Карл Маркс - Собрание сочинений, том 27

• Название: Собрание сочинений, том 27
• Автор: Карл Маркс
• Жанр: Философия

Двадцать седьмым томом Сочинений К.Маркса и Ф.Энгельса открывается серия томов, содержание которых составляет переписка между основоположниками марксизма, а также их письма к разным лицам.

Первый том переписки охватывает письма, которые относятся к периоду, предшествующему буржуазно-демократическим революциям 1848–1849 гг. в странах Европы, к периоду самой революции и первых лет после ее поражения (с 1842 по 1851 годы).

---

Я напишу теперь Х[аупту] не подписываясь, так как он знает мой почерк, и предоставлю Веерту позаботиться о передаче письма. Я потребую, чтобы он публично объяснился, и укажу ему на историю с Б[ер]т[ольдом] как вероятную причину всех этих толков. Но я не буду добавлять, что Виллих, возможно, поделился с Б[ертольдом], потому что, во-первых, Хаупт поостережется подписывать своим именем подобные инсинуации, во-вторых, история слишком невероятна, так как г-н Б[ертольд] не такой человек, чтобы делиться с неблизкими друзьями, тем более с В[иллихом], которого он, в сущности, ненавидит, а в-третьих, через неделю это было бы разглашено другими лицами во всех газетах как новая клевета, которую распространил г-н Маркс; они спекулировали бы на сочувствии филистеров оскорбленному честному Виллиху. Этот субъект — достаточный негодяй, и незачем изображать его в еще более скверном виде или распространять о нем слухи, которые он мог бы опровергнуть.

Письмо Фишера, безусловно, самое глупое из всего того, что мне попадалось в продолжение долгого времени. Но я ожидал чего-нибудь в этом роде и думаю также, что из его денежных обещаний также ничего не выйдет. Нельзя требовать от демократических ослов, чтобы они посылали нам деньги, когда их собственные люди лично у них клянчат; самое большее, на что они могут согласиться, это, как говорит сам Ф[ишер], предоставить нам голос в вопросе об употреблении этих денег, и то лишь, если мы согласимся заседать со всем этим сбродом в одном конклаве, к тому же еще в меньшинстве. План займа a lа Мадзини с имперской гарантией{506} (германская империя гарантирует республике!) не так уж плох, и во всяком случае для его создания требовалась совместная деятельность всех этих образцовых попрошаек. После осуществления такого изобретения нашей партии ничего не остается как полностью уйти с демократического денежного рынка. Это бесстыдство наносит нам сильный удар. Деньги, которые мы вообще получили от демократов на политические цели, и без того попали к нам per abusum{507}, а с тех пор как эти великие мужи сами появились на рынке в качестве объединенной акционерной компании, эта иллюзия поддержки совершенно исчезает. На все наши просьбы последуют лишь отказы и оскорбления, разве только Вейдемейеру удастся что-либо устроить в Нью-Йорке, и то лишь среди рабочих.

Веерт напишет тебе на днях. Он не может решить, что ему делать. У него имеются блестящие предложения, но все они ему не подходят.

Г-н Кошут, как апостол Павел, все для всех. В Марселе он кричит: «Да здравствует республика», а в Саутгемптоне: «Боже, храни королеву». Какой замечательной сверхконституционной умеренностью щеголяет этот молодец теперь! Но г-ну Петти и господам из клики Гарни на руку, что он отказался явиться на их банкет. Даже г-н Мадзини был бы очень холодно встречен, по крайней мере публикой. Вот тоже человек, в котором мы не ошиблись. Впрочем, если в ближайшем году не будет никаких потрясений, то много ли времени потребуется, чтобы и г-н Кошут также опустился до мадзиниевской пошлой и шумной демагогии.

Завтра или послезавтра пришлю Прудона. Я, по возможности, пошлю Фишеру «Revue», но у меня имеется только несколько экземпляров последнего выпуска. Не можешь ли ты еще раздобыть для меня №№ 1–4?

Твой Ф. Э.

Впервые опубликовано в книге: «Der Briefwechsel zwischen F.Engels und K.Marx». Bd. I, Stuttgart, 1913

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

129 МАРКС — ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР

[Лондон], 24 ноября 1851 г.

Дорогой Фредерик!

Ты понимаешь, что из-за сложного домашнего положения я лишь теперь собрался написать тебе несколько строк.

Как ты помнишь, в своем последнем письме Пипер писал, что скоро можно будет заключить контракт на моего анти-Прудона{508}. Из его письма, при сем прилагаемого, ты увидишь, что об этой рукописи больше даже не упоминается. Это тот образ действий, который мне уже в течение шести месяцев приходится переносить со стороны наших милых друзей. С другой стороны, Эбнер писал мне, что Лёвенталь хочет попытаться издать один том, но не упомянул о том, что я должен начать с «истории политической экономии». Это опрокинуло бы весь мой план. Дальше, Эбнер писал, что Лёвенталь может платить лишь «мало». На это я бы согласился, если бы он издал сначала то, что я прежде всего хочу издать. Но если он вынудит меня испортить весь мой план, то и платить он должен будет мне так, как если бы я писал непосредственно по его заказу. Все же я предоставляю пока Эбнеру свободу действия. Он написал мне, что не заключит контракта без моего согласия. Что ты думаешь об этом?

Хорошо, что наша публика в Кёльне, наконец, предстанет перед судом присяжных[341]; как меня вчера уверял издатель Шюллер из Дюссельдорфа, это произойдет еще в декабре, когда состоится чрезвычайная сессия суда присяжных.

Кстати, не забудь отослать мне немедленно нью-йоркскую «Schnellpost». Бамбергер торопит, и это единственное средство раздобыть у него следующие номера, в которых должны быть всякие любопытные вещи.

Я знаю, что ты и сам теперь в стесненных обстоятельствах и что мое внезапное появление и ограбление тебя в Манчестере[342] еще более ухудшили твои дела, по крайней мере, в этом месяце. Тем не менее, я вынужден попросить тебя, не можешь ли ты в крайнем случае достать еще 2 фунта стерлингов. Перед моим отъездом из Лондона я занял 2 ф. ст. и дал письменное обязательство вернуть их до декабря. Во всяком случае прошу тебя написать мне сразу же, возможно ли это или нет.

Сюда приехал брат Эккариуса{509}. Он и все остальные арестованные в Гамбурге штраубингеры освобождены с отпускными свидетельствами, Что у Хаупта первоначально не было намерения предавать, видно из следующего: письмо к нему Бюргерса попало в руки его старика, который потребовал у него по этому поводу объяснений и хотел его выдать полиции. Он помешал этому, разорвал письмо и принес потом его обрывки Эккариусу и другим, в присутствии которых он их собрал, прочел и сжег. Этот факт важен. Этого злополучного парня погубило давление со стороны семьи.

Несколько дней тому назад я прочел в библиотеке упражнения г-на Прудона о безвозмездности кредита, направленные против Бастиа[343]. По своему шарлатанству, трусости, крикливости и слабости это превосходит все, что этот человек до сих пор написал. Exempli gratia{510}: французы думают, что они в среднем уплачивают 5–6 процентов. А на самом деле они платят 160 процентов. Каким же образом? А вот каким. Проценты на ипотечные долги, деньги, взятые под векселя, государственный долг и т. д. составляют 1600 миллионов. А во Франции всего имеется капитал лишь в один миллиард — золотом и серебром. Таким образом — q. e. d.{511} Другой пример: когда был учрежден Французский банк, капитал его равнялся 90 миллионам. Тогда закон позволял ему взимать 5 процентов от этой суммы. Теперь этот банк оперирует (включая вклады и т. д.) капиталом в 450–460 миллионов, из которых три четверти принадлежат не ему, а публике. Таким образом, если бы банк взимал (90:450 = 1:5) вместо 5 только 1 процент, он получил бы законную прибыль. И так как Французский банк (то есть акционеры) мог бы в случае нужды (2) довольствоваться 1 процентом, то для Франции процентная ставка может быть понижена до 1 процента. А 1 процент — это почти безвозмездность кредита.

При этом ты должен был бы видеть, как этот тип щеголяет перед Бастиа своей гегелевской диалектикой.

Я прочел здесь еще раз твою критику{512}. Жаль, что нет возможности ее напечатать. Если бы я еще добавил туда свою горчицу, она могла бы появиться под нашим общим именем, при том условии, что это не причинило бы никаких неприятностей твоей торговой фирме.

Кошут, как ты знаешь, уехал 20-го, но, — чего ты еще не знаешь, — в сопровождении Лолы Монтес и кавалера Гёрингера.

Шрамм с беспримерным упорством и настойчивостью пытается опять сблизиться со мной. Это ему не удастся. Как обстоит дело с «трактирными историями»[344] К. Шнаппера?{513}

Твой К. М.

Впервые опубликовано в книге: «Der Briefwechsel zwischen F.Engels und K.Marx». Bd. I, Stuttgart, 1913

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

130 ЭНГЕЛЬС — МАРКСУ В ЛОНДОН

[Манчестер], 27 ноября 1851 г.

Дорогой Маркс!

Несколько моих строк от третьего дня ты, вероятно, получил. Если Веерт не сможет немедленно раздобыть денег, то я постараюсь уладить это дело послезавтра или, самое позднее, в понедельник. В случае нужды ты, во всяком случае, сможешь оттянуть до вторника.

При сем возвращаю письмо маэстро Пипера. Гейне, очевидно, пришелся ему весьма кстати, дав ему возможность заполнить требуемые приличием четыре страницы[345]. Я надеюсь, что относительно Пр[удона]{514} ты напишешь ему письмо, которое заставит его действовать энергичнее, так как если он вернется сюда, то ты первое время ничего не будешь знать о рукописи. Насчет Лёвенталя П[ипер] и Эбнер сильно друг другу противоречат, но версия последнего, во всяком случае, кажется более правдоподобной. По поводу того, стоит ли начинать с истории политической экономии, — о чем пишет П[ипер], — я думаю, что если Л[ёвенталь] это действительно имеет в виду, то лучше, чтобы Эбнер ему помешал, заявив, что не надо, мол, опрокидывать весь твой план, ведь ты уже начал разрабатывать критику и т. д. Но если придется на это пойти, то Л[ёвенталь] должен взять обязательство выпустить два тома; да тебе и понадобится такой объем, частью для предварительной критики, частью для того, чтобы сделать это дело для тебя несколько более доходным; ведь ожидаемый гонорар, в конце концов, никоим образом не рассчитан на лондонские цены. Тогда в качестве третьего тома пошли бы «Социалисты», а в четвертом «Критика» — то, что еще осталось бы от нее — и прославленная «положительная часть», то, чего ты «собственно» хочешь. Эта форма связана со своими трудностями, но зато у нее то преимущество, что столь ожидаемая тайна будет раскрыта лишь в самом конце, и лишь после того как любопытство буржуа будет возрастать на протяжении трех томов, ему будет сообщено, что мы не собираемся фабриковать никаких моррисоновских пилюль. Для людей, сколько-нибудь мыслящих, будет достаточно намеков первых томов, анти-Прудона{515}, «Манифеста»{516}, чтобы направить их по правильному пути; что же касается покупающей и читающей черни, то она перестанет интересоваться историей и т. д., если получит раскрытие великой тайны уже в первом томе; ведь она, как Гегель говорит в «Феноменологии», читала «предисловие»[346], а в нем уже содержатся общие положения.