Антон Дубинин - Золото мое

• Название: Золото мое
• Автор: Антон Дубинин
• Жанр: Любовные романы

История про покаяние.

Как аквитанский оруженосец Гийом был в крестовом походе под водительством короля Ришара.

---

— Да ничего. Просто — соседи, надо бы и знакомство свести. Как тебе понравилась нынешня обличительная речь… э-э… нашего Ришара-пуатевинца?

Так назвать короля Гийому бы никогда не пришло в голову. Он даже не сразу понял, о ком шла речь. А когда понял, снова покраснел, так что иерусалимский крестик проступил белым следом, как от птичьей лапки.

— Король Ришар сказал… очень благочестиво.

— Да брось ты, — Риго, просто сияя улыбкой, махнул рукой. Одет он был немногим слишком вольно для мессы — в нижнюю рубашку с широким воротом, открывающим смуглые ключицы, безо всякой верхней одежды — только на ногах в синих шоссах красовались высокие облегающие сапожки. — Да брось ты, скажешь тоже. «Благочестивый король Ришар». Это он после Мессины вдарился в благочестие, вот и злобствует на кого попало… Потому что сам от жары бесится. Аки лев рыкающий.

Гийомовы проклятые уши начинали гореть под шапочкой волос. Он толком не понимал, о чем ему говорит спутник — но смутное ощущение чего-то грязного, неприличного и неправильного не давало ему переспросить, что же такое изрек этот смеющийся рот.

— Ты не знаешь, что ли? — с ненатуральным каким-то изумлением переспросил Ригаут, резко останавливаясь и прищуривая глаза. Гийому бы продолжать путь — но он волей-неволей тоже остановился, беспомощно оглянулся на спутника.

— Ришар сам не прочь позабавиться с мальчиком, — прямо и бесстыдно пояснил тот, упираясь узкой рукой в бок и со странным интересом наблюдая за сменой выражений на Гийомовом лице. Гийом, на глазах которого сейчас происходило что-то вроде святотатства, даже не сразу сообразил, как ему надо реагировать, только приоткрыл рот. — Да это все знают — что наш король Львиное Сердце больше любит мужчин, чем женщин! Бедная его супруга Беранжера. Знаешь, Гилельм, что рассказывают про него и про короля Филиппа-Августа, который сейчас, кстати, совершенно оплешивел? Или про трубадура Жана из Нейи, по прозвищу Блондель? А в Мессине, например…

Гийом не выдержал. Он, правда, не знал, что правильнее сделать — броситься на оскорбителя короля и покатиться, сцепившись с ним, вниз по склону, или дождаться вечера, все обдумать — и горделиво бросить перчатку, или просто рассказать кому-нибудь из королевских людей, какие слухи распускает грязный сплетник Риго из Белькера… Однако ноги его и язык уже решили все за него.

— Замолчи… ты… негодяй! — крикнул он срывающимся голосом, стремительно разворачиваясь и едва не затыкая уши; пожалуй, все-таки более позорно было бы бежать — чем так уйти, очень быстро, но все-таки не бегом, чувствуя, как мозги под волосяным покровом так и кипят от возмущения. Никогда у Гийома не было полезного искусства — холодным и остроумным ответом срезать зарвавшегося собеседника; он обычно или кричал на него, или уходил, а потом, оставшись в одиночестве, с трудом гнал от себя множество более правильных, но запоздалых вариантов. Например, можно было бы сказать так… Или так… Да только что толку, после драки кулаками не машут. Понятно одно — вряд ли Ригауту-провансальцу удастся с ним, Гийомом, вскоре сдружиться. На что тот, кажется, рассчитывал. И только тогда, по аналогии, Гийом вспомнил, кто в его жизни смотрел таким же взглядом, холодно-изучающим: старик катиб на невольничьем рынке в Акре. Перед тем, как взять его руку своей, узловатой, с крашеными кончиками пальцев, и посмотреть на кисть…

А Ригаут не поспешил за ним вдогонку. Он постоял, прищурившись, глядя маленькой и злой удаляющейся фигурке в затылок, блестящий, как золотой безант. Усмехнулся. И так, усмехаясь, принялся небыстро взбираться по склону, тихо насвистывая какую-то жонглерскую мелодию.

Гийом не обманулся в своих ожиданиях — противный Риго снова появился у него на пути тем же самым вечером. Был он из тех парней, которые не отстают, пока не добьются своего, и Гийомов дядюшка, царство ему небесное, определил бы чернявого провансальца словами «скользкая бестия, без масла куда хочешь пролезет». Будь жив Жофруа, он нашел бы и способ отвадить незваного гостя раз и навсегда; но Гийом, к сожалению, на своего дядю походил только цветом волос. И потому, когда, разгибаясь от раздуваемого костра, он обнаружил Риго в двух шагах, как ни в чем ни бывало сидящим на земле, обняв себя за колено — только и смог, что закашляться от дыма. Черноволосый парень словно бы материализовался из воздуха, подобно демону: Гийом мог поклясться головой, что миг назад его тут еще не было.

Риго, на этот раз приодевшийся в суконную зеленую котту, сидел и улыбался еще шире, чем поутру. Гийом яростно смотрел ему в глаза несколько секунд, но не нашелся со словами и снова наклонился к огню. Если на него не обращать внимания, может, он уйдет. Осознав наконец, что он здесь не нужен.

Костер уже весело горел, выкидывая вверх длинные искрящиеся языки пламени. Гийом, сосредоточенно сопя, засыпал в воду крупу, приладил котелок над огнем. В сторону Риго он старательно не смотрел — но чувствовал насмешливый и пристальный взгляд, сопровождавший каждое его движение. В кои-то веки он заскучал по Алендроку — хоть бы тот скорее вернулся.

Продолжая изображать бурную деятельность, юноша принялся за рубку дров. В общем-то, эти дрова и рубить было нечего — сухие ветки кустарника, они легко ломались голыми руками, и делать это можно было бы и по мере надобности. Однако Гийом не отрывался от работы, складывая ломаный хворост в аккуратную кучку: иного способа не разговаривать с тем, с кем разговаривать вовсе не хотелось, он не видел.

Провансалец заговорил первый, придвигаясь чуть ближе к огню — и к Гийому, сосредоточенно сопящему, с пятнышками копоти над верхней губой.

— Может, помочь?

— Зачем это?

На такое крайнее недружелюбие любой человек в своем уме немедля обиделся бы и ушел. А Риго только улыбнулся еще шире, демонстрируя почти целиком два ряда великолепных зубов.

— Да так… Мы, оруженосцы, должны помогать друг другу. Стол там поставить для сеньора, дров наколоть. Помочь тебе стол поставить?

— Не надо мне помогать, — еще недружелюбнее отозвался Гийом, невольно начиная мыслить над идеей — а в самом деле, не поставить ли стол? Алендрок по привычке дальних походов почти налегке (сказать честнее, разбойничьих набегов вместе с Рено Шатийонским, но Гийом об этом не знал) предпочитал есть, сидя на земле или на деревянной чурке, держа миску на коленях. Козлы для стола на Гийомовой памяти все время стояли, ненадобные, в шатре, а столешницу Алендрок однажды использовал для игры в кости.

— А почему бы нет? — приветливо продолжал Риго — в жизни не видел такого навязчивого человека! — Сегодня ты мне поможешь, завтра — я тебе… Все по-христиански, по-дружески.

Странное дело: вроде бы не говорил он ничего особенного, все хорошее и понятное, учтивым тоном, только Гийому чем дальше, тем сильнее казалось — тот над ним издевается.

— Чего тебе надобно? — не выдержал он, наконец взглядывая ему в глаза. Глаза у Ригаута на золотистом от заката лице были темные-темные, узкие, как щелочки, а улыбка стала еще шире — хотя, казалось бы, шире уже некуда. Так, наверное, улыбаются крокодилы, подумал Гийом, хотя ни одного крокодила в жизни не видел. Только слышал байки о них — огромные желтые тинистые змеи на кривых лапах, живут в речках дальше к югу, очень любят есть людей, но когда съедают — устыжаются и начинают прегорестно плакать крупными слезами…

Риго нимало не смутился его взгляду, поймал его своими глазами и держал так долго, словно притягивая подойти ближе.

— Как это — чего надобно? Я по дружбе зашел. Я-то уже со всем на сегодня закончил, коней обиходил и своего накормил — сеньора, то есть, Эскота — вот и захотелось просто посидеть, поболтать с кем-нибудь… Может, чего-нибудь вкусного выпить.

Жонглерским волшебным жестом он извлек из рукава круглобокую кожаную флажку и пару раз ею заговорщицки встряхнул. Гийомов рот разом наполнился слюной — неведомое чувство разом сказало ему, что налитое там внутри — густое, слабо разбавленное, сладкое. Но он только замотал головой, как святой Антоний, отвергающий искушение:

— Не, благодарствую. Не хочется вином наливаться. Почему бы вам, мессен, не пойти еще к кому-нибудь, к англичанам, например — у них там чуть ли не каждый вечер пьют, и музыканты какие-то… Даже отсюда слышно.

— Англича-ане. Ну их вообще. Я с тобой хотел поделиться… Как-никак, мы люди одного языка, Гилельм.

Золотое искушение — искушение языком — оказалось очень сильным. Гийом даже не предполагал, что это может иметь над ним такую власть. Язык, не тот, что у франков, а наш, которым говорили в Иерусалиме, в Триполи, которым говорит король Ришар… Сидеть рядом и говорить на нем. Читать на нем стихи, рассказывать всю свою жизнь, рассказывать все, что угодно — просто наслаждаясь медом его звучания…