему?

— Да потому! Вы усадили бы меня вот сюда… — Каринэ церемониально опускается в низкое голубое атласное кресло, расправляя платье. — Попросили бы меня устремить взор туда или вот сюда… — теперь она походила на шаловливого подростка. — Позируя вам, мой художник, я протомилась бы бездну времени. А я хочу гулять. И… но это уже по строжайшему секрету, — Каринэ понизила голос, с таинственным видом показывая глазами на закрытую дверь спальни, где переодевалась тетушка Наргиз, — я хочу мороженого. А у меня гланды. И мой «ангел-хранитель» в облике тетушки Наргиз при одном виде мороженого закрывает не только глаза и уши, а даже зажмуривает сердце. Все мольбы бесполезны. Но вы все же гений, придумав путешествие в детство тетушки Наргиз. Она так обрадовалась.

— Сегодня в семь вечера у вас свидание с Гаем, — очень тихо проговорил Ярослав.

— Где?

— В парке на Замковой горе. Я вас туда провожу.

— Сейчас мы погуляем втроем, а после обеда тетушка Наргиз захочет прилечь отдохнуть. А мы побежим на Замковую гору.

Она вдруг запрокинула голову на спинку кресла и прикрыла глаза.

— Вы устали, Каринэ?

— О нет, нет! Я просто хочу вас запомнить на всю жизнь вот таким, какой вы сейчас… Весь солнечный и… очень красивый.

— Я не подозревал, что вы насмешница, — смутился Ярослав.

— Вы меня поняли так? — всплеснула руками Каринэ. — Сейчас мы будем играть в «Исповедь», это нам поможет лучше понять друг друга.

— Кто же будет исповедоваться первым?

— Вы, — Каринэ пытливо посмотрела на Ярослава, ожидая его согласия.

— Согласен. Но вы не нарушите тайну исповеди?

— Разве я похожа на священника?

— Нет, скорее на ангела.

— Благодарю вас. Итак, — прошептала Каринэ, — достоинство, которое вы больше всего цените в людях?

— Гуманность.

— В мужчине?

— Ум, отвагу, честность, доброту, великодушие…

— Нет, нет, надо отвечать лишь одним словом, — пояснила Каринэ.

— Одним словом — справедливость.

— А какое достоинство вы больше всего цените в женщине?

— Верность.

— Ваши любимые цветы?

— Люблю все цветы, но особенно лилию.

— Еще раз напоминаю: отвечать надо одним словом. Ваше представление о счастье?

— Мне трудно это выразить одним лишь словом, — признался Ярослав.

— Хорошо, говорите в нескольких словах.

— Счастье… — задумался молодой человек. — Бороться и побеждать. Любить и быть любимым.

— Ваше представление о несчастье?

— Бесцельность существования.

— Недостаток, который вы можете простить себе?

— Молодость.

— Да, пожалуй, этот недостаток с годами проходит, — согласилась Каринэ. — Его можно себе простить. А теперь: недостаток, который вам более всего ненавистен?

— Вероломство.

— Кого вам больше всего на свете жаль?

— Бабочку-однодневку. А еще черепаху.

— Почему черепаху? — засмеялась Каринэ.

— Черепаха ужасно медленно двигается. При ее крепком панцире надо быть куда храбрее.

— Ваш любимый поэт?

— Если назову только одного — покривлю душой.

— Тогда назовите трех.

— Шекспир, Мицкевич, Лермонтов.

— Три любимых литературных произведения?

— «Спартак», «Война и мир», «Овод».

— Ваш любимый композитор?

— Шопен.

— Ваш любимый девиз?

— Dum spiro-spero!

— Пока дышу — надеюсь! Я верно перевела?

— Да, Каринэ, — подтвердил Ярослав. — Помните у Лермонтова: «И если б не ждал я счастливого дня, давно не дышала бы грудь у меня!..» Это тоже мой девиз. И еще один девиз, который я люблю: где есть жизнь, нет места пессимизму!

— Ваше любимое имя?

— Анна, Каринэ…

Сказав это, Ярослав открыто посмотрел в лицо Каринэ. Но ее глаза, в которых он ожидал найти ответ на его немой вопрос, были опущены, и он не мог видеть радости, которая лучилась в них.

В гостиную вошла тетушка Наргиз, одетая весьма просто, но элегантно.

— «Княжна», прошу вас захватить с собой… — и она протянула Каринэ зонтик.

— В такой день зонтик? Зачем? — удивилась Каринэ.

— Ах, дитя мое, во Львове так: вот тебе солнце ясно светит, и вдруг как гром с ясного неба — дождь! Ведь так, пан Ярослав?

— О, вы не забыли Львова, — улыбнулся Ярослав.

Когда они вышли из отеля и, пересекая площадь, направились в сторону городской ратуши, тетушка Наргиз внезапно замедлила шаг, в растерянности промолвив:

— Нет, сомнений быть не может: здесь протекала река. Ведь так, пан Ярослав?

— Когда-то Полтва действительно протекала здесь.

— Куда же она девалась?

— Шумит под нами. Ее упрятали под землю.

— И бульвара тогда здесь не было, — не переставала удивляться тетушка Наргиз. — Этих домов тоже.

— Сколько лет пани Наргиз не видела Львова? — спросил Ярослав.

— Почти… да, почти сорок два года…

— Целых две моих жизни, — задумчиво сказал Ярослав.

Они подошли к Латинскому собору с высокими готическими окнами. Здесь внимание Каринэ привлекла большая часовня с фасадом, покрытым искусной резьбой по камню.

— Сколько лет может быть этой часовне? — спросила Каринэ.

Ярослав, осторожно переступая через голубей, которые, подняв головки, казалось, с любопытством разглядывают девушку, приблизился к ней, говоря:

— При князе Галицком в тринадцатом веке на этом месте среди кладбища стояла православная церковь. Когда же польский король Казимир захватил Львов, старая церковь сгорела. На ее месте где-то в конце четырнадцатого столетия, когда возле старого княжеского города начали строиться новые кварталы для польских и немецких колонистов, воздвигли собор. А часовню пристроили К нему много позже. Ей приблизительно триста лет. В летописях города…

Но голос его вдруг потонул в шелестящем гуле крыльев испуганно взметнувшихся голубей.

— Почему они испугались? — жмурясь от солнца, Каринэ проводила глазами птиц, только теперь по-настоящему замечая высоту многоэтажной готической башни собора.

— Вот он — хищник, распугавший голубей, — показал Ярослав на худющего зеленоглазого кота, выскочившего из открытых дверей часовни. — У, какой свирепый! По-твоему голуби поступили не великодушно, даже нечестно, лишив тебя обеда? Так?

— Я не терплю кошек, — призналась Каринэ. Она все еще была без шляпы, и солнце весело играло на ее лице, — а собак люблю. И лошадей тоже.

— Жаль, пан Ярослав, что вы не видели Каринэ верхом, когда она на полном скаку стреляет из ружья в ястреба, — не утерпев, похвасталась тетушка Наргиз. — Не девушка, а настоящий джигит.

— «Девушка должна быть девушкой, а не джигитом» — говорит моя маменька, — Каринэ с напускной строгостью посмотрела на тетушку Наргиз, и та поняла, что сказала лишнее.

Вся какая-то светлая, легкая, лучистая, Каринэ заставляла прохожих обращать на себя внимание. Мелкие промышленники, торговцы, ремесленники, видя, как она щедро раздает у костела подаяние нищим, принимали черноглазую красавицу за путешествующую заморскую принцессу.

— Пан Ярослав, кажется… Ну да, это же бомба! — воскликнула Каринэ, указывая на каменный выступ стены собора, где на цепи висело чугунное ядро.

— Да, это бомба, — подтвердил Ярослав. — Ее повесили в память о том, что когда-то турки при бомбардировке города разрушили эту стену.

— Как? Разве и до Львова доходили они? — искренне ужаснулась тетушка Наргиз.

— Пусть пани Наргиз лучше спросит, кого здесь не было, — усмехнулся Ярослав. — Смотрите, отсюда видны руины Высокого Замка. Он построен в четырнадцатом столетии по приказу польского короля Казимира, захватившего галицкие земли. А в 1648 году Богдан Хмельницкий, освобождая западноукраинские земли от польской шляхты, осадил этот замок. Полковник из войска Богдана Хмельницкого Максим Кривонос со своими всадниками с помощью местного населения за одну осеннюю ночь овладел Высоким Замком. Через двадцать четыре года крепость захватили турки. Потом во время Северной войны на Львов напали шведы. После них — австрийцы.

— Пан Ярослав, вы знаете историю Львова лучше тех, кто родился здесь и прожил свою жизнь до седых волос, — с одобрением заметила тетушка Наргиз.

— Я интересовался историей старинного города, его архитектурными памятниками.

Они вышли на площадь Рынок.

— Отец мне много рассказывал о Львове, — идя рядом с Ярославом, говорила Каринэ. — Это ратуша? Да? В каком же доме во время войны со шведами останавливался русский царь Петр I?

— Здесь, — указал Ярослав на четырехэтажное здание. Как и в большинстве домов на старинной площади, с каждого этажа выходило по три окна. — А владелец был не очень-то богат и именит, — добавил Ярослав. — Откуда я знаю? Да по окнам. Обратите внимание на узкие фасады домов. Два-три окна и все. Теперь посмотрите на те дворцы. Посчитайте, сколько там окон? Шесть? Тот, кто мог платить налог за каждое лишнее окно, позволял себе воздвигать дворцы такие, как вон те, фасады которых украшены бюстами рыцарей, орлами, военными трофеями. На окнах и входных брамах — богатейший орнамент.