Пётр Киле - Дневник дерзаний и тревог

• Название: Дневник дерзаний и тревог
• Автор: Пётр Киле
• Жанр: Биографии и Мемуары

Дневник писателя – это и записи в ходе работы, и отклики на злобу дня, и воспоминания, а в наше время и участие в блогах, словом, как сказал поэт, «ума холодных наблюдений и сердца горестных замет».

---

Так, в Золотой век Афин начинается трагедия Греции, которая проступает в судьбе Сократа уже после смерти Перикла, в пору возвышения Алкивиада с головокружительными перипетиями его жизни и с поражением Афин. Замысел новой трагедии вызрел само собой в ходе завершения «Перикла».

Чтобы заинтересованный читатель получил представление о трагедии «Перикл», приведу здесь Эпилог.

Вид на Акрополь откуда-то сверху. В ослепительном сиянии паросского мрамора Парфенон. В стороне среди статуй проступает мраморный бюст Перикла в шлеме с его именем.

            Х о р   м у з
Война все длится. Греция в руинах.
Иному богу молятся в Афинах.
Лишь в мраморе хранится, как живая тень,
      Далекий лучезарный день.
О, род людской! Воинственнее зверя
Он ищет славы в игрищах Арея,
И полчища племен, как вал времен,
     Все рушит Парфенон.
А он стоит, на удивленье свету,
Как сон, приснившийся поэту,
В руинах весь, но символ красоты
     И воплощение мечты.
    Все кануло и канет в лете,
Но век Перикла вновь сияет, светел,
Как вешний день, с богами на Олимпе,
     И Гелиос несется в нимбе.
    А на поля ложится тень.
    Повремени, прекрасный день!
    Эллада - школа всей планеты,
    О чем поют давно поэты.
    Но нет идиллии в былом
И лучше, кажется, забыться сном.
Лишь красота, взошедшая над миром,
    Осталась навсегда кумиром,
Предтечей жизни новой, как весны,
       В преданьях старины.
       Так, верно, вещих слово:
    Что было, сбудется все снова.

Золотой век Флоренции. "Очаг света"

 30 января 2006 года.

Удивительная закономерность: трагедия - жанр ренессансных эпох! И ее, кажется, именно я открыл всей своей жизнью и творчеством. Впрочем, суть не только в трагических коллизиях, которые обнаруживаются в зените ренессансных эпох, но и в природе жанра: драматическая форма - это высший род поэзии и искусства, что и соответствует высшим достижениям мысли и искусства.

Как продолжение века Перикла в историко-философском плане, спустя два тысячелетия, выступает эпоха Возрождения в Италии. Я еще продолжал обработку «Перикла», как обозначился основной круг персонажей вокруг Лоренцо Медичи, промелькнуло и название - «Очаг света» - в цитате, приводимой Лосевым о Флоренции как о центре гуманизма в течение полувека. И этот очаг света был, если и не уничтожен вовсе, то притушен политическими событиями, церковной реакцией и войнами. Вот в чем суть трагедии. Но очаг света остался в достижениях мысли и искусства. Красота проступает как катарсис. И в этом суть трагедии как жанра, высшего рода поэзии и искусства.

Сюжет трагедии «Очаг света» сложился очень быстро, начинается с заговора против братьев Медичи, а сцена в церкви - покушение на Медичи и убийство Джулиано - символично в высшей степени, вместе с тем в духе эпохи, что Шекспир запечатлел непосредственно в содержании его трагедий. Сюжет строится на стремительном развитии действия и событий, не взирая на исторические промежутки времени, жизнь и судьба художников проступают в том или ином ракурсе на фоне их работ, вся суть - в трагической коллизии как в умонастроении персонажей, так и эпохи Возрождения в целом.

Все действие, интриги, события с явно проступающей трагической иронией, во что вкрапливаются жизнь и оценка художников и произведений, всегда восторженная, вообще живость и пламенность в восприятии всего и вся - и природы, и явлений искусства, и мысли, и событий - самая характерная черта эпохи, поэтичность языка, острота и сила мысли и страстей, что опять-таки Шекспир не выдумал, как можно предполагать, а уловил в духе эпохи и распространил на все времена.

В принципе все ясно, можно приступить к наброскам, пусть самым предварительным, что всегда существенно важно, но отвлекают дача с завершением осенних работ и мысли о практических шагах, в успешности каковых заранее не верится, а всего более подрезают крылья, может быть, мое полное одиночество в семье и в мире, в чем нет новости, но с созданием новой вещи, которую некому показать, вместо радости вновь накатывают обиды на близких, что более всего сбивает меня и не хватает решимости что-то предпринять.

А стоит приступить к осуществлению нового замысла, к наброскам, я, конечно, все это забываю - обиды какие-то, одиночество, которое как раз и благоприятно для работы, но с тем запускаю жизненно необходимые дела с устройством вещей, в чем любой на моем месте давно бы преуспел. Какой-то заколдованный круг, или я в башне из слоновой кости, из которой, все выше поднимаясь, не выбраться уже к людям, а они ничего не ведают о моих созданиях и знать не хотят. А ведь речь идет об итогах развития земной цивилизации - на рубеже тысячелетий!

Теперь ясно: с замыслом трагедии «Очаг света», как и с «Периклом», все более расширяется и конкретизируется содержание мировой драмы «Аристей».

Возрождение, по сути, как замечает Лосев, автор капитального исследования «Эстетика Возрождения», не удалось, ибо даже ренессансные мыслители и художники вновь оказались в плену у религии и церкви - духовно и жизненно, и все вернулось в круги своя.

Снятия «истории» «природой», с переходом всецело в сферу «искусства» - не произошло. Это повторилось и с Ренессансом в России, который тем более не был осознан и прежде всего эстетически; вместо религии и церкви, отделенной от государства, выступила идеология, наивная и утопическая в своем гуманизме, что вполне естественно в начале нового пути, как в юности, и беззащитная в условиях господства в мире религии и церкви и освященной ею частной собственности. Трагическая коллизия с распадом СССР тем более печальна, что она не осознана как таковая, с утратой человечеством будущего.

Технократическая цивилизация, основанная на частном интересе, что называют свободой, заключает в себе все, что ведет человеческое сообщество к деградации и самоубийству. И это особенно видно при высших взлетах творчества и жизнетворчества - в трагедии Греции, Рима, Италии (и Европы), России, с новым витком исторического цикла войн и насилия. Зрелище не столь величественное, как печальное, чаще в высшей степени трагическое, а религия и церковь все это освящают и смазывают, накладывая табу на переход в высшую сферу человеческого бытия - в сферу искусства.

Гуманисты, прежде всего представители Платоновской академии во Флоренции, восприимчивые ко всем формам религий, совершили прорыв в будущее, от которого вскоре отступили, но странно, кажется, сегодня - после всех достижений наук в XX веке - эта восприимчивость ко всем разновидностям религий и мистики едва ли не общее место для массового сознания?! От исторических форм религий для просвещенной части народов остается лишь общее понятие бога. Но массовое сознание все пребывает в рамках религии, одной из ее разновидностей, а подлинный прорыв оказался возможным лишь в искусстве эпохи Возрождения и в России после Октябрьской революции в самой жизни - с неизбежными закатными явлениями.

А прорыв совершает Аристей - с переходом из сферы природы и истории в сферу искусства, но это уже за пределами Земли?!

Это утопия? Но и Ренессанс в странах Европы отмечен созданием утопий.

Это запись от 10 сентября 2000 года. Сегодня погружение в мистику и религии повсеместно в мире. Видеть в этом духовное возрождение неосновательно, как показывает история человечества. Все происходит в точности наоборот. По сути, это та же самая феодальная реакция, которая положила конец эпохе Возрождения в странах Европы. Это особенно бросается в глаза в современной России во всем: в распаде, развале, беспределе, с явлением священнослужителей в средневековых одеяниях всюду - при закладке подводных лодок и запуске космических кораблей, не говоря об иных обиходных делах и событиях, - и никто при этом не чувствует неловкости? Все сделались истинно верующими, как в Средние века?

В окружении Лоренцо Медичи, поэта, правителя Флоренции, все были верующие, это было естественно, но увлечение классической древностью, с открытием Платоновской академии, с меценатством купечества создало в городе совершенно особую атмосферу творчества и жизнетворчества, осознанную почти сразу как золотой век Флоренции по аналогии с золотым веком Афин. Так и было.

Рядом с Лоренцо мы видим, кроме известнейших поэтов и мыслителей, Сандро Боттичелли, Леонардо да Винчи, юного Микеланджело, который собственно вырос в Садах Медичи, как Пушкин в садах Лицея. У Лоренцо был младший брат Джулиано, а также сын Пьеро и дочь Контессина, которую с юным скульптором несомненно связывало утаенное чувство, столь благотворное для развития его гения. Ее рано выдали замуж. Она упросила отца лишь отсрочить свадьбу на год и этот год, самый счастливый в ее жизни, она жила в доме отца бок-о-бок с Микеланджело, который дневал и ночевал в Садах Медичи, поскольку там была его мастерская, среди античных скульптур. Палаццо Медичи, похожее на крепость и утонченный дворец, воссоздано в России и стоит на Невском проспекте.