Павел Макаров - Адъютант генерала Май-Маевского

• Название: Адъютант генерала Май-Маевского
• Автор: Павел Макаров
• Жанр: Исторические приключения

В 1929 году ленинградское издательство «Прибой» десятитысячным тиражом издало книгу воспоминаний одного из участников Гражданской войны на юге России, бывшего командира партизанского отряда знаменитой Крымской повстанческой армии Павла Макарова.

Несмотря на то что Макаров был известен как лихой партизанский командир, его мемуары носили неожиданное название -- «Адъютант генерала Май-Маевского». В них рассказывалось о допартизанском периоде боевой биографии Макарова, когда молодой подпольщик волею судеб стал одним из первых советских разведчиков-нелегалов в глубоком белогвардейском тылу.

Однако случилось так, что книга Павла Макарова уже в начале 30-х годов стала библиографической редкостью. К тому времени и об авторе, и о его боевой судьбе, полной опасностей и невероятных приключений, стали забывать. Надо учесть и тот факт, что во второй половины 30-х годов само упоминание о том, что человек когда-то служил в белой армии, грозило в лучшем случае заключением, в худшем -- расстрелом. Поэтому только через 40 лет уже не отдельные люди, а сразу миллионы телезрителей в Советском Союзе впервые познакомились с некоторыми эпизодами боевой биографии одного из первых советских разведчиков: в 1969 году Центральное телевидение показало многосерийный телевизионный художественный фильм «Адъютант его превосходительства», снятый по мотивам книги воспоминаний Павла Макарова.

---

Утром, в уборной, я встретил своего хорошего това­рища, Ваню Воробьева. Его тоже ожидал расстрел. Охрана несла свои обязанности плохо, и я свободно изложил свой проект.

Воробьев тяжело вздохнул, подумал и решился:

— Я согласен и передам всем.

Во время обеда Воробьев прошел мимо меня, кинув:

— Согласны с планом шесть; все решили лучше уме­реть в схватке.

Из 53 неминуемых смертников только шесть! Но раз­мышлять было некогда. Я решительно шепнул:

— Хорошо, будьте готовы. Действуйте, как уговорились во время ужина. Другого исхода нет. Будет поздно.

Подбежал часовой:

— Не разговаривать! Бери обед и уходи по карце­рам!

Целый день меня мучила мысль: что будет, если эти шесть раздумают. План побега был слишком дерзкий, но другого выхода не было. Легче погибнуть в схватке, если не посчастливится, чем от руки палача. День казался вечностью.

— Выходи за ужином, — разнесся по коридору голос.

С миской в руках, я шепнул товарищам, дожидавшимся своей очереди в узком коридоре: «Не бойтесь, дружней, начинаю!» А часовому сказал:

— Позовите ко мне караульного начальника по очень важному делу. Часовой крикнул разводящему, тот позвал караульного начальника.

— Кто меня звал и зачем? — пренебрежительно спро­сил начальник.

— Поручик, у меня есть важное государственное дело. Отчасти касается вас.

— Говорите, я вас слушаю.

— Как же я буду говорить в присутствии всех, а в осо­бенности при коммунистах? — я указал на группу заго­ворщиков. — Поручик, зайдемте на минуту в камеру, я вам расскажу.— Я держал себя так невинно, что офицер мне поверил. Мы вошли в камеру. Я быстро проговорил:

— Поручик, одну минутку! Подождите меня здесь. Я сей­час принесу рукопись!

И, не дав поручику опомниться, моментально выбежал из камеры, захлопнув дверь на чугунный засов. Стоящие вблизи товарищи, Воробьев, Заборный, Вульфсон и другие, набросились на часовых и вырвали винтовки. Мы ворва­лись в караульное помещение. Я крикнул:

— Бросай, сволочь, ружья!

В этот момент мои товарищи схватили винтовки, ле­жавшие рядом с юнкерами на нарах. Два товарища вы­стрелили. Все это было делом нескольких секунд. Караул до того растерялся от неожиданного нападения, что часть солдат, в ужасе, с поднятыми руками, прижа­лись к стенам, другие лезли под нары, вопя о пощаде. А ведь караул состоял из сорока человек, не считая контр­разведчиков! Наружные часовые, услышав стрельбу, шум и крики, поднятые заключенными и караулом, сбежали с поста. А мы, крепко сжимая винтовки, выбежали из крепости. Через несколько минут вдогонку нам началась стрельба, но мы уже миновали Цыганскую слободку и вы­ходили в открытое снежное поле. Мрак и морозный ве­тер со снегом затрудняли наш путь. Вдали замигал ого­нек, и мы определили, что находимся вблизи Херсонесского маяка. Мы ускорили шаги. Не знаю, сколько времени мы таким образом шли. Силы истощались, приходилось часто отдыхать на снегу. Чтобы хоть немножко поддержать тепло, прижимались один к другому. Два товарища, Вульф­сон и Гриневич, были босы; их лица говорили об ужас­ной боли. На последней остановке стало ясно, что на­дежды на спасение нет, силы подорваны, а ветер и метель крепнут. Все же лучше заснуть в сугробах, чем погибнуть в застенках контр-разведки. Один из наиболее стойких, Воробьев, подбодрял веех:

— Товарищи, я знаком с местностью: здесь должна быть поблизости деревушка. Пойдемте как-нибудь по­тихоньку!

Какого труда стоило нам подняться! Пройдя полверсты, мы уже хотели остановиться, так как некоторые стали отставать, а одного товарища пришлось вести под руки. Вдруг идущий впереди Воробьев остановился и спросил вполголоса:

— Товарищ Макаров, вы слышите лай собак?

Действительно, впереди где-то далеко заливалась собака.

Мы не смели верить этому лаю. Спрашивали друг друга: «Ты слышал? А ты слышал?» — Но лай не смолкал. Наши силы напряглись.

ИМЕНЕМ ОРЛОВА

Шагов через пятьсот мы натолкнулись на деревянную изгородь, занесенную снегом; за изгородью чернели из­бушки. Мы постучали в ближайшую дверь.

— Кто там?—окликнул несмелый голос.

— Начальник отряда капитана Орлова. Из-за метели заблудился, прошу открыть дверь!

Пожилой мужчина поднес лампу к окну и, убедившись, что перед ним действительно офицер, пошел открывать дверь. Переступив порог, мы, совершенно обессиленные, сразу опустились на пол. Некоторые из нас попросили воды и хлеба, другие растирали застывшие конечности, а я вступил в разговор:

— Отец, скажите, пожалуйста, какая это деревушка и сколько верст от Севастополя?

— Деревня Карань, ваше благородие. В восьми верстах от Севастополя.

«Чорт возьми, — подумал я, — всю ночь чуть ли не бе­жали, проперли не менее сорока пяти верст, а отошли всего на восемь верст! Оказывается из-за метели и тьмы мы кружились на одном месте».

Отдохнув часа два, поблагодарив хозяина за гостепри­имство, мы снова двинулись в путь.

— Стой! Кто идет?

Толпа крестьян, вооруженная граблями, топорами и дубинами окружила нас. Я выступил вперед и объяснил им, что являюсь начальником разведывательного отряда капитана Орлова. В те дни имя капитана Орлова было у всех на языке.

 * * * *

Капитан Н. И. Орлов, уроженец Крыма, в империали­стическую войну, попав на фронт, проявил себя как храбрый офицер, имел несколько боевых наград и несколько ранений.

Во время «Курултаевщины»[12] он организовал Симферо­польский офицерский батальон и принимал активное уча­стие в борьбе против большевиков.

В начале 1919 г. генерал Боровский, командовавший Крымской группой войск Добровольческой армии, дал ка­питану Орлову поручение сформировать 1-й Добровольче­ский полк в г. Симферополе, который получил наимено­вание 1-го Симферопольского офицерского полка.

Этому полку вместе с другими частями «Крымской группы», под давлением занявших Крым войск т. Дыбенко, пришлось отойти к Керчи.

В июне т. Дыбенко вынужден был оставить Крым,— его войска могли бы быть отрезаны частями ген. Деникина, занявшими Донецкий бассейн.

1-й Симферопольский офицерский полк был отправлен под Одессу, где белые высадили десант. Он дрался под Бирзулой с большевиками и, в конце-концов, натолкнулся на петлюровцев-галичан.

Во время осеннего «великого отступления» Доброволь­ческой армии «симферопольцы» еле-еле успели унести ноги и снова из Одессы переправиться в Крым (часть попала в Польшу и была интернирована).

Орлову необходимо было влить в свой полк новые по­полнения.

В это время находившееся в Крыму рядовое офицер­ство и другие белогвардейцы растерялись. Их горячий порыв за «единую неделимую» был охлажден действиями их вождей, которые с награбленным добром, как крысы с тонувшего корабля, разбегались за границу под покровительство капиталистических держав, бросая на произвол тех, кто им слепо вверял свою жизнь.

В особенности выделялась на этом фоне яркая фигура генерала Шиллинга — «главноначальствующего края». Его открытая спекуляция и скупка брильянтов ярко броса­лась в глаза не только всему населению, но и войскам.

Вполне понятно, что при таких условиях рядовое офицер­ство и солдаты потеряли веру в своих вождей и стали искать выхода, оттягивая время, чтобы не попасть на фронт.

И когда капитан Орлов приступил к переформированию своего полка для усиления Крымского фронта, который держал генерал Слащев, в этот полк группами потянулись обиженные офицеры и солдаты. Но они шли туда не с целью выступления на фронт, а ради спасения своей шкуры и отдыха в тылу.

Орлов отлично учитывал настроение своего полка и, пользуясь силой, находившейся в его распоряжении, он чуть ли не являлся вторым Слащевым.

Для него не существовало приказов и не действовали угрозы контр-разведки. Он организовал свою контр-разведку, но со Слащевым был в приятельских отношениях, частенько разговаривая с ним по прямому проводу. Эти разговоры были известны лишь Орлову и его личному адъютанту — поручику Гетману.

В конце концов эти телеграфные разговоры со Слаще­вым заставили Орлова в ночь на 21 января произвести переворот.

Орлов издал приказ, в котором объявил себя начальни­ком гарнизона и г. Симферополь был объявлен на осад­ном положении.

Орлов арестовал все высшее начальство, во главе с ко­мендантом крепости, генералом Субботиным, и выкинул лозунг: «Долой старых генералов, да здравствует армия порядка во главе с обер-офицерством».

Подпольная организация, следя за действиями Орлова, учла этот момент и установила связь через каких-то двух студентов с поручиком Гетманом, который явился в штат­ском костюме в условленное место, где встретился с чле­ном подпольного Областного Комитета Тоней Федоровой.