Вера Булич - Чужая весна

• Название: Чужая весна
• Автор: Вера Булич
• Издательство: «Мнемозина»
• Жанр: Критика
• Год: 2011

Вере Сергеевне Булич (1898–1954), поэтессе первой волны эмиграции, пришлось прожить всю свою взрослую жизнь в Финляндии. Известность ей принес уже первый сборник «Маятник» (Гельсингфорс, 1934), за которым последовали еще три: «Пленный ветер» (Таллинн, 1938), «Бурелом» (Хельсинки, 1947) и «Ветви» (Париж, 1954).

Все они полностью вошли в настоящее издание.

Дополнительно републикуются переводы В. Булич, ее статьи из «Журнала Содружества», а также рецензии на сборники поэтессы.

---

Июль

Станицы круглых белых облаков
На синеве густой и сочной неба.
Сухой и теплый запах васильков,
Таящий привкус золотого хлеба.

В тенистой роще низкий гуд шмелей,
Стеблей отдельных дрожь и легкий шорох,
Тысячелистый ветер средь ветвей,
Шумящий в их запутанных узорах.

Томит жарою солнечный июль.
А в комнате, прохладной даже летом,
В окне раскрытом занавески тюль,
Как парус, полон воздухом и светом.

Полдень

Всякое дыхание да хвалит Господа.

Псалом 150, 6

Знойный полдень. Полдень сил,
Солнечных даяний.
Землю Бог благословил
Тысячью дыханий.

На земле — цветы, цветы,
Томный звон пчелиный.
Кроткий ветер с высоты,
Ветер голубиный.

Пахнет из лесу смолой,
С поля спелой рожью.
Каждый цветик полевой
Славит волю Божью.

А на синем небе — скит,
Белый скит стоглавый,
Плотным облаком завит,
Осиянный славой.

И в стоглавых облаках,
Для людей незримы,
На прозрачнейших крылах
Реют серафимы.

Полночь

Ночного неба мрак огромный.
Ночного ветра в чаще темной
Смятенный стон.
Берез порывистые взмахи —
Объятых трепетом монахинь
Земной поклон.

И в берегах крутых и сжатых
Во тьме растущие раскаты —
Шумит вода.
Во всем движенье и тревога.
…Лишь там, вверху, в окне у Бога
Стоит звезда.

Октябрь

По мокрым балконным ступеням
Сбежала в притихший сад.

По клумбам пустым осенним
Унылые стебли торчат,
Кусты паутиной завиты,
Деревья черны от дождей,
И желтые листья прибиты
К сырому песку аллей.
Над озером странно-протяжный
Тоскующей птицы крик.
Камыш поломанный влажный
Беспомощно к волнам приник.
Печалью дышит и тленьем
Родной обреченный сад.

Вечерним благословеньем
Сияет в тучах закат.

«Ветер по дому ходит хозяином…»

Ветер по дому ходит хозяином,
— Шорохи, вздохи, смятенье —
Холодом вдруг обольет нечаянным,
Длинной метнется тенью…

Вот у окна занавески отброшены,
Дверь открывается настежь.
Встал на пороге незваный, непрошеный,
Руку заносит на счастье.

Мы ль не молились, мы ли не плакали,
Мы ль не метались в вихре!
Только теперь от ветра, от мрака ли
Наши мольбы затихли.

Знаю: вынудит, выкинет, выметет,
Склонит, согнет и сломит.
Счастье из сердца птицею вылетит
В холод и мрак бездомья.

«Россия… Россия — наш Китеж-град…»

Россия… Россия — наш Китеж-град,
Сокрывшийся в глуби подводной.
Над нею года неизбывных утрат
Сомкнулись волною холодной.

Глушат и гасят, и топят во мгле
Далекие тени и звуки.
Как мутны, как горьки в чужой земле
Тяжелые воды разлуки!

И грешный, и праведный, вместе все мы
В единой тоске ожиданья:
Не слышно ли вещего звона из тьмы,
Не близок ли берег свиданья?

…Но в тайных виденьях глубокого сна
Я снова в далекой России.
Всплывает град-Китеж, всплывает со дна
Под тихие звоны глухие.

Я снова ступаю по русским полям,
По древним, издревле прекрасным,
И предков далеких внемлю голосам,
Призывным, тревожным и властным.

И вновь — запах мяты, полуденный зной,
И золото зрелого хлеба,
Над синею луковкой церкви степной
Разлив необъятного неба.

И ветер великий, как встарь богатырь,
Проносится с посвистом мимо.
И сердце приемлет родимую ширь
Любовью навек нерушимой.

Interieur

Старинных кресел ряд. В резной дубовой раме
Большое зеркало. Ореховый рояль.
Широкий круглый стол, покрытый кружевами,
А на альбомах пыль, как тонкая вуаль.

И с лета прошлого забыты на подносе
Сухие розы там, на лаковом столе.
Никто не вспомнит их, никто о них не спросит.
А запах роз живет, дрожит в вечерней мгле.

О, запах роз сухих, дыханье ставших прахом,
Что говоришь ты мне, склонившейся к цветам?
Моя душа полна и нежностью, и страхом.
Я шепот мертвых роз словами передам:

…В забытом зале здесь — смеялись и любили,
И плакали тайком, когда звенел рояль.
Но все ушли. Давно. И ты не трогай пыли.
Уйди, оставь здесь нас — забвенье и печаль.

Путешествие

В лакированной черной карете
(Должно быть, последней на свете),
Запряженной белою лошадью,
Мы едем темною площадью.

На козлах кучер сутулится,
Материей пахнет пыльной,
И линией автомобильной
Обгоняет нас улица.

Прохожие смотрят с улыбками
Смешной карете вдогонку.
А лошадь везет потихоньку
Карету с рессорами зыбкими.

Подобны размеренным строфам
Упругих рессор колыхания.
…Мы едем в обитой штофом
Шкатулке воспоминания.

И призраков веет над нами
Дыхание нафталинное.
Мы едем с чужими снами
В путешествие длинное.

И видится многое, многое,
Чего уже нет на свете,
Что только приснилось дорогою
В старомодной карете.

Петербург

В вечерний час воспоминаний,
В час воскрешения теней
Я вижу Петербург в тумане
И в одуванчиках огней.
Студеной мглой, сырой и липкой,
Проспекта даль заграждена.
В Неве угрюмой ходит зыбко
В разводах нефтяных волна.
Прохожие скользят, как тени,
В белесой дымке фонари,
Неясны облики строений,
А улицы — как пустыри.
И тайной жуткою и вещей
Пронизан город. Мгла живет
И смутным страхом в душу плещет,
Таясь под сводами ворот.

Я вижу город мой зимою
В тот дымный, сумеречный час,
Когда над снежною Невою
Закат морозный не погас.
Еще на окнах розовеет
Последний блик его лучей,
Но раскрывают бледный веер
Огни высоких фонарей.
Густеет сумрак дымно-синий.
В мороз походка так легка.
И серебрит холодный иней
Пушистый мех воротника.
Скрипят, раскатываясь, сани
На Николаевском мосту.
О, час предчувствий, ожиданий
И претворения в мечту…

А белой ночью силуэты
Церквей на фоне облаков,
Зеленоватые отсветы
На стеклах дремлющих домов,
И сфинксов разлученных пара,
Скрестивших неподвижный взгляд.
По гладким плитам тротуара
Шаги отчетливо звучат.
У биржи, над волною сонной
Застыли тени кораблей;
На мачте огонек зеленый
И четкий переплет снастей.
И сердце ранят болью новой
С Невы далекие свистки.
Зовет куда-то жизнь. И зовы
Полны пронзительной тоски.
А из ночного переулка
Незримой близостью томит,
Стихая медленно и гулко,
Звенящий, дробный стук копыт.

Но память горько сохранила
Мне Петербург последних дней,
Когда его угасла сила.
Угрюмый город без огней,
Застывший, тусклый, обреченный,
Тревожным сном отягощен,
Расхищенный, опустошенный,
Встает перед глазами он.
Дома снесенные, заборы,
Разобранные на дрова,
И — знак забвенья и позора —
На пыльной мостовой трава.
А по ночам тяжелый грохот
Несущихся грузовиков,
И чей-то вскрик, и чей-то хохот,
И стук солдатских каблуков.
……………………………………….
Заволокло свинцовым дымом,
Железным обвело кольцом —
И стал он сном неповторимым,
Мой Петербург, мой дальний дом.

Ночные облака