Диана Хэгер - Рубин Рафаэля

• Название: Рубин Рафаэля
• Автор: Диана Хэгер
• Издательство: Амфора. ТИД Амфора
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-367-0016-9

В основу романа американской писательницы легла драматическая история возлюбленной и музы великого Рафаэля – Маргариты Луги, известной миру как Форнарина.

В 2002 году, исследуя портрет Форнарины кисти Рафаэля, ученые обнаружили, что изначально руку прекрасной «Булочницы», возлюбленной и музы художника, украшало кольцо с рубином.

Позднее оно было спрятано под слоем краски. Кто это сделал и почему, история умалчивает. Однако воображение писателя способно дорисовать то, что скрыло от нас время…

Вечный город в трауре. Великий Рафаэль Санти умер в расцвете славы и упокоен в Пантеоне. А та, что дарила ему любовь и вдохновение, ищет приюта в монастыре, куда принимают раскаявшихся грешниц. Еще недавно Маргарита Лути, дочь пекаря из бедняцкого квартала Трастевере, внушала зависть знатным дамам. Теперь же она должна заплатить за убежище единственным, что у нее осталось, – рубиновым обручальным кольцом.

---

– Ты защищаешь его, уничтожая его работы?

– Нет, так я защищаю вас. – Он коснулся ее плеча тем же соболезнующим жестом, как недавно падре Джакомо. – Большая часть этих рисунков – личные и интимные зарисовки, сделанные с вас, синьора. Той женщины, которую весь Рим винит в его болезни. Они не будут к вам так терпимы, как при нем.

Она закрыла лицо руками. Боль была так сильна, что казалось, сердце вот-вот разорвется.

– Я люблю его больше жизни, – тихо, с неизъяснимой болью произнесла она. – Неужели они не понимают, что он тоже любит меня?

– Им нет дела до того, кто кого любит. Рафаэль всегда об этом знал. Людям нужны только его работы, его талант. Для них он не человек, а художник.

– Пусть Господь простит их, потому что я им этого никогда не прошу!

– Я прошу вас от его имени, возвращайтесь к своей семье. Поговорите с ними, попытайтесь защитить себя, – попросила Елена. – Если синьор Рафаэль выживет, то с вами ничего не случится и вы сможете к нему вернуться.

Маргарита опустила голову. Сердце болело так сильно, что она не могла дышать.

– Я не могу вернуться, Елена. Никто из нас не может вернуться назад. – Она была им больше не нужна. Они ясно дали ей это понять.

Маргарита смотрела на Елену и Джулио, на лицах которых, как в зеркале, отражалась ее собственная боль. В памяти всплыл давний разговор с сестрой. Тогда она поняла, что уже не сможет вернуться домой, в пекарню, в жизнь, которую когда-то вела.

«Да, сейчас они тебя уважают, но попомни мои слова, сестрица: случись что-нибудь с твоим драгоценным художником, ты станешь посмешищем! – неистовствовала Летиция, встретившись с Маргаритой сразу после ее возвращения из заточения. – И никто: ни отец, ни я – не сможем позволить тебе пятнать честь семьи! Пекарня просто погибнет, а с ней и мы!»

Маргарита задрожала, вспомнив слова сестры После всего, что она сделала для них за последние годы, ей не приходится рассчитывать даже на простое участие.

Эта часть ее жизни закончена, как и многие другие.

Она повернулась и медленно пошла к двери, вспоминая лицо маленького Маттео. Ее сердце еще сильнее сжалось. Такой милый, невинный ребенок. Он стал для нее сыном, которого никогда не будет у них с Рафэлем. Боже, как же она скучала по этому мальчику! Когда они виделись в последний раз, он плакал. Неужели что-то подсказывало ему уже тогда, что они видятся в последний раз?

Полуобернувшись через плечо, Маргарита сказала:

– Смотри же, сожги все рисунки, Джулио.

Потом она вышла и в последний раз закрыла за собой дверь маленькой мастерской. На мгновение все стихло.

41 Страстная пятница, 6 апреля 1520 года

Прошло четыре дня. Состояние Рафаэля все ухудшалось. Он время от времени приходил в себя, но только для того, чтобы снова уснуть и не двигаться несколько часов кряду. Маргарита сидела рядом, держа его за руку и вытирая пот с его лба влажной тряпицей. Она отказалась уйти, даже когда один из суровых лекарей стал обсуждать с другим неминуемость кончины Рафаэля, будто ее не было рядом.

Каждый час в дом наведывался посыльный от Папы, чтобы тут же сесть на лошадь и опрометью нестись во Флоренцию с новостями о состоянии Рафаэля. Она слышала, как тихо переговариваются лекари, обращаясь к своим помощникам, ожидающим распоряжений возле дверей. Они прекрасно понимали, что Маргарита слышит каждое их слово, но все равно постоянно повторяли, что он безнадежен. «Все дело в пресыщении плотскими утехами», – изрек один эскулап. Ему уже доводилось наблюдать симптомы подобной болезни. Другой считал, что художника неминуемо прикончит лихорадка, жестокие приступы которой не оставляли больному шансов выжить.

Однако ни один из врачевателей не мог с уверенностью сказать, что именно постоянно подталкивало Рафаэля к смерти.

Они толковали о священниках, которые никогда не ступят на порог этого дома, чтобы соборовать любимого художника Папы, если тот не отречется от грешного союза со шлюхой. Если эта женщина оставит его, твердили они, то это будет истолковано к пользе Рафаэля, как и его отречение. Но ежели она останется, никто из служителей Церкви не подойдет к постели умирающего. Даже если он любимый художник понтифика.

Жестокие слова ранили ее, но боль от тех ран была несравнима с иной мукой – наблюдать за неподвижным лицом Рафаэля. Ему не становилось лучше. Шли дни, а он все реже приходил в сознание, почти никого не узнавал. Чаще всего он звал отца и говорил об Урбино и работе, в которой помогал еще мальчиком. Господь избавил его от боли, вернув ему воспоминания детства, и за это она была благодарна Всевышнему. Но с Рафаэлем угасало и ее сердце.

Минуло еще три дня. Теперь возле постели Рафаэля постоянно дежурили его ученики, папские стражники и даже сам Агостино Киджи. Состояние больного не менялось. Не зная другого средства, лекари продолжали пускать ему кровь, надеясь хотя бы уменьшить количество яда, медленно убивающего молодого и крепкого мужчину, но тем самым только лишали Рафаэля последних сил. Маргарита видела это, но не могла их остановить. По крайней мере, пока он звал ее, они не смели оттеснить ее от смертного одра.

Еще два таких дня довели Маргариту до полного изнеможения. Джулио убедил ее отдохнуть пару часов в тихой комнате за стеной. Неспособная даже пошевелиться, она неохотно дала согласие и перед рассветом забылась глухим неподвижным сном. Выполняя обещание, Джулио занял ее место возле кровати Рафаэля и сидел, наблюдая за медленным движением солнца.

– Какой сегодня день, Джулио?

Услышав голос того, кто так долго безмолвствовал, Джулио решил, что уснул. Но то был не сон. Рафаэль смотрел на него широко раскрытыми глазами.

– Страстная пятница, учитель.

Слабая улыбка тронула губы мастера.

– Надо же, какая ирония. Я умру в день своего рождения. Я ведь родился тоже в Страстную пятницу.

– Вы не умрете сегодня. – Голос Джулио дрогнул. Он потянулся к холодной руке Рафаэля, из глаз его полились слезы. – Вы будете жить в Доме Господнем.

– Да, – вздохнул он и надолго смежил веки, так что Джулио подумал, будто учитель умер.

Он выглядел таким старым и усталым. Его лицо истаяло под влиянием таинственного недуга, а может, и постоянных кровопусканий, к которым прибегали лекари в отчаянной надежде спасти его жизнь. Процедура эта лишь ускоряла наступление неизбежной развязки. Теперь он лежал очень тихо. Густая темная борода уродовала его некогда приятные черты, глаза глубоко запали в глазницы.

– Позаботься о ней, друг. Прошу тебя всем своим сердцем. Защити ее, – жарко зашептал Рафаэль. – Ты единственный, кого я могу об этом попросить… единственный, кому я доверяю.

Джулио наклонился к нему, стараясь подавить новый прилив скорби.

– Учитель, вы должны отдохнуть.

Он схватил руку Джулио с удивительной для умирающего силой.

– Она не будет в безопасности, если ты не найдешь способ ее защитить! – пытался выговорить он.

– Не беспокойтесь. Даю слово чести, я буду защищать Маргариту ценой собственной жизни.

– Клянись! Поклянись!

– Клянусь!

– Мне все равно неспокойно… Я не успокоюсь, пока не узнаю, что с ней станется… – Он с трудом сделал свистящий вдох. – Ее семейка откажется от нее, как только меня не станет, потому что теперь она сможет принести им только беды да насмешки соседей.

– Может, выдать ее замуж? За того, кто станет ей защитой?

– Ты прекрасно знаешь, что ни один влиятельный человек не примет ее сейчас, – грустно произнес Рафаэль. Если он не мог быть с ней рядом, он должен хотя бы найти ей защитника.

– Есть еще один выход. Во всяком случае, на время. Он не прост, но наверняка даст ей желанную защиту.

– Скажи, что это, – тихо попросил Рафаэль. – Скажи, пока не поздно… я должен знать…

Рафаэль лежал неподвижно, с закрытыми глазами. Он спал, и ему снились сны. Он чувствовал, как его тело постепенно остывает. Сознание занимали мысли, которые должны были стать его последней связью с этим миром. Он об этом знал. Как много не успел… Так много не узнал… дети… картины. Как и всякий умирающий глупец, он жалел о своих ошибках. Может, если бы он прожил жизнь иначе, то это… Нет, его ждал именно такой конец.

Отогнав сожаление, он увидел ее лицо. Светлое, нежное и такое любимое. Он подумал о том, что с ней будет дальше и куда ее приведет жизнь, но больше всего на свете ему хотелось пойти вместе с ней. Может быть, там, между жизнью и смертью, найдется место для них двоих. Рафаэль знал, что он будет жить, пока бьется ее сердце, пока живы его картины, которые они сотворили вместе, и те образы, на которые вдохновила его она одна. Маргарита Луги была его связью с вечностью.

Она проспала чуть больше часа, но, проснувшись и увидев застывшее лицо Джулио и залитые слезами глаза Елены, поняла, что будет корить себя за решение покинуть Рафаэля всю оставшуюся жизнь.

Влетев в спальню, она увидела, что свечи только что были погашены и в воздухе все еще висят тонкие струйки едкого дыма. Сквозь полуоткрытые ставни в комнату пробивался первый утренний свет. Больше всего ее напугал вид пустой постели.