Лора Роулэнд - Засекреченные приключения Шарлотты Бронте

• Название: Засекреченные приключения Шарлотты Бронте
• Автор: Лора Роулэнд
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: Детектив
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-058470-3, 978-5-403-02182-1

Историки и литературоведы утверждают: великая английская писательница, подарившая миру легендарную «Джейн Эйр», вела тихую мирную жизнь и вовсе не имела склонности к приключениям. Но так ли это в действительности?

Перед вами — «подлинные» записки Шарлотты Бронте — документ, позволяющий взглянуть на ее личность и образ жизни с несколько неожиданной стороны…

Итак, однажды Шарлотта становится случайным свидетелем убийства. Как это неприлично для благопристойной дамы! И уж совсем неприлично — выступать в роли детектива-любителя и вести собственное расследование… в котором мисс Бронте помогают сестры — не менее гениальные писательницы Эмили и Энн — и чертовски привлекательный загадочный джентльмен, которому многое известно…

---

— У меня есть способы обходить приказания лорда Анвина.

Вновь нахлынувшие надежды придали мне уверенность.

19

Несколько следующих дней мистер Слейд покидал дом своей сестры рано поутру, прежде чем я просыпалась, и вел розыски, в суть которых меня не посвящал. На время своего отсутствия он оставлял в передней двух агентов министерства иностранных дел охранять меня. Я не покидала моей комнаты, пытаясь дописать «Шерли», дожидаясь известий от мистера Слейда, и все больше и больше тревожась. К моему раздражению и разочарованию, недавняя вера в наше партнерство исчезла.

Мое одиночество скрашивали письма от Энн и Эмили. И тут я приведу письмо Энн.

Рада сообщить, что я благополучно приехала в Бирмингем и теперь служу гувернанткой в доме Локков. Для моей роли тайного агента я подхожу куда меньше, но надеюсь, что сумею справиться и с ней.

Семья состоит из миссис Каролины Локк, вдовы Джозефа Локка, ее двух сыновей, Гарри и Мэтью, семи и шести лет, и мистера Генри Локка, ее деверя. Миссис Локк — бледная измученная тень. Ее голубые глаза глубоко запали, а необходимость поддерживать разговор словно причиняет ей боль. Когда мы знакомились, я уловила, что от нее пахнет спиртным. Она не выходит из своей комнаты, куда ее горничная приносит ей подносы с едой и стаканами вина. Подносы возвращаются с почти нетронутой едой, стаканы — пустыми.

Мои два ученика — светловолосые, крепкие, красивые мальчуганы. Но, о как шумен и непослушен мастер Гарри! Во время нашего первого урока он болтал без умолку. Когда я велела ему вести себя тише, он выбросил свои учебники в окно. Мэтью, младший, вообще никогда не говорит, и глаза у него полны грусти. Он мочится в постель, как годовалый ребенок. Но, полагаю, он более печален, чем слабоумен, а Гарри более растерян, чем дурен. Смерть их отца как будто удручила весь дом и не в последнюю очередь мистера Генри Локка.

Мистер Локк светловолос, худощав, с лицом, постоянно омраченным тревогой. Он управляет семейным оружейным заводом и проводит там все дни напролет. Пока няня кормит мальчиков ужином, мы с Генри Локком обедаем вдвоем. Миссис Локк никогда к нам не присоединяется. Мы сидим в противоположных концах стола в озаряемой свечами столовой. Он всегда вежливо здоровается со мной, а затем замыкается в своих потаенных мыслях. Мы почти не прикасаемся к еде (аппетита нет ни у него, ни у меня), затем он с поклоном удаляется в кабинет на верхнем этаже. Я знаю, что он работает допоздна — кабинет находится прямо над моей комнатой, и я слышу, как он ходит там.

Мне редко доводилось видеть более удручающе несчастную семью. Меланхолия Локков могла бы расстроить мое собственное душевное состояние, если бы не поставленная передо мною цель. Памятуя о ней, на второй мой день там я осмелилась зайти в кухню, якобы чтобы попросить воды. Кухарка и судомойка были очень не прочь посплетничать о горе миссис Локк и о самоубийстве ее мужа. Однако прежде, чем я успела узнать лишь немного больше, чем уже знала, в кухню вошла экономка и сделала нам выговор за болтовню вместо дела.

Мои последующие попытки получить сведения от прислуги наталкивались на уклончивость. Я уже опасалась, что никогда не узнаю, почему мистер Локк наложил на себя руки и как он был связан с убийством Изабели Уайт. И сомневалась, что мне доведется увидеть ее «господина» или кого-либо, связанного с ним… До нынешнего вечера.

Часы в прихожей, отбивавшие полночь, пробудили меня от тревожной дремоты. Затем в парадную дверь постучали. Недоумевая, кто мог явиться так поздно, я услышала, как парадная дверь отворилась, и Генри Локк сказал голосом, пронзительным от страха: «Что вы тут делаете?»

Ему угрожающими словами, которых я не разобрала, ответил мужской голос. Я прокралась из моей комнаты на лестничную площадку и выглянула за перила. Генри Локк стоял на пороге открытой входной двери, а перед ним — мужчина с крючковатым носом, выпирающим подбородком и зловещим выражением лица.

«Нет, — сказал Генри Локк. — Мы сделали для вас достаточно. Уходите и оставьте нас в покое».

Тот схватил его за воротник. Генри Локк рванулся и закричал, раскинув руки. Ночной посетитель бормотал угрозы, мне не слышные и тем не менее наполнившие ужасом мое сердце.

«Нет! — услышала я голос Генри Локка, а затем: — Да! Все что захотите, только, пожалуйста, не…»

Тот отпустил его, и он, шатаясь, попятился. Последнее бормотание посетителя, и его неясная фигура исчезла. Генри Локк захлопнул дверь, задвинул засов и привалился к стене, задыхаясь. Что произошло между ним и ночным посетителем? Льстит ли мне мое воображение, убеждая меня, что посетитель — пособник зловещего господина Изабели Уайт? Я убеждена, что над этим домом нависает чудовищная опасность. Я буду выжидать и высматривать случай раскрыть эту тайну.

Надеюсь, ты и Эмили здоровы и что ваши собственные расследования продвигаются.

С любовью, Энн.

Ее письмо породило во мне и страх, и одновременно надежду, что Энн наткнулась на тропу, которая выведет нас к истине. Я знала, как она жаждет независимости и хочет доказать, чего она стоит, однако я пожалела, что позволила ей уехать в Бирмингем. Тем не менее мои опасения за Энн были слабее, чем за Эмили.

Эмили никогда не была многословной корреспонденткой, и ее письмо было кратким. Она всего лишь сообщила, что приехала в Благотворительную школу и была принята туда учительницей. О том, что происходило там, я узнала только после ее смерти, когда прочла следующие страницы ее дневника.

Дневник Эмили Бронте

Скиптон, 10 августа 1848 года.

Поезд уносил меня на северо-запад, будто гроб навстречу року. Такого числа незнакомых людей, сколько было пассажиров в вагоне, я не видела уже много лет. С каждой милей мое сердце все больше томилось тоской по дому.

Гроза разразилась, когда я уже добралась до Благотворительной школы, которая выглядела угрожающе, будто руины замка. Некоторое время, мокрая, дрожащая, я простояла перед дверью. Сердце у меня колотилось, и я с трудом подавляла желание убежать. В худшем случае внутри меня ожидала встреча с бессовестными преступниками, в лучшем — с незнакомыми людьми. Но я собралась с духом и постучала, а когда горничная приоткрыла дверь, принудила себя сказать: «Мне нужна работа. Быть может, вам требуется учительница?»

Моя наружность, вероятно, убедила ее, что я правда оказавшаяся в нужде женщина из приличной семьи, потому что она впустила меня в дом. «Подождите здесь. Я схожу за хозяйкой».

От бешеного струения крови в моих жилах у меня потемнело в глазах, и я почти не видела, где нахожусь. Я слышала голоса учительниц, что-то объясняющих, и учениц, повторяющих уроки. Эта пугающая какофония сдавливала мою душу в зерно ужаса, когда ко мне приблизилась маленькая полная женщина с волосами медного цвета.

Эта женщина, миссис Гримшо, назвалась и оглядела меня въедливыми карими глазами. Фигура ее была туго затянута в корсет и втиснута в зеленое кашемировое платье. Неестественный цвет волос намекал на хну. Судя по ее выговору, она была из простых, но претендовала на более высокое социальное положение.

«А вы?»

«Мисс Эмили Смит», — шепнула я, вспомнив назваться вымышленной фамилией.

«И чего вы тут хотели бы?»

Заикаясь, я изложила заранее придуманную историю, что была учительницей в школе очень далеко отсюда, а школа закрылась, и мне некуда было деться, так как у меня нет ни родных, ни друзей. Я думала, миссис Гримшо непременно поймет, что я лгу, такой неубедительной я казалась самой себе. Но она кивнула и спросила:

«А что вы преподаете?»

«Музыку», — сказала я.

Она провела меня в комнату с фортепьяно.

«Дайте-ка мне послушать, как вы играете», — приказала она.

Я села к инструменту и ощутила весь ужас того, что выставляю себя напоказ. На несколько панических секунд все ноты исчезли из моей памяти. Но каким-то чудом мои руки заиграли аккомпанемент к псалму.

Либо миссис Гримшо не заметила моих ошибок, либо они ее не смущали, потому что, когда я кончила, она сказала:

«Можете начать уроки завтра».

То, что я получила место в школе, мнилось больше бедой, чем победой. Учительница мисс Ретберн проводила меня в преподавательский дом — низкое каменное строение, разделенное на кельи. Мисс Ретберн лет сорок, она высокая, стройная, и у нее странная привычка поглаживать свой большой бюст.

«Вы разделите эту комнату со мной», — сказала она.

Потом сообщила мне часы занятий, трапез, молитв и всего прочего, но я почти не слушала. Крохотная комнатушка ужаснула меня; жить в такой тесноте рядом с незнакомой женщиной было выше моих сил.

«Учительницы свободны ходить по всей школе, — говорила мисс Ретберн. — Под запретом только дом Гримшо и старая мельница».