Карл Маркс - Собрание сочинений, том 27

• Название: Собрание сочинений, том 27
• Автор: Карл Маркс
• Жанр: Философия

Двадцать седьмым томом Сочинений К.Маркса и Ф.Энгельса открывается серия томов, содержание которых составляет переписка между основоположниками марксизма, а также их письма к разным лицам.

Первый том переписки охватывает письма, которые относятся к периоду, предшествующему буржуазно-демократическим революциям 1848–1849 гг. в странах Европы, к периоду самой революции и первых лет после ее поражения (с 1842 по 1851 годы).

---

Кинкелю и Виллиху я подставил ножку своим письмом в Америку, так что они этого не забудут.

О Прудоне{451} — завтра или послезавтра. Присутствие Веерта, затем эта пачкотня, в сочетании с конторской дрянью, — все это помешало мне серьезно взяться за книгу. Во всяком случае, шарлатанство там великолепное. Вторая часть, начиная с «ликвидации», бесподобна своим сочетанием жирарденовской рекламы со штирнеровским хвастовством. К тому же некоторые места представляют собой — грамматически и логически — чистейшую галиматью, которая, как он сам понимает, не имеет абсолютно никакого смысла. Об этой второй части, право же, совершенно не стоит серьезно говорить, при всем желании это невозможно.

Для «Tribune» я, конечно, тоже ничего не мог написать, продолжение{452} будет на будущей неделе. Очень спешу.

Твой Ф. Э.

Впервые полностью опубликовано на языке оригинала в Marx — Engels Gesamtausgabe. Dritle Abteilung, Bd. 1, 1929 и на русском языке в Сочинениях К.Маркса и Ф.Энгельса, 1 изд., т. XXI, 1929 г.

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

114 МАРКС — ЭНГЕЛЬСУ[311] В МАНЧЕСТЕР

[Лондон], 31 августа 1851 г. 28, Deanstreet, Soho

Дорогой Энгельс!

Всегда рискуешь сильно ошибиться, рассчитывая на решительный кризис среди демократических героев. После такого скандала, какой произошел две недели тому назад, эти актеры нуждаются в многонедельном отдыхе. И, таким образом, позавчера, в пятницу 29-го, не произошло ничего значительного.

Во-первых. В понедельник, 25 августа, как я уже тебе писал, Виллих и Шаппер грозили своим выходом из Эмигрантского комитета на Грейт-Уиндмилл. Во вторник они действительно на официальном заседании заявили о своем выходе, и комитет вообще благополучно распался. При этой оказии не обошлось без горьких слов. Виллих морализировал и читал проповеди о нравственности, в ответ на что ему были перечислены все его грехи. Но главным пунктом обвинения против него было то, что, когда пришло время давать отчет о двадцати фунтах, вложенных в щеточную мастерскую, то опять, подобно тому как это уже однажды было сделано, позаботились о том, чтобы г-н Люссель, ответственный поручитель за эту мастерскую, смог улизнуть.

В пятницу на общем заседании жаждущих соглашения находился и генерал Зигель{453}. Он рассчитывал на появление «эмигрантских низов», из-за которых ему пришлось выдержать несколько сильных схваток с Виллихом, давшим волю своему негодованию против безнравственного сброда, который он, в борьбе против нас, сам прежде восхвалял. Но этот люмпен-пролетариат как раз и не пришел на собрание. Те, которые собрались пред дверьми ареопага, были слишком малочисленны, чтоб иметь возможность рассчитывать на успех, и потому удалились. Ты ведь знаешь, что это за трусливые канальи. И у каждого из этих негодяев совесть слишком нечиста, чтобы выступать изолированно перед большим собранием в качестве публичного обвинителя.

В «общедемократический» эмигрантский комитет было избрано несколько сторонников Руге, как, например, Ронге, — числом четыре. Они заявили о своем выходе. Комитет был, таким образом, распущен. Был избран новый временный комитет, состоящий из гг. Кинкеля, графа Рейхенбаха{454}, Бухера и саксонца Земпера.

Отсюда ты видишь, что они вступили в новую фазу. Они бросились в объятия респектабельных «государственных мужей», так как прежние «вожди» скомпрометированы как мошенники в гражданских делах. К этим «государственным мужам» — их основному ядру — принадлежат «доблестные демократы» Бухер (берлинский соглашатель[312]), граф Рейхенбах (рыцарь духа и франкфуртский деятель, скомпрометировавший себя в имперском масштабе, а не берлинская борода партии{455}) и важничающий заика «Рудольф Шрамм» (известен).

Лупус{456}, который, в силу давнишней дружбы с графиней Рейхенбах и с ее братом, находящимся тоже здесь, время от времени бывает в доме Рейхенбаха, встретил там вчера г-на Техова, с которым он знаком еще по Швейцарии. Вскоре после этого появился Виллих собственной персоной в обществе глубокомысленного Эдуарда Мейена. Когда эти персоны появились, Лупус удалился.

Вот все, что я могу сообщить в данный момент. Благодаря 160 американским фунтам Кинкелю удалось, очевидно, частью непосредственно, частью при помощи своих сторонников, создать у «респектабельных» и «государственных мужей» чрезвычайно высокое мнение о своем могуществе и своих связях. Но благородный Виллих роспуском комитета на Уиндмилл-стрит разорвал самую прочную связь, соединявшую его с «чернью».

Теперь, что касается тебя, то Фишер положительно и определенно назвал тебя, как одного из тех, в чье распоряжение должны были поступить 160 фунтов стерлингов. Генерал Зигель и Гёгг сообщили это, якобы под секретом, своему другу Шабелицу, а в действительности, как я думаю, для того, чтобы довести это до твоего сведения. По-моему, тебе остается лишь написать г-ну Кинкелю, что ты получил известие из Нового Орлеана об отправке денег и о том, что тебя привлекают к обсуждению способа их использования. Ты просто спрашиваешь его, как обстоит дело с деньгами или что предполагается с ними сделать. Адрес Кинкеля: Д-ру фил. (так пишет он на своих визитных карточках) Кинкелю, 1, Henstridge Villas, St. Johns Wood. Я тебе как-нибудь, шутки ради, пришлю такую визитную карточку, она и по содержанию и по форме весьма похожа на лондонскую рекламу об излечении мозолей и т. д.

Да, не забыть бы о великом событии. В номере{457} от 13 августа несчастный Гейнцен объявляет, что Отто взял обратно свои капиталы и он остался один со своим духовным капиталом, с помощью которого в промышленной Америке газета не может издаваться. Он поэтому пишет элегию о преждевременной гибели Гектора. И в том же номере Хофф и Капп призывают подписываться на акции новой газеты, которая должна появиться вместо «Schnellpost». И в это самое время — о, превратности судьбы! — «Staatszeitung» возбуждает против благородного Гейнцена процесс о клевете, разоблачая мимоходом ряд его денежных пакостей, процесс, который, как он предвидит, приведет его в «исправительный дом». Бедный Гейнцен! И этот великий муж теперь полон морального негодования против Америки, «бедных чувствами янки», а также «немецких американцев», которые им подражают, вместо того чтобы работать над «гуманизацией общества» и вдохновляться великими социально-политическими открытиями А. Руге. Так, например, в упомянутом номере сказано:

«Тот свободный немецкий дух, который должен наполнить мир… тот живительный источник, который уже почти две тысячи лет орошает землю, становясь все обильнее».

«Для чего же существуют немцы на земле? Для чего немецкие сердца, для чего немецкий язык? Для чего, например, это средство развивать и просвещать ум, изобретенное немцем Гутенбергом? Все это имеется здесь, даже земля, на которой это происходит или должно было бы происходить, — эта Америка открыта немцем».

«Свободные общины, здоровая, бодрая немецкая философия, блестящая немецкая литература, перенесенная сюда, в духовном взаимодействии со всем тем, что страна и ее жители дали дельного и прочного, — все эти факторы должны создать американизм всемирно-исторического значения, всесильно гуманную, духовную и моральную величину, сердце которой составляет беспрерывно увеличивающее свое влияние тевтонство, голову — облагороженный дух янки, руки же постоянно приводятся в движение соединенными усилиями обоих».

«В самом деле, я утверждаю, что немецкий народ более созрел для демократической республики, чем американский… В самом деле, если бы Германия освободилась от своих кровопийц и своих оков, то она была бы в состоянии «установить», как говорят американцы, чисто демократическую республику раньше, чем янки, и могла бы осуществить ее с большим успехом, чем они, ибо даже политически образованная часть американцев еще так проникнута предрассудками, еще так несвободна в умственном отношении и настолько еще далека от всякого гуманистического образования, что там не может осуществиться конечная цель демократии, истинная гуманность, гармоническое развитие человечества в политическом, социальном, моральном или духовном отношении».

Это пишет, или позволяет себе писать, тевтонский грубиян{458} как раз в такое время, когда американцы благополучно обеспечили себе путь через перешеек. Этот хам в том же номере осмеливается писать:

«Вы так метко бичуете положение в Америке, в особенности немецких американцев, что всякий компетентный беспристрастный человек должен с Вами согласиться. Было бы действительно похвальным делом, если бы Вы, при посредстве Вашей газеты, могли бы содействовать облагораживанию и просвещению немцев в Америке; и если бы даже Ваш голос не нашел отклика в грубой массе, все же Вы сделаете достаточно, если освободите отдельных немцев от обезьяньего и гибельного стремления подражать американцам».