Феликс Кандель - Очерки времён и событий из истории российских евреев [том 4] (Уничтожение еврейского населения, 1941 – 1945)

• Название: Очерки времён и событий из истории российских евреев [том 4] (Уничтожение еврейского населения, 1941 – 1945)
• Автор: Феликс Кандель
• Издательство: «Мосты культуры / Гешарим»
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2006
• ISBN: 5-93273-221-0

---

Из немецких листовок, обращенных к партизанам (Пинская область): "Кто явится в немецкую полицию, тому будут гарантированы жизнь и здоровье; он получит выгодную работу и заработок. Кто приведет с собой жида, получит награду… 50 марок наличными за каждую штуку…"

М, Салай, командир партизанского отряда в Черниговской области: "Мальчика обнаружила наша разведка. Это был пятнадцатилетний Исаак Сосновский. Он был изнурен, казался немощным, слабым. Мы решили послать его в обоз, но он и слышать не хотел: "Я не спасаться к вам пришел, – заявил он. – Хочу бить немцев…" Признаться, я тогда не думал, что Исаак станет настоящим партизаном, великолепным разведчиком. В соединении Сосновский возмужал, окреп, очень изменился. И уже тремя орденами был награжден не хилый мальчуган, а рослый, здоровенный молодец, талантливый разведчик, смелый народный мститель".

Ф. Капуста, командир партизанской бригады в Белоруссии:

"Мы бежали из немецкого лагеря под обстрелом пулемета и скрылись в лесу… Было нас всего четырнадцать человек, в том числе еврей по фамилии Зубарев. В Старицком лесу одним из первых к нам присоединился Лева (Лейба) Гильчик… Жена его – русская женщина – и дети остались в Копыле. Немцы, узнав о том, что Гильчик ушел в леса, их расстреляли…

Карт у нас не было, но Зубарев и Гильчик заменяли мне карту: они знали буквально все тропинки. Впоследствии Зубарев поставил разведку так, что я получал донесения в радиусе шестидесяти километров. Я не помню случая, когда бы он заблудился, сбился с пути, запоздал со сведениями или дал неточные данные…

Гильчик проник в гетто городов Несвижа и Клецка и оттуда, после тщательной подготовки, вырвал 30 человек… Я поручил Гильчику сформировать из них новый партизанский отряд… И вот за короткое время эта новая партизанская единица выросла до 140 человек – сплошь евреев. Люди этого отряда показали, как можно вооружаться и как нужно воевать…

В семь часов утра эсэсовцы начали наступление против нашего соединения… В этом сражении отряд Гильчика показал свои настоящие боевые качества. Задача, поставленная перед отрядом – не пустить врага в лес, была выполнена".

5

Мейлах Бакальчук-Фелин, Ровенская область:

"Нас было одиннадцать евреев и один украинец… Максим Мисюра… Мы были первой партизанской группой в этих местах – с деревянными винтовками и одним-единственным наганом. В то беспощадное время мы пренебрегали логическими доводами. Нами руководила другая сила – страстное чувство мести...

Мы разработали программу действий и избрали Мисюру своим командиром. Владелец хутора Чугай стал нашим связным… Он завербовал для нас второго связного‚ пастуха Петра Драко‚ который оказывал помощь каждому еврею‚ блуждавшему в лесу‚ давал ему пищу и приводил к своим собратьям. Эти связные нам сообщали‚ у кого из крестьян хранится оружие и кто из них сотрудничал с немцами во время расправы над евреями. В течение нескольких ночей мы раздобыли две русские винтовки‚ три охотничьих ружья‚ противотанковое ружье‚ револьвер и обрез‚ а также небольшое количество взрывчатки и патронов.

Наши первые партизанские действия были ошеломляющими для немцев и населения… Каждую ночь мы совершали налеты на тех крестьян‚ которые сотрудничали с немцами и помогали им истреблять евреев. Их имущество конфисковывали‚ а дома и сараи‚ набитые награбленным добром‚ поджигали. Многие из них попали в наши руки‚ и виновных постигла заслуженная кара… Вначале крестьяне предполагали‚ что эти действия являются делом рук советских парашютистов и партизан. Мы старались скрывать наше еврейское происхождение: оделись в кожухи и лапти‚ присвоили себе русские имена. Но в конце концов нас распознали по разговору… акцент был еврейский; кроме того‚ крестьяне стали узнавать среди нас своих старых знакомых…

В хатах, куда мы стучались, нам неохотно открывали. Нас, видимо, боялись. Немцы расклеивали по деревне воззвания к населению с призывом остерегаться "еврейских партизан-бандитов, которые убивают христианское население…"

В ноябре 1942 года на полесской земле выдались хорошие дни и звездные ночи... Евреи в лесу усматривали в этом милость Божию; они верили‚ что Всевышний не отвернулся от Своего народа. На завалинках возле хат верующие крестьяне поражались сухой осени‚ какой они не помнили много лет. Они заглядывали в пожелтевшие страницы Нового Завета и выискивали там указания на то‚ что уцелевшие остатки иудейского племени не будут истреблены и что хорошая погода – это дар евреям‚ чтобы они не погибли в лесах от дождей и холода…

А потом небо покрылось тучами… Пошли дожди со снегом. Зима была на пороге. Ее боялись‚ как смерти. Все были буквально босые, а тела покрыты лохмотьями... Голод среди евреев усилился. Дожди залили тропы и дорожки в лесу. Более слабые, физически измотанные голодом, холодом и страхом не выдерживали и умирали. Мы сами не верили, что сможем выжить в окружении жестокого врага…"

6

Труднее всего было продержаться первое время – голодным и истощенным после пребывания в гетто‚ практически без оружия и теплой одежды‚ без необходимого опыта пребывания в лесах и ведения партизанской войны. Их выслеживали полицейские и уничтожали во время карательных операций, которым немцы присваивали поэтические названия "Зимний лес", "Русалка", "Майский жук", "Охота на уток", "Зимнее волшебство" и другие.

Недостаточно было убежать из гетто или чудом спастись во время расстрела; недостаточно было пробраться в леса мимо полицейских постов и найти партизан – следовало принести с собой оружие‚ чтобы приняли в отряд. Многие приходили туда после долгого голодного пребывания в гетто и блуждания в лесах без пищи; они были больны‚ истощены‚ оборваны‚ и не каждый командир соглашался принять их в свой отряд. Могли взять молодых‚ физически сильных‚ непременно с оружием‚ если партизаны‚ конечно‚ не возражали против пребывания евреев в своих рядах‚ – а потому некоторые из них скрывали свою национальность из-за недружелюбного‚ а то и враждебного отношения окружающих.

Анатолий Рубин:

"Меня окружили и со всех сторон посыпались вопросы – кто я и откуда. Я говорю открыто, ведь здесь уже бояться некого: "Я еврей из Минска. Мои родители погибли в гетто, я всё время стремился к вам, к партизанам…"

Но тут я увидел у многих, окруживших меня, иронические улыбки на лицах, смешок, а затем посыпались реплики с нарочитым еврейским акцентом, нараспев: "А сто ты зде-е-есь бу-у-у-дешь делать в пагтизанах? Стгелять? Но ведь у нас нет кгивого гузья!" А другой спрашивает: "А кто были твои папа и мама? Навегно в магазине торгова-а-али?" И дальше: "А тебя, случайно, немцы не заслали к нам шпионить? Лучше скажи сразу, а то мы тебе еще одно обрезание сделаем!" И всё это сопровождалось всеобщим гоготом.

Я был в каком-то шоке. Я не верил своим ушам. Я подумал, что попал к переодетым полицаям… "Ложись лицом к земле!" Я лег… "Считай до ста. Если поднимешь голову, то сразу получишь пулю в затылок". Я начал считать и услышал удаляющиеся шаги. Когда шаги затихли, я поднялся. Партизанской колонны уже и след простыл…"

Давид Лейбович (Коссово, Западная Белоруссия): "После боя, который продолжался четыре часа, партизаны опять ушли в лес. Они взяли с собой молодых людей… Более пожилых и слабых евреев они не согласились взять и оставили в городе… Наутро прибыли немцы и перестреляли всех".

Беглецов из гетто – женщин‚ детей‚ пожилых людей обычно не принимали в партизанские соединения: это мешало подвижности отрядов‚ да и не всякий командир желал с ними "возиться" и добывать дополнительное количество продовольствия. Они жили в землянках или шалашах, страдали в лесах от осенних дождей и зимних холодов, болели, голодали, беззащитные и безоружные, в постоянном ожидании карательной акции или появления местного жителя, который мог на них донести, – мало кому удалось дожить до освобождения.

Тувия Бельский, его братья и сестры ушли со своими семьями из гетто Новогрудка и стали ядром партизанского отряда. Командиром был Тувия – за его голову немцы назначили награду в 100 000 марок. "Нас осталось мало‚ – говорил Бельский‚ – и для меня важно‚ чтобы евреи выжили". Он принимал любого еврея, которому удавалось спастись; в Новогрудке узники гетто прорыли туннель за ограду, более ста человек ушли в леса и присоединились к отряду братьев Бельских. "Я ничего не могу вам гарантировать, – говорил Тувия новичкам. – Мы пытаемся выжить, но мы можем и погибнуть. Постараемся сохранить как можно больше жизней, но если нам суждено умереть, умрем, по крайней мере, как люди".

Было в отряде Бельского 1230 человек‚ среди них более двухсот вооруженных бойцов, которые добывали продовольствие, охраняли лагерь, защищали его от немцев, полицейских, а порой и от партизан соседних отрядов, которые были не прочь поживиться одеждой, оружием и продовольствием. В лесу жили женщины, старики и дети; там были синагога, школа, больница, всевозможные мастерские. Немцы проводили карательные операции против партизан‚ но Тувия Бельский не бросал жителей семейного лагеря: все поднимались с насиженного места, уходили через болота в другие леса, заново налаживали быт.