Юлия Лунева - Босфор и Дарданеллы. Тайные провокации накануне Первой мировой войны (1908–1914)

• Название: Босфор и Дарданеллы. Тайные провокации накануне Первой мировой войны (1908–1914)
• Автор: Юлия Лунева
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-91791-011-6; 978-5-8129-0098-4

В ночь с 25 на 26 октября (с 7 на 8 ноября) 1912 г. русский морской министр И. К. Григорович срочно телеграфировал Николаю II: «Всеподданнейше испрашиваю соизволения вашего императорского величества разрешить командующему морскими силами Черного моря иметь непосредственное сношение с нашим послом в Турции для высылки неограниченного числа боевых судов или даже всей эскадры…» Утром 26 октября (8 ноября) Николай II ответил: «С самого начала следовало применить испрашиваемую меру, на которую согласен». Однако Первая мировая война началась спустя два года. Какую роль играли Босфор и Дарданеллы для России и кто подтолкнул царское правительство вступить в Великую войну?

На основании неопубликованных архивных материалов, советских и иностранных публикаций дипломатических документов автор рассмотрел проблему Черноморских проливов в контексте англо-российского соглашения 1907 г., Боснийского кризиса, итало-турецкой войны, Балканских войн, миссии Лимана фон Сандерса в Константинополе и подготовки Первой мировой войны.

---

Основные соображения автора, изложенные в «Записке» в августе 1906 г., учитывались и использовались МИДом в ходе англо-русских переговоров по средневосточным вопросам. В частности, «Записка» российского посла была приложена к письму Извольского от 13 (26) января 1907 г. членам предстоявшего Особого совещания, посвященного соглашению с Англией по персидским делам.

Осенью 1906 г. Петербург и Лондон рассматривали возможность англо-русского соглашения в рамках переговоров по Тибету, Персии и Афганистану. При этом российское правительство стремилось не допустить осложнений в русско-германских отношениях из-за соглашения с Англией. Извольскому приходилось считаться с настроениями двора, правящих кругов и общественного мнения при проведении взятого им курса на сближение с Англией. Особенно решительно и настойчиво выступал против расширения рамок соглашения с Англией начальник Главного управления генерального штаба Ф. Ф. Палицын. Он доказывал, что в условиях резкого ослабления военной мощи России и падения международного авторитета страны опасно и рискованно поднимать запутанные, сложные международные проблемы. К тому же Палицын опасался, что расширение программы соглашения с Англией осложнит отношения России с Германией, которая, как известно, очень ревниво следила за ходом переговоров. В сентябре 1906 г. Палицын писал Извольскому: «По моему мнению, программа соглашения с Англией должна значительно сузиться, не затрагивая вопросов международного характера»[23].

В конце сентября 1906 г., дня того чтобы развеять подозрения Германии по поводу англо-русских переговоров, Извольский отправился в Берлин. Накануне поездки министр писал Палицыну: «Я вполне и безусловно разделяю мнение, что первейшей нашей задачей должно быть поддержание отношений наших с Германией и обеспечение нашей западной границы от всяких случайностей. Несомненно, что сближение наше с Англией не может быть приятно Германии и что, стремясь к таковому сближению, мы должны всячески избегать не только прямого нарушения германских интересов, но также заботиться о том, чтобы не вызвать какою-либо неосторожностью в германском императоре и его правительстве чувство раздражения»[24].

Военные круги России очень сдержанно относились к идее соглашения с Британией[25]. Лишь немногие допускали возможность постановки вопроса о Проливах в связи с англо-русскими переговорами. Так, военный атташе в Лондоне генерал-майор Н. С. Ермолов считал, что с Англией можно договориться об открытии Проливов для военных судов России.

19 сентября (2 октября) 1906 г. на совещании в Генеральном штабе рассматривались азиатские проблемы. В связи с ними ставился вопрос о Проливах и разрабатывалась программа действий России во время переговоров с Англией. Предложения Генерального штаба были представлены на рассмотрение Извольского и императора Николая II. К докладной записке был приложен анализ положения в Средней Азии с точки зрения Ермолова.

Освещая проблему выхода России к морям, военный агент рассуждал следующим образом: «Для того чтобы пробить окно к Средиземному морю, России надо было разбить турок, и мы разбили их, но окончательно, к сожалению, окна не пробили. Затем попытка России пробить окно в Тихий океан привела к столкновению с Японией и не удалась. Остается Индийский океан. Спрашивается, для того чтобы пробить окно к теплым водам Индийского океана, неизбежно ли надо разбивать англичан?»[26] Далее автор записки предлагал добиться этого мирным путем, посредством соглашения с Англией. Его основой могло послужить заверение в безопасности российских среднеазиатских владений со стороны Англии и в безопасности Индии со стороны России. Ермолов даже склонен был думать, что в таком случае Великобритания могла бы согласиться на открытие для России турецких Проливов.

«По существу, нетрудно будет заметить, — писал А. М. Руир, — что в основе исторического соперничества между царской Россией и Англией лежит вопрос о безопасности Индии, которую последняя старалась оградить со стороны медленно, но неуклонно приближавшейся к ней могучей военной державы. История не только азиатской, но и вообще всей прочей иностранной и, в частности, колониальной политики Англии наполовину продиктована нуждами обороны Индии от посягательств соперников»[27].

В своем стремлении прийти к соглашению с Россией британская дипломатия, помимо желания укрепить антигерманскую коалицию, руководствовалась мотивами колониальной экспансии в Азии. Э. Грей не принадлежал к числу английских политиков — авторов тезиса «русская угроза Индии». При этом он никоим образом не упускал интересы Британии в этом районе мира. «Два пути: 1) что-то похожее на оккупацию Сеистана и Южной Персии; 2) дипломатическое соглашение. Третий можно избежать одним из двух путей. Грей предлагал два решения проблемы: либо оккупацию Сеистана и Южной Персии, на которую потребуются значительные расходы и постоянное бремя новых сухопутных границ, либо дипломатическое соглашение, которое было бы предпочтительнее»[28].

Однако в письме от 20 сентября (3 октября) 1906 г. Извольский убеждал начальника Генерального штаба, что Англия ради достижения соглашения была готова на весьма существенные уступки[29]. «Было бы крупной ошибкой не воспользоваться проявленным Англией желанием положить конец вековой англо-русской розни, приковывавшей наши силы к дальне- и средневосточному театрам, что позволит нам, когда наступит время, приложить эти силы к решению тех великих исторических задач, которые мы имеем на Ближнем Востоке и которые не сегодня-завтра могут быть поставлены на очередь ходом событий»[30].

Однако Извольский ни в одном из своих писем военному министру не утверждал, что за уступки в афганском вопросе Грей согласен обсуждать вопрос о Проливах. Благоприятное для России изменение режима Проливов со стороны Англии Извольский завуалированно называл «разрешением дел на Ближнем Востоке».

В это же время возникли серьезные недоразумения между Афганистаном и англо-индийским правительством по поводу признания пограничных линий. В российский Генеральный штаб пришло донесение от русского военного агента в Бухаре о том, что во взглядах правителя Афганистана произошла большая перемена: «По-видимому, он пришел к осознанию неизбежности сближения с Англией ввиду невозможности опереться на Россию»[31].

Сведения о России эмир получал от англо-индийского правительства, которое представляло положение страны в мрачных красках. От разведчиков в Генеральный штаб Афганистана также поступила информация о том, что «англичане хотели раздвинуть свою территорию до Кани и устроить по этому поводу новое разграничение с Афганистаном». Клемм сделал вывод, что «недоразумения эти англичане захотят уладить мирным путем и поэтому для получения спорной территории будут готовы на большие уступки. Усиление афганских гарнизонов как вдоль Белуджистана, так и Сеистана направлено главным образом против англичан»[32].

«Англия в Сеистане всегда чинила препятствия России, — писал в секретной депеше гофмейстер Гартвиг в Главное управление Генерального штаба (ГУГШ), — нет сомнения, что самым тяжелым для престижа России последствием предложенной Англией сделки было бы то впечатление, которое произвел бы на персов наш отказ от наблюдения за Сеистаном; и шах, и его правительство усмотрели бы в этом сознание нашей невозможности, при нынешних политических условиях, защищать неприкосновенность персидской территории и готовность поэтому, на основании состоявшегося соглашения, уступить Англии вышеупомянутую провинцию»[33]. Правительство Британии на протяжении нескольких лет пыталось завладеть Сеистанской телеграфной линией, проведенной Россией, и предлагало взамен свою Мешедо-Тегеранскую телеграфную линию, которая для России была совершенно бесполезной[34]. Подобные столкновения не способствовали сближению двух стран и вызывали негативную реакцию российского Генерального штаба.

В британских дипломатических кругах с самого начала переговоров предполагали, что ближневосточный вопрос неизбежно возникнет.

Англия не только выразила готовность обсудить проблему Черноморских проливов в ходе переговоров по средневосточным вопросам, но и была склонна в обмен на уступки русской стороны на Среднем Востоке пойти навстречу пожеланиям Петербурга при пересмотре режима Проливов[35].

Такое резкое изменение курса внешней политики Британии на Ближнем Востоке было продиктовано активным проникновением Германии в этот регион.

Британские дипломаты всеми силами старались обострить русско-германские противоречия в Турции. Они видели, что царское правительство, ослабленное поражением в Русско-японской войне и революцией, стремится занять позицию нейтралитета в англо-германском единоборстве. В Лондоне знали, что самым уязвимым местом в отношениях России и Германии являются Турция и Балканы. «Мое собственное мнение таково, — писал А. Никольсон в годовом отчете, — что, если бы император и русское правительство были бы свободны от других политических уз (имеется в виду Франция), они были очень довольны заключить тесный союз с Германией, который, по их взглядам, представляет наиболее крепкий оплот монархических принципов вместе с наисильнейшей армией на континенте. Интересы России и Германии нигде прямо не сталкиваются, может быть, за одним исключением, правда, очень большим. Я имею в виду германскую политику по отношению к Османской империи»[36].