Феликс Кандель - Коридор

• Название: Коридор
• Автор: Феликс Кандель
• Издательство: Иерусалим
• Жанр: Современная проза
• Год: 1981

---

Дядя Паша‚ Нинкин отец‚ стал солидным и важным‚ строго и деловито руководит вверенным ему клубом‚ и уже не кричит‚ не ругается‚ как прежде‚ при виде какого нарушения‚ а только поднимает в изумлении бровь‚ огорченно вздыхает: "И это в двух шагах от Кремля..." По старой привычке носит еще френч‚ но вместо галифе – брюки в полосочку. Всё знает‚ обо всем слышал‚ но точно еще не представляет‚ что для чего. Знает‚ к примеру‚ что декольте – это вырез‚ но зачем и на каком месте – ему пока неизвестно. В других клубах и драки‚ и выпивка‚ легкомысленные девочки‚ с которыми покончено‚ а у дяди Паши – милиция‚ дежурные комсомольцы‚ клубный персонал начеку. Теперь разрешили современные западные танцы; время такое‚ нельзя отставать от требований жизни. Все растут‚ и дядя Паша‚ Нинкин отец‚ тоже растет в разрешаемом направлении. Не всё сразу. Постепенно. Одно за одним. Медленно‚ но идем. Идем‚ но очень уж медленно! Появились шустрые мальчики‚ сами пишут‚ сами выступают‚ критикуют что попало‚ кого ни попадя, подражают двум евреям на эстраде‚ которые руками и ногами одинаково дрыгают. Дядя Паша услыхал в первый раз – за голову схватился. "И это в двух шагах от Кремля!.." Начал им объяснять‚ подсказывать‚ отечески советовать; нет‚ чтобы отрицательное с положительным смешивать‚ а они одно отрицательное. "Не отражаете‚ – выговаривает дядя Паша. – Все отражают‚ вы не отражаете. Я‚ конечно‚ понимаю. Программа у вас сатиристическая. А где афопеоз? Афопеоза нету..." А они ржут‚ подлецы. И закрыть их невозможно‚ и на сцену выпускать нельзя. Критикуют без конца‚ критикуют‚ а для них сколько всего понаделано! В других странах трудящиеся могут только мечтать о бесплатном реквизите. Зато в танцевальном коллективе полный порядок. Девки молодые‚ горячие. Закружатся – всё видать.

Теперь у дяди Паши с тетей Шурой отдельная квартира. Две комнаты. Да ушли молодые годы‚ прожитые в тесноте‚ когда Нинка сопела под боком‚ ворочалась беспокойно от матрацного скрипа. Спят они теперь отдельно. У тети Шуры – диван-кровать. У дяди Паши – кушетка. Зато Нинке раздолье в отдельной квартире со своим мужем. Как восемнадцать ей стукнуло‚ вышла Нинка замуж‚ дня лишнего не утерпела‚ и родители были рады чрезвычайно‚ потому что устали волноваться и ожидать неизбежного. Пусть теперь ее муж волнуется. А муж у Нинки – учитель математики‚ присланный в школу сразу после института. Другие учителя – старые‚ сутулые‚ блеклые‚ а этот веселый‚ здоровый‚ щеки-яблоки. На первом же уроке все девицы безнадежно сошли с ума и начали его соблазнять. Чего только они ни делали‚ чего ни творили: смотрели пристально‚ вздыхали томно‚ закатывали глаза по очереди‚ от парты к парте‚ гордо обижались‚ таинственно щурились‚ а Нинка даже упала у доски в обморок‚ чтобы он взял ее на руки и отнес в кабинет к врачу.

Учитель математики оказался стойким‚ на соблазны не поддавался‚ и тогда Нинка поклялась страшной клятвой перед всем классом‚ что он будет ее. Перестала понимать алгебру с геометрией‚ нахватала кучу двоек, и по коварному Нинкиному совету родители попросили учителя позаниматься с ней дома‚ отдельно‚ за дополнительную плату. И пропал учитель математики. Перед каждым уроком подбирала Нинка наряды‚ позы‚ интонации‚ одни соблазнительнее других: не урок – демонстрация Нинкиных прелестей‚ и распалила учителя до такой степени‚ что он сам перестал разбираться в математике. Сразу после выпускных экзаменов пошла Нинка замуж‚ весь класс гулял на свадьбе‚ все девицы лопались от зависти‚ глядя на счастливую Нинку и на ее здоровяка-мужа‚ и даже тетя Шура‚ Нинкина мать‚ вздыхала тайком‚ вспоминая себя и свою молодость с никудышным дядей Пашей. Поселились они у свекрови, и Нинка перевернула жизнь по-своему. Не квартира – проходной двор. На раскладушке всегда кто-то спал‚ за столом кто-то ел‚ кому-то занимали деньги на кино‚ на прокорм‚ на штаны. Свекровь рукой на них махнула‚ подхватила вещички и съехала к сестре‚ потому что решили они выдать вдовую свекровь замуж‚ и всем курсом подыскивали пожилого‚ непьющего холостяка. На общем студенческом собрании решили большинством голосов‚ что детей Нинка будет заводить после института‚ и Нинкин муж покорился. Кончила она институт и начала рожать. Теперь у них двое детей‚ и третьим она беременна. Все удивляются‚ а Нинка хохочет‚ и лишь в гости к кому придет‚ сразу танцев требует. Ее оба раза с танцев в роддом увозили и сейчас‚ наверно‚ повезут. Пару раз заезжала тетя Шура в прежнюю квартиру‚ внучек своих показывала. Все смотрели‚ девочек хвалили‚ одна тетя Мотя на некрещеных косилась.

Пошел тете Моте восьмой десяток. Точно никто не знает‚ сколько ей лет‚ – точно она сама не знает‚ – но всё так же убирает‚ и моет‚ бегает на работу‚ по два раза в день в церковь‚ и на рынок к закрытию‚ чтобы остатки взять подешевле‚ а то и вовсе задаром. "Я шустрая. Где катом‚ а где и накатом". Когда делали ремонт по дому‚ хотели заодно и ее комнату освежить‚ но она воспротивилась‚ стеной на пороге встала. Управдом товарищ Красиков заглянул к ней и ахнул: сырость‚ мрак‚ чернота от печи с военных времен. Пригрозил‚ что выселит за плохое обращение с жилым фондом‚ напугал до смерти‚ заставил впустить рабочих. Побелили потолки‚ покрасили рамы‚ оштукатурили стены‚ накатали‚ как на лестничной площадке‚ розовой краской стандартный рисуночек. Комната посветлела‚ повеселела‚ на белом фоне иконы заиграли. Келья да и только. Тете Моте ужас как нравится.

Софья Ароновна Экштат похоронила мать свою‚ Цилю Абрамовну‚ на еврейском кладбище‚ похоронила по всем законам и памятник поставила‚ а на нем по-еврейски написано‚ кто тут лежит. Ездит часто на кладбище‚ следит за могилой‚ цветы сажает‚ прибирает‚ платит деньги в синагогу‚ чтобы молились за Цилю Абрамовну. Если человек всю жизнь верил в Бога‚ он имеет право на веру и после смерти. Работает Софья Ароновна в той же поликлинике‚ по-хозяйски ходит по коридорам‚ невысокая‚ плотная‚ туго перехваченная халатом‚ с засученными рукавами‚ в тяжелых ботинках-копытах‚ и очередь страждущих от зубной боли заискивающе заглядывает ей в лицо. Дело с "врачами-убийцами" Софьи Ароновны не коснулось. Всё так же пломбировала и рвала зубы‚ всё так же стояла к ней очередь – больше‚ чем к другим‚ и лишь отдельные‚ особо бдительные пациенты опасливо косились на нерусскую ее фамилию на талончике.

Манечка Экштат вышла уже замуж‚ сняла на стороне комнату и после свадьбы сразу переехала туда‚ чтобы не жить в тесноте с родителями. Манечка – человек самолюбивый. Она и фамилию девичью оставила‚ и ни за что не допускает‚ чтобы муж‚ Натан Яковлевич‚ больше ее зарабатывал. Преподает в музыкальной школе‚ дает частные уроки. Если мужу прибавляют зарплату‚ она еще ученика берет. Все страхи Софьи Ароновны относительно излишней холодности зятя быстро улетучились. Всё было нормально‚ даже нормальнее‚ чем хотелось‚ потому что через год Манечка родила сына‚ хоть и не собиралась этого делать так быстро. Ребенка назвали Дмитрий. Дима. Каждое лето возят его к бабушке‚ под Харьков. Бабушка живет там со старшим сыном – Зиновием. Крикун – его фамилия. "Спросите Крикуна‚ – говорит. – Меня весь город знает". Его‚ действительно‚ знает весь город. Зяма Крикун. Заместитель директора макаронной фабрики. Сто сорок килограммов живого веса. Носит брюки на подтяжках‚ выходит на пляж в трусах на лямочках‚ плавает на спине‚ мокрое пузо блестит на солнце‚ как айсберг. Возили Зяму на всеукраинское совещание‚ вышел он‚ положил живот на трибуну‚ сказал в микрофон: "Ешьте макароны нашей фабрики!" Стон стоял в зале – перерыв пришлось делать. Его потом в Москву возили‚ он и там на совещании сказал‚ и там все смеялись‚ но меньше‚ и перерыва делать не пришлось.

У Зямы Крикуна жена нервная‚ злющая. Чуть что не по ней‚ хватает ребеночка‚ девочку‚ Сонечку‚ кровиночку‚ бежит с ней на станцию‚ к поезду‚ к маме‚ к миленькой‚ к родненькой‚ а Зяма бежит следом и кричит: "Любочка‚ вернись! Вернись‚ Любочка!.." Догоняет у вокзала‚ – она и бежит так‚ чтобы можно было догнать‚ – упрашивает‚ уговаривает‚ умоляет на виду у всего города – добрый человек‚ заместитель директора макаронной фабрики‚ чтобы простила‚ не губила‚ вернулась c ребенком обратно. Она прощает и милостиво‚ победителем‚ идет домой‚ а он плетется сзади‚ несет на руках Сонечку-кровиночку. Манечка приехала к ним первый раз‚ сразу всё поняла и при очередном бегстве не пустила Зяму за ней. Он кричал‚ в отчаянии хватался за голову – еле удержали‚ а Любочка побродила с ребенком по станции‚ пропустила пару поездов‚ тихонько вернулась обратно и к вечеру закатила такой скандал‚ что лучше бы Зяма бежал за ней следом до самого того места‚ где живет ее мамочка.

Каждым летом Манечка посылает к бабушке сына своего Диму. Как только он приезжает‚ бабушка всплескивает в отчаянии руками: "Разве ж это щечки? Разве ж это ножки и ручки?.." – сразу начинает откармливать. Каждое воскресенье покупают на Привозе семь молоденьких цыплят‚ и каждый день Дима ест бульон с домашней лапшой‚ а оставшиеся цыплята‚ привязанные за ножки‚ мирно пасутся у крыльца‚ клюют кукурузные зерна и ждут своего часа‚ так что по их количеству можно определить дни недели. Шесть цыплят – понедельник‚ пять – вторник‚ четыре – среда... Первый месяц кормежки не в счет: "В первый месяц‚ – объясняет бабушка‚ – растягиваются кишочки"‚ – а потом Дима вскипает‚ как на дрожжах‚ набирает за лето свои килограммы‚ и окрестные ребята дразнят его‚ прыгая у забора: "Дима-жиртрест‚ курочку только ест!.." – на что он‚ закормленный цыплятами‚ резонно отвечает: "А какое еще мясо бывает?" Осенью Дима возвращается в Москву‚ сразу худеет‚ а следующим летом бабушка‚ как трудолюбивая пчела‚ опять принимается за работу.