Александр Каревин - Малоизвестная история Малой Руси

• Название: Малоизвестная история Малой Руси
• Автор: Александр Каревин
• Издательство: Международный Институт Новейших Государств
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-8041-0628-8

Новая книга Александра Каревина «Малоизвестная история Малой Руси» повествует о реальных и вымышленных обстоятельствах формирования и трансформации Малороссийской истории. Автор, применяя оригинальный подход, развенчивает пропагандистские мифы, принятые на вооружение «радетелями за украинизацию Малороссии», которые глубоко укоренились в современном социуме. Книга выходит в рамках издательского проекта Международного института новейших государств.

---

Далее министр касался распространяемых украинофилами идей о желательности обучать школьников в Украине не на русском, а на новом «украинском» языке. «Возбуждение этого вопроса принято большинством малороссиян с негодованием, часто высказывающимся в печати. Они весьма основательно доказывают, что никакого особенного малороссийского языка не было, нет и быть не может, и что наречие их, употребляемое простонародьем, есть тот же русский язык, только испорченный влиянием на него Польши; что общерусский язык так же понятен для малороссов, как и для великороссиян, и даже гораздо понятнее, чем теперь сочиняемый для них некоторыми малороссами, и в особенности поляками, так называемый украинский язык. Лиц того кружка, который усиливается доказать противное, большинство самих малороссов упрекает в сепаратистских замыслах, враждебных к России и гибельных для Малороссии. Явление это тем более прискорбно и заслуживает внимания, что оно совпадает с политическими замыслами поляков, и едва ли не им обязано своим происхождением, судя по рукописям, поступившим в цензуру, и по тому, что большая часть малороссийских сочинений действительно поступает от поляков».

Исходя из вышеизложенного, Валуев считал необходимым «впредь до соглашения с министром народного просвещения, обер-прокурором священного синода и шефом жандармов относительно печатания книг на малороссийском языке, сделать по цензурному ведомству распоряжение, чтобы к печати дозволялись только такие произведения на этом языке, которые принадлежат к области изящной литературы».

Как видим, министр внутренних дел вовсе не являлся украиноненавистником. Он был знаком с литературой на малорусском наречии, отмечал «более или менее замечательный талант» некоторых писателей и не имел ничего против издания на этом наречии художественных книг («изящной литературы»). Украинская поэзия, проза, сборники народных пословиц как печатались, так и продолжали печататься. Запрет относился только к тем отраслям книгоиздательства, с которыми усиленно экспериментировали украинофилы. Что же касается мнения «не было, нет и быть не может», то оно принадлежало не Валуеву, а самим малорусам и относилось не к народным говорам, а к «новому литературному языку», совершенно не пользовавшемуся популярностью.

«Пробывал я, — рассказывал видный ученый, малорус по происхождению Михаил Максимович, живя на моей горе (хутор Михайловская гора в Полтавской губернии — Авт.) давать нашему деревенскому люду книжицы на нашем просторечии, что же выходило? Каждый раз очень скоро возвращали, прося наших русских книг». «Малорусских книг, кроме Шевченко, почти никто не покупает» — констатировал Михаил Драгоманов. Широкую известность получил и случай с приехавшим в украинское село молодым священником, который обратился к крестьянам с проповедью на народном наречии. Крестьяне очень обиделись, потому что батюшка говорил о Боге тем языком, каким они «в шинке лаются меж собой».

«Несмотря на литературное предложение, несмотря на весьма замечательные таланты, предлагавшие свои услуги, народ упорно игнорировал свою народность, — сокрушался украинофил Федор Уманец. — Ему твердят о том, что из него может выйти нечто великое, а он упорно держится набитой дороги. Даже в Подольской губернии, как известно, всего менее испытавшей великорусское влияние, народ не только не стоял за малорусскую грамотность в народных школах, но, как положительно известно людям непредубежденным и поставленным в близкие отношения к народу, был почти против нее».

«Поднимать малорусский язык до уровня образованного, литературного в высшем смысле, пригодного для всех отраслей знания и для описания человеческих обществ в высшем развитии — была мысль соблазнительная, но её несостоятельность высказалась с первого взгляда, — признавал крупнейший малорусский историк Николай Костомаров. — Язык может развиваться с развитием самого того общества, которое на нём говорит; но развивающегося общества, говорящего малороссийским языком, не существовало; те немногие, в сравнении со всею массою образованного класса, которые, ставши на степень, высшую по развитию от простого народа, любили малорусский язык и употребляли его из любви, те уже усвоили себе общий русский язык: он для них был родной; они привыкли к нему более, чем к малорусскому, и как по причине большего своего знакомства с ним, так и по причине большей развитости русского языка перед малорусским, удобнее общались с первым, чем с последним. Таким образом, в желании поднять малорусский язык к уровню образованных литературных языков было много искусственного. Кроме того, сознавалось, что общерусский язык никак не исключительно великорусский, а в равной степени и малорусский… При таком готовом языке, творя для себя же другой, пришлось бы создать язык непременно искусственный, потому что, за неимением слов и оборотов в области знаний и житейском быту, пришлось бы их выдумывать и вводить предумышленно».

Многим ли отличается мнение выдающегося ученого от точки зрения высказанной в министерском распоряжении?

Миф третий: многолетний запрет

Разглагольствуя о валуевском циркуляре историки и публицисты (как советские, так и современные) упорно обходят вопрос о сроке его действия. Выходит, будто бы украинский язык оставался под запретом чуть ли не до революции. Между тем, Валуев однозначно заявил о кратковременности этой меры. И действительно: циркуляр утратил силу сразу же вслед за подавлением в середине 1864-го года польского мятежа. Уже во время судебной реформы (начатой в ноябре того же года) на малорусском наречии вышла брошюра, посвященная новым принципам судоустройства. Брошюру издали в Екатеринославе (нынешний Днепропетровск). Цензура пропустила ее беспрепятственно.

В 1865-м году, после принятия нового закона о печати, действие положений циркуляра прекратилось официально. «По тому закону — разъяснял Драгоманов, — совсем запретить книгу мог только суд, и такой порядок сохранялся до 1873 года (после этого мог уже задерживать книгу и кабинет министров). А суд был гласный и обязан был опираться на законы. Таким образом, про украинские книги не было (да нет и до сих пор) явного закона, чтобы нельзя было их печатать, — а валуевский запрет 1863 г. был только тайный циркуляр цензорам от министра».

Как отмечал Драгоманов (которого никак нельзя заподозрить в желании обелить тогдашние порядки), достаточно было сочинить книгу на украинском языке и отдать ее в печать. «Пусть цензор, если хочет, в суд посылает, чтобы задержать. Суд не мог бы найти закона, чтобы такую книгу задержать. Но украинофилы оказались не в состоянии сделать такую попытку».

Несостоятельность тогдашнего украинофильства была вполне объяснима. Разгромленные в 1863–1864 годах польские революционеры уже не могли активно ему помогать. Движение пошло на спад. В беседе с Драгомановым один из крупнейших украинофильских деятелей (Драгоманов не называет его фамилии, но исследователи полагают, что это Василий Белозерский) рассказывал, что узнав о валуевском циркуляре украинофилы «не очень печалились по этому поводу, и даже обрадовались, так как книг готовых не было и они думали избежать позора и наготовить книг». Но без польской поддержки ничего не получалось. Вот и пришлось прикрывать свое бессилие жалобами на давно утратившее силу запрещение.

Новый подъем украинофильства наметился лишь в середине 1870-х годов. Оно вновь оказалось тесно связано с революционным движением (на этот раз с великорусским народничеством). Что и стало причиной следующего запрета — Эмского указа 1876 года. Но это уже другая история.

Замолчанный классик русской литературы

Об этом писателе знают очень мало. Хотя, если судить по таланту, его вполне можно было бы назвать литературным классиком. В советскую эпоху на него прочно навесили ярлык реакционера, мракобеса, погромщика. Соответственно — его произведения считались недостойными внимания. Большинство из них не переиздавались вплоть до начала 1990-х годов. Лишь в последнее время отношение к нему несколько улучшилось. В России вновь вышли в свет написанные им романы (по одному из них даже сняли телесериал). Статьи, посвященные писателю, появились в ряде литературоведческих журналов. На Украине же он по-прежнему остается неизвестным широкой публике (разве что — кто-то запомнил фамилию из титров упомянутого сериала). Между тем, писателя этого Украина может считать своим с не меньшим основанием, чем Россия.

23 февраля — очередная годовщина со дня его рождения. И вот что такое долгое забвение: специалисты до сих пор не пришли к единому мнению — какая годовщина? В одних источниках годом его рождения обозначен 1840-й. В других — называют год 1839-й. Так что неизвестно даже, когда нужно отмечать юбилеи. И все-таки стоит вспомнить о нем. О Всеволоде Владимировиче Крестовском.