Джоан Роулинг - Случайная вакансия

• Название: Случайная вакансия
• Автор: Джоан Роулинг
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-389-05394-6

В Пэгфорде на сорок пятом году жизни скоропостижно скончался член местного совета Барри Фейрбразер. Это событие повергло горожан в шок. В провинциальном английском городке с мощёной рыночной площадью и древним монастырём, казалось бы, царит идиллия, но так ли это на самом деле? Что скрывается за красивыми английскими фасадами?

На самом деле тихий городок уже давно находится в состоянии войны. Богатые конфликтуют с бедными, подростки — с родителями, жёны — с мужьями, учителя — с учениками… Пэгфорд не такой, каким кажется на первый взгляд.

Но освободившееся кресло в местном совете только обостряет все эти конфликты и грозит привести к такой войне, которой ещё не видел маленький городок. Кто сумеет победить на выборах, наполненных страстью, двуличием и неожиданными разоблачениями?

Это большой роман о маленьком городе и первая книга Джоан Роулинг для взрослых. Прекрасное произведение, созданное удивительным рассказчиком.

---

От таких мыслей Говард обычно переносился на Хоуп-стрит времён своего детства: на задних дворах, пусть даже крошечных, размером со скатерть, как, например, у его мамы, почти повсеместно росли турецкие бобы и картошка. Никакая сила, насколько знал Говард, не могла помешать обитателям Полей выращивать свежие овощи; никакая сила не могла заставить их махнуть рукой на хулиганистых отпрысков в капюшонах и с баллончиками краски; никакая сила не могла помешать им выйти сообща на уборку и благоустройство территории, привести себя в порядок, найти работу. Отсюда Говард делал вывод, что сегодняшние жители предместья добровольно выбирают такой образ жизни, а слегка угрожающий дух деградации, витающий над их районом, — это не что иное, как ощутимое проявление невежества и лени.

Пэгфорд, напротив, сиял, как виделось Говарду, нравственной чистотой, будто коллективная душа его обитателей воплощалась в аккуратных мостовых, холмистых улицах и живописных домах. Место рождения Говарда не сводилось для него к конгломерату старинных зданий, быстрой речке, окаймлённой деревьями, величественному силуэту аббатства и подвесным кашпо на Центральной площади. Этот городок был его идеалом, образом жизни, микроцивилизацией, выстоявшей среди упадка страны.

«Я — человек Пэгфорда, — повторял он наезжавшим в летние месяцы туристам, — до мозга костей». Этой сентенцией Говард делал себе прочувствованный комплимент, замаскированный под банальность. Он родился в этом городе и здесь умрёт; у него никогда не возникало желания уехать, сменить обстановку: река, леса — они и так менялись со сменой времён года; Центральная площадь весной утопала в цветах, а под Рождество сверкала огнями.

Барри Фейрбразер знал и, более того, озвучивал эту позицию. Он смеялся, сидя за столом в приходском зале собраний, смеялся в лицо Говарду: «Знаешь, Говард, ты для меня — Пэгфорд». И Говард, ничуть не смущаясь (он привык парировать все выпады Барри), отвечал: «Для меня это высокая похвала, Барри, независимо от твоего подтекста».

Говард даже позволял себе хохотнуть. У него в жизни оставалась одна цель, и сейчас она была близка, как никогда, потому что передача Филдса в подчинение Ярвилу стала, пожалуй, только вопросом времени.

А потом, за два дня до скоропостижной смерти Барри, Говард из надёжного источника узнал, что его оппонент нарушил все известные правила субординации, написав для местной газеты статью о том, как благотворно подействовало на Кристал Уидон обучение в начальной школе Святого Фомы.

Идея представить читающей публике Кристал Уидон как воплощение успешной интеграции Филдса и Пэгфорда могла бы, как сказал тогда Говард, быть смешной, когда бы не имела далекоидущих последствий. Естественно, Фейрбразер натаскал девчонку заранее, и правда о её грязном языке, о сорванных уроках, о доведённых до слёз одноклассницах, о её постоянных исключениях и восстановлениях грозила утонуть во лжи.

Говард полагался на здравомыслие земляков, но опасался журналистских домыслов и вмешательства несведущих доброхотов. Возражения его носили и принципиальный, и личный характер: он ещё не забыл, как плакала в его объятиях внучка, как зияли у неё во рту кровавые гнёзда на месте выбитых зубов и как он успокаивал её обещаниями, что добрая фея принесёт ей тройной подарок за каждый зубик.

Вторник

I

Через двое суток после кончины Барри Фейрбразера его жена Мэри проснулась в пять утра. Рядом с ней на супружеской кровати спал двенадцатилетний Деклан, который, всхлипывая, залез под одеяло в первом часу ночи. Сейчас он видел десятый сон, и Мэри на цыпочках перешла из спальни в кухню, чтобы дать волю слезам. Каждый проходящий час только нагнетал скорбь, потому что отдалял от неё мужа и приносил с собой привкус вечности, которую ей предстояло прожить без него. Вновь и вновь она забывала, ровно на одно биение сердца, что он ушёл навсегда и больше не подставит ей плечо.

Дождавшись сестры и зятя, тут же принявшихся готовить завтрак, Мэри взяла мобильник мужа и ушла в кабинет, где начала просматривать бесконечный список контактов Барри в поисках знакомых. Не прошло и пяти минут, как трубка зазвонила у неё в руках.

— Да? — прошептала она.

— Алло! Мне нужен Барри Фейрбразер. Говорит Элисон Дженкинс из газеты «Ярвил энд дистрикт».

Бойкий женский голос невыносимо резал слух; как победные фанфары, он заглушал смысл.

— Кто, простите?

— Элисон Дженкинс из газеты «Ярвил энд дистрикт». Могу я поговорить с Барри Фейрбразером? По поводу его статьи насчёт обстановки в Филдсе.

— А что такое? — спросила Мэри.

— Он забыл предоставить нам данные о девочке, главной героине. Мы будем делать с ней интервью. Кристал Уидон, так?

Каждое слово было как пощёчина. Однако Мэри даже не пыталась уклониться и замерла в старом вертящемся кресле мужа, упрямо снося град ударов.

— Вы меня слышите?

— Да, — ответила Мэри надтреснутым голосом. — Я вас слышу.

— Мне известно, что мистер Фейрбразер очень хотел присутствовать на этом интервью, но время поджимает…

— Он не сможет присутствовать, — перебила Мэри, срываясь на крик. — Он не сможет больше ничего сказать об этом проклятом Филдсе и вообще ни о чём, никогда!

— Что-что? — не поняла девушка.

— Мой муж умер, знайте. Он умер, так что Филдсу придётся обойтись без него, понятно?

У Мэри тряслись руки; включённый мобильник выскользнул из пальцев, и журналистка наверняка услышала её сдавленные рыдания. Потом Мэри вспомнила, что весь последний день своей жизни, день их годовщины, Барри безоглядно посвятил проблемам Филдса и Кристал Уидон; её захлестнула ярость, и она с такой силой швырнула мобильный через всю комнату, что сбила со стены фотографию в рамке, запечатлевшую их четверых детей. Мэри кричала и плакала одновременно; сестра с зятем в панике взбежали вверх по лестнице и ворвались в кабинет.

Они смогли вытянуть из неё только одно:

— Поля, проклятые, проклятые Поля…

— Мы с Барри там выросли, — пробормотал её зять, но решил не пускаться в объяснения, чтобы не доводить Мэри до истерики.

II

Инспектор социальной службы Кей Боден перебралась из Лондона в Пэгфорд со своей дочерью Гайей всего месяц назад; здесь они оказались единственными новосёлами. Кей было неведомо, что квартал под названием Филдс имеет сомнительную репутацию; просто здесь жили многие из её подопечных. О Барри Фейрбразере она знала лишь одно: его внезапная смерть стала причиной отвратительной сцены у неё на кухне, когда Гэвин, её возлюбленный, даже не притронувшись к омлету, умчался как нахлёстанный и тем самым разбил все надежды, которые вселил в неё любовный пыл прошлой ночи.

Во вторник Кей остановилась у придорожной закусочной между Пэгфордом и Ярвилом, чтобы съесть в машине сэндвич и заодно просмотреть стопку исписанных листов. У одной сотрудницы произошёл нервный срыв, и на Кей тут же навесили треть её подопечных. Около часу дня она выехала в сторону Филдса.

В этом предместье она бывала не раз, но ещё плохо ориентировалась в его закоулках. Отыскав наконец Фоули-роуд, Кей издалека заметила дом, принадлежавший, по её расчётам, семье Уидон. По их досье она уже представляла, к чему надо готовиться, и с первого взгляда поняла, что не ошиблась.

У фасада громоздилась куча мусора, выросшая до самых окон: набитые отбросами магазинные пакеты перемежались тряпьём и грязными подгузниками. Отбросы частично просыпались — или были выброшены — на неопрятную лужайку, посреди которой красовалась лысая автомобильная покрышка; очевидно, её недавно передвинули, потому что вблизи темнел примятый круг жухлой растительности. Позвонив в дверь, Кей заметила в траве, прямо под ногами, использованный презерватив, похожий на полупрозрачный кокон какой-то гигантской личинки.

Сейчас её охватило лёгкое опасение, с которым она так и не научилась бороться за долгие годы; впрочем, это был пустяк по сравнению с нервной дрожью, которая по молодости била её у незнакомых дверей. В ту пору, хотя она получила основательную подготовку и совершала обходы в сопровождении старших сотрудниц, ей подчас становилось по-настоящему жутко. Злые собаки, хулиганы с ножами, дети-уродцы — чего только она не насмотрелась в чужих домах.

На звонок никто не ответил, хотя из полуоткрытого окна слева от входа доносилось хныканье младенца. Когда она постучала в дверь, ей на туфлю слетела чешуйка бежевой краски. Тут она вспомнила, в каком состоянии находится её собственный новый дом. Гэвин мог бы подсобить ей с ремонтом, но об этом он даже не заикался. Время от времени Кей перебирала всё то, чего он не сказал и не сделал, — в точности как скупец перебирает долговые расписки; от досады и горечи она давала себе зарок потребовать расплаты.