Владимир Першанин - «Штрафники, в огонь!» Штурмовая рота (сборник)

• Название: «Штрафники, в огонь!» Штурмовая рота (сборник)
• Автор: Владимир Першанин
• Жанр: О войне

«Гвардия, в огонь!» – этот наполеоновский приказ вошел в легенду, однако в годы Великой Отечественной первыми под ураганный огонь и на верную смерть шли не гвардейцы, а штрафники. У них не было даже могил – после боя бойцов «переменного состава» хоронили без воинских почестей, зачастую просто в воронках или брошенных траншеях. Штрафникам не ставили памятников, их не представляли к орденам и медалям. Единственная их награда – вернуться в строй, «искупив вину кровью»…

«Штрафные роты не зря называли еще и «штурмовыми» – в каждом бою они шли на штурм, под убийственный огонь в упор. Я не могу не писать об этих людях. Ведь одним из них был мой отец…»

(Владимир Першанин)

Два бестселлера одним томом! Лучшие романы о штрафниках Великой Отечественной – так пронзительно и достоверно, настолько беспощадно-правдиво о войне давно не писали. Откройте эту книгу. Загляните в глаза смерти. Узнайте, как это было на самом деле. Какая цена заплачена за Великую Победу…

---

А насчет дальности стрельбы? Я догадывался, что некоторые ушлые «старички», доведя счет уничтоженных немцев до тридцати-сорока, а кто и больше, получив положенные награды и войдя в разряд «заслуженных», просто становились осторожнее. Жить-то всем хочется. Нас с Ведяпиным комбат чуть не приказом на двести метров под нос немцам загнал. Ведяпин давно в земле, а я чудом тогда ускребся. Комбата не слишком волновало, что на открытой местности он нас на верную смерть посылает. Это – не город, где из развалин можно за полтораста метров выстрелить, и вряд ли тебя засекут в грохоте уличного боя. А засекут – есть возможность уйти через развалины или подвалы.

Макуха лежал в соседней промоине. Зашевелился и, не выдержав, подполз ко мне.

– Фрицы! Глянь, Коля!

Петро едва не подпрыгивал. Я и сам видел двоих немцев, неторопливо шагавших за редкими кустами акации. Но это не наша цель. Слишком далеко.

– Не прыгай, Петро, – осадил я его. – Лежи спокойно.

Хорошая у нас позиция. Метрах в трехстах за траншеей различаю орудийную батарею. Наверное, противотанковые семидесятипятки. Я не раз видел эти приземистые длинноствольные пушки с двойным щитом. Орудия едва заметны в своих укрытиях, обтянуты маскировочной сеткой, с пучками серой травы. Хороший «подарок» для наших танкистов, если они нарвутся на батарею. Хотя официально о немецких «семидесятипятках» отзываются с некоторой долей пренебрежения (куда им до наших ЗИС-З!), но их подкалиберные, а особенно кумулятивные снаряды пробивают броню и «тридцатьчетверок» и КВ.

С ревом проносятся два скоростных истребителя «Лавочкина». Летят они стороной. У них свое задание. Жаль, что не заметили батарею. У Ла-5, кроме авиапушек, в запасе двести килограммов бомб. Сыпанули бы от души! Мелькает мысль, что, если даже «охота» будет неудачной, ночью я сообщу координаты появившейся батареи.

Напомнили о себе пулеметчики. Отстучал пару раз крупнокалиберный «машингевер». До пулемета не меньше километра, но для его калибра – это не расстояние. Если заметит нас, придется менять позиции. Мощная машинка! Жаль, у нас их очень мало. Я видел, как однажды его тринадцатимиллиметровые пули смахнули, изрешетили наш «максим». Пулеметчику пуля попала в лицо и снесла затылок. Второй номер испуганно сидел на дне окопа, глядя на труп своего товарища. Был бы ты поближе, гад, я бы кого-то из расчета припечатал. Еще один пулемет прятался в бронеколпаке. Тоже далековато, да и амбразура закрыта наполовину задвижкой. Это цель – для орудия. Да и не каждое его возьмет. Снаряды «сорока-пяток» рикошетят от округлой лобовой брони. Наконец я нашел свою цель, и снова засуетился Петро.

– Колян, ты видишь? Наблюдатели.

– Вижу! Смотри за передним краем, чтобы снайпер нас не подловил.

До артиллерийских наблюдателей метров четыреста пятьдесят. Смелые ребята. Вылезли вперед и затаились на взгорке за разбитым тяжелым орудием. Поближе к родной технике. Только двойной перископ нет-нет да блеснет. Расколоть бы его! Промажу. Да и запасные «глаза» у немцев наверняка имеются. Ничего, подожду.

Мартовское солнце пригревало спину, а от земли тянуло холодом. Уже и немецкие минометы выпустили дежурную порцию мин. И наши ответили. Сейчас не сорок второй год. Есть чем отвечать. Но фрицы высмотрели нашу противотанковую батарею. ЗИС-З – хорошая пушка. Подкалиберными снарядами «тигров» берет, не говоря о всякой мелочи. По батарее сыпят издалека гаубицы. Там что-то горит, взрывается. Кто-то сейчас гибнет. Расчухиваются и наши артиллеристы. С закрытой позиции в сторону немцев шуршат тяжелые шестидюймовые снаряды. Взрывы. Попали, нет – неизвестно. Мы видим лишь поднимающийся дым далеких взрывов. Но немцы замолкают.

Наблюдатели, куда-то исчезнувшие, наконец снова подняли свою оптику. Один высунулся в стороне и осматривал наши траншеи в бинокль. Линзы уже блики не давали – солнце было высоко. Петро опять засуетился. Эх, Макуха, Макуха! Не годишься ты в снайперы. Характер не тот. Но промолчал, потому что в сетке прицела держал морду немецкую в каске, обтянутой маскировочной сеткой. Морда была мне видна лишь наполовину. Надо переползти метров на полста, сподручней будет. И если фрицы надумают после моего выстрела менять позицию, смогу увидеть и второго наблюдателя со стереотрубой.

Поползли. По дороге отчитал Макуху. От того, как от стенки горох. Стал напрашиваться стрельнуть за компанию.

– Башку лучше береги! Успеешь стрельнуть. И задницу не поднимай.

Макуха спорить не стал. Хоть в этом молодец! Старательно, по команде, прополз следом за мной эти пятьдесят метров. Нас укрывала прошлогодняя, хоть и невысокая, свалянная трава. Опять устроились, стали ждать. Одного наблюдателя, потерявшего осторожность, я видел хорошо. Каска, голова, плечо. Мелькнул и второй. Солнце сползало к западу, скоро наша оптика отсвечивать будет. Поймал на мушку верхнюю часть груди и, сдерживая дыхание, потянул спуск.

Редко я видел, как пуля отбрасывает человека. Если хорошо попал, валится на месте, словно подломленная кукла. А этого отбросило. Передернув затвор, дослал в ствол очередной патрон. И мы с Петром, и второй наблюдатель замерли. В нашу сторону, но гораздо правее, бил пулемет из бронеколпака. Не засекли! Меня взяло упрямство. Полдня сидели, смотрели, как немцы по нам долбят. Попробую снять второго. Не выдержат у него долго нервы! А уже ударил еще один пулемет, за ним снова крупнокалиберный. Решил – ждем пять минут и уползаем. Но второй наблюдатель показался раньше. Торопливо уходил, пригнувшись, но сильно в узком проходе не разгонишься. Я выстрелил. Наблюдатель припустил быстрее и через несколько секунд исчез за изгибом. Промахнулся!

Мы поползли прочь. Второй выстрел – это уже серьезно. Нас могли засечь. До ночи пролежали в запасном окопе, слушая, как с обеих сторон перестукиваются пулеметы и доносятся взрывы мин. Перекусили колбасой с хлебом, запивая холодным чаем. Досадно, что промазал во второго, но первого наблюдателя уложил точно. Это не просто ефрейтор с пулеметом. Наверное, артиллерийские разведчики действовали, судя по стереотрубе. Обычно на такие дела опытных артиллеристов посылают, так что моя пуля не пропала даром.

– Молодец, Николай, – хвалил меня Макуха. – Жаль, что второго упустили.

Он был еще совсем зеленый. Не знал, что день был удачный. Я поразил цель, нас не накрыли минометы, и уже смеркалось. Скоро двинемся к своим.

– Подтвердишь в штабе, – солидно проговорил я.

– Двоих? – тут же среагировал Петро.

– Троих… Ты брехать не приучайся. Один у нас сегодня на счету. Зато не простой фриц, а разведчик.

Еще я надеялся, что накроют противотанковую батарею. Но немцы рисковать не стали и ночью батарею перебросили на другое место. Догадались, что я ее заметил.

А комбат утром, не обнаружив немецких пушек, кисло поддел меня:

– Долго чухался. Немцы нашу батарею накрыли. Два орудия разбили.

Намекал, что я наблюдателей раньше не снял. Ну что ему ответить? Эту нашу батарею в низине легко было заметить и без тех двух наблюдателей. Сообщить ему «новость», что артиллерии и снарядов у немцев гораздо больше. По крайней мере, на нашем участке. Ответил, словно оправдывался:

– Не было возможности раньше стрелять.

– Не было!.. – хмыкнул комбат. – Ну, иди.

Я вышел. Обласкал. Комбат раньше был неплохим мужиком, но «звездная болезнь» очень часто меняет людей. Когда я пришел в полк, он был всего лишь старшим лейтенантом, одним из безвестных командиров рот, которые меняются едва не каждый месяц. А сейчас майор, три ордена. У командира полка в авторитете.

В 295-м стрелковом полку мне посчастливилось воевать с октября 1943 по конец апреля 1944 года. Очень большой срок в условиях ожесточенных боев, да и вообще в условиях войны. За это время сменилось три командира восьмой роты, где я начал свой путь на передовой. Пусть простят меня товарищи по оружию, но имен и фамилий многих из них я не запомнил. Сколько раз бывало, познакомишься с парнем, он из Саранска, я из-под Инзы – считай, земляки. День-два, и он гибнет в первом бою. Даже где похоронили, не всегда знаешь.

Добром буду вспоминать своего первого командира взвода, Василия Ивановича Шишкина, Асхата Абдулова, бурчливого Семена (может, фамилия у него была Семенов?). А опытный, казавшийся порой занудным, мой первый снайпер-наставник, Иван Митрофанович Ведяпин. Если бы он меня не одергивал, не натаскивал, как молодого щенка, давно бы накрыли меня немцы с моей снайперской винтовкой, которой я гордился.

С уважением вспоминаю командира роты Вадима Викторовича Риккерта. Он стеснялся своей фамилии. Некоторые обозленные солдаты обзывали его «фриц» или «жид». На самом деле отец у него был эстонцем, а мать русская. Риккерт после военного училища закончил какие-то курсы, где полтора года преподавал, готовил офицеров, занимался научной работой. Мог и дальше в тылу пересидеть, но после нескольких рапортов добился отправки на фронт.