Николай Байтов - Проблема адресации

• Название: Проблема адресации
• Автор: Николай Байтов
• Жанр: Современная проза

---

Мы стояли на буром мху, мягком от тающей воды. Неисчислимые тонкие капельные нити повсюду, как паутина, заволакивали камни матовым блеском. Перепархивали дрозды в можжевельнике — зелёные искры в перьях мелькали вперемежку с иссиня-чёрными. Их жизнь трудна (подумал я по инерции). Пищи мало — а сколько сил уходит на маханье крыльями. Не говоря уж — на борьбу с горными воронами (странными на вид: как орлы — не машут крыльями, а почти всё время парят, используя разнонаправленные потоки воздуха), — они разоряют гнёзда, и дрозды парами гоняют их: главное дело — испугать ворону и согнать с ветки: в полёте она тяжела и беззащитна, а когда сидит — вертит головой и огрызается, — опасна…

64

Когда в тебя внедряется чужой стих, это похоже на разорение твоего гнезда: хищная птица налетает и пожирает птенцов. Я это очень хорошо понимаю. И всё же на каком-то шаге внутреннего поэтического развития приходится допускать это. Здесь важно научиться не иметь ничего своего. Не стараться сохранить равновесие, а свободно и ускоренно падать. Тогда от притока внешней энергии в тебе возрастает структура. Ведь так объяснил Клапк. В физике он это чувствовал, а в поэзии почему-то нет: там он падал неправильно. Поэт, достигшей определённой зрелости (пороговой) и продолжающий цепляться за своё, становится бесплоден. И Клапк, похоже, оказался в этом тупике, несмотря на то, что сочинял великолепно. Я так думаю теперь. А для него это оставалось закрытым, на поверхности были иные, более лёгкие объяснения его состояния, которые замещали —…

(Клапк однажды признался, что в юности хотел быть астрофизиком и даже учился, но оказался не очень способным к математике, а там без сложной математики делать нечего…)

65

Омнумель. — Завтра будет служба на кладбище. Пойдёшь?

Я. — Нет.

Он (молча). — Ещё бы! Ты там нагадил, и теперь тебе стыдно.

Я (также молча). — Ага, уже обнаружили? Ходили туда и прочитали?

Он (молча, с сожалением меня оглядывая). — Зачем? Мне и так известно.

Далее всё так и продолжается молча, — не буду специально обозначать. –

Я. — Вы ошибаетесь. Мне нечего стыдиться. Может быть, вы способны проникать в факты, но не в моё душевное состояние, как я теперь вижу.

Он. — Твоё душевное состояние — совершенно дурацкое. Сейчас мне не нужно в него проникать для того чтобы правильно тебя вести. Просто завтра ты пойдёшь перед службой и вынесешь этот камень за ограду монастыря. Тебе дадут тачку. Привратник выпустит. Бросишь куда-нибудь под обрыв.

Я (усмехаясь). — Понятно. Кроме меня никто к этому камню не прикоснётся.

Он. — Естественно.

Я (озлясь). — Что «естественно»? Что в этом естественного?

Он. — Не надо так раздражаться. Это искусственная реакция. Ты на самом деле всё понимаешь прекрасно, но нарочно выделываешь свою злобу.

Я. — А вы нарочно выделываете бесстрастие и самоуверенность. Вы тоже прекрасно понимаете, что я не потащу этот камень за ограду: я считаю, что он должен быть на кладбище, на своём месте.

Он. — А если тебя сразу отпустят домой?

Я. — Мне не нужно домой. Мне здесь нравится.

Он. — Глупости, детское упрямство. Сам знаешь, что твоё положение становится уже катастрофическим. Ты падаешь стремительно и вот-вот погибнешь, как твой приятель, когда он вдруг увидел, что дальше падать некуда.

Я. — Ну что ж. Вы мне угрожаете. Пусть будет так. Однако я всё-таки выбираю приятеля. Он мне дороже… Смешные вы люди, — неужели вы не поняли из надписи…

Он. — Я её не читал. Впрочем, мне и читать не нужно, я и так знаю, что она лжёт.

Я. — А я знаю, что нет. И предлагаю завтра огласить её как молитву во время поимённого перечисления. Почему бы вам этого не сделать?

Он фыркнул и даже молча не счёл нужным ответить.

66

И вот моё падение в отношении сестры, — наверное, часть того же процесса, в который я себя отпустил. Но оно почему-то не пошло туда: сестра остановила. Значит ли это, что оно было тоже неправильным? — Видимо, сестра так считала. Но она могла ошибаться: сама не готова была падать…

67

— А чтобы вам облегчить исполнение угрозы, могу и подсказать. — Я знаю человека, который и без меня вынесет этот камень, если вы его попросите.

— Кто это? — (Уже не равнодушно. Или мне показалось? Неужели я всё-таки пронял его наконец-то?…)

— Нет, имени не назову, не ждите. Да и зачем? — Не делайте вид, что вам не ясно, о ком речь.

— Хорошо, — он вдруг резко поднялся и пошёл к двери. — Я подумаю. Не для вида, а действительно подумаю.

68

У меня очень мало времени, поэтому я спешу закончить. Скоро происходящее перестанет происходить со мной, и тогда… Потому что лишь на его волне мы…

«Поднимаемся», «падаем», «сохраняем равновесие» — всё это лишь образы метафоры. Их значение расплывчато, трактовка их произвольна. Метафора становится термином, когда в регулярном употреблении её контекст выясняется до конца и значение обретает жёстко очерченные границы. А здесь… А тем более в поэзии… Может быть, скибы потому и исключали поэзию, что настаивали на конкретном оперировании символами. Это их основа основ. Без этого у них бы всё оползло и развалилось…

69

Меня выпустили, я пошёл по тропе. Нужно было спуститься метров на двести к автостоянке, куда подъезжал и монастырский автобус. (Была подвесная дорога, но по ней таскали только грузы). Часа два сидел, ожидая автобуса. Моя невеста не встречала меня, но, наверное, лишь из-за того, что её не успели предупредить, слишком быстро всё решилось. У них было мало времени: к утру камня уже не должно быть на кладбище…

Я сидел и думал: почему так всё получилось? Может быть, они не хотели, чтобы я знал, что «читатель» всё-таки вынес камень? — Чтобы у меня оставалась до конца дней двузначная туманность в отношении него? — Да, наверное. Зачем-то это нужно. Они сочли это важнейшим для моей души… Но почему ж не убили? — А вот в этом случае, пожалуй, он и отказался бы вынести… Вон оно в чём дело-то вырисовывается…

70

Неопределённость жизни приводит к ощущению её метафоричности. Иногда мне кажется — особенно по прошествии многих лет, — что и «скибы» — метафора, и их «монастырь», и «хавии», и «читатель»… И вся моя «поэзия» — метафора того, что со мной случилось в монастыре, моих отношений с Богом и с самим собой… Но когда я дохожу до этих вот слов, только что сказанных: «поэзия — метафора», — я ясно чувствую в них некую тавтологию (правда, двухуровневую). И что это означает? Что другого и быть ничего не может?… Да, нам хотелось бы сделать из метафоры термин, но это, наверное, смешно — в том же смысле, в каком смешно, например, всё, что делают скибы. Они стараются придти к равновесию и сохранять его. Термин как замок замкнутого, очерченного контекста создаёт эту абстракцию (удобную для спекулятивного манипулирования) — абстракцию равновесной системы, внутри себя и для себя переставляющей какие-то фишки. (Кстати, «для себя» — означает и то, что система ни к кому не адресуется, пребывает в самодостаточности.) — Но этого нет. — Есть бесконечное и бесконечно ускоряющееся падение в энергетическом (или информационном) потоке, а его можно адекватно описывать (здесь речь может идти лишь о мгновенной адекватности) только при помощи метафор. Таким образом, поэзия…

Нет, всё, на этом заканчиваю.

71

Только вот ещё одно напоследок. –

Если поэт ничего не знал,

и однако ж кое-что назвал –

в расслабленьи чувств

или, наоборот, сгоряча, –

не спеши изумляться, старина,

рассуди: не ты ли с ним сообща

сфокусировал дребедень и чушь

в эти имена?