Уильям Нэйпир - Собирается буря

• Название: Собирается буря
• Автор: Уильям Нэйпир
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-057571-8, 978-5-403-00538-8

Аттила.

Великий полководец — и безжалостный завоеватель, которого христиане именовали «бичом Божьим» и Антихристом.

Человек, объединивший дикие племена кочевников-гуннов в могущественную армию, не знавшую себе равных.

В юности Аттила по ложному навету был изгнан из родного племени, долгие годы странствовал в далеких краях, а тем временем его народ становился все слабее.

Но теперь Аттила возвращается, чтобы мечом вернуть себе то, что принадлежит ему по праву, и повести своих воинов на Запад, в богатые земли Римской империи…

Читайте вторую книгу увлекательной исторической эпопеи Уильяма Нэйпира!

---

Позже тем же утром, если бы кто-нибудь наблюдал, то заметил бы, как Орест решительно направляется к шатру Аттилы. Через несколько минут оттуда донесся голос разгневанного кагана, а потом верный спутник вылез наружу и пошел прочь. Его губы побелели от ярости.

Позже можно было бы увидеть, как Орест и Маленькая Птичка что-то обсуждали вдвоем около лошадей. Спустя некоторое время они замолчали, опустив головы, словно в великой печали.

* * *

Аттила приказал построить другой деревянный дворец для себя и каганской семьи, и гунны не покладая рук трудились в течение многих дней, желая побыстрее закончить возведение нового жилища.

Маленькая Птичка становился все более и более высокомерным. Однажды вечером у костра, когда каган сидел рядом, он запел одну из сказок о Таркане — герое, о котором знали все поколения кочевого народа гуннов. По словам шамана, Таркан был человеком глуповатым и мудрым одновременно, как и многие цари и правители. Сначала он жил только в палатке. Но потом стал таким могущественным и так прославился, что Астур, его отец, сделал для сына дом из прочного дерева, с перемычками из чистейшего золота, со стенами, покрытыми слоновой костью, украшенными яшмой, халцедоном и различными редкими видами драгоценных камней. Великолепный дом, дворец, не уступающий ни одному, каким хвастались колонисты. Но Таркан, житель юрты, зажег внутри огонь, прямо в середине, и заснул рядом, выпив слишком много кумыса. Он проснулся, уже объятый пламенем! Герой выбежал наружу, крича и завывая, попав под дождь, поскользнувшись в грязи и забарахтавшись. Потом начал горько жаловаться и спрашивать Астура, почему тот выбрал для обитания такую смертельную ловушку. И Астур заговорил с небес: «Глупый герой, я подарил тебе самый замечательный дом, который бог когда-либо создавал для человека. Но, как и все гунны-кочевники, ты станешь странствовать. У тебя никогда не появится дома, ты всегда будешь обитать в шатре и пасти стада. Бродяга — вот ты кто на этой земле, который презирает крестьян и города и которого столь же презирают живущие в них люди».

Раздался еще один голос. Это был Аттила.

— И они будут твоими врагами, а ты станешь их врагом. И вечная война начнется между кочевниками и колонистами за каждую пядь земли, пока не разразится война на краю света.

Словно закончив свою партию в соревновании певцов, Аттила вскочил на ноги, отряхнул от пыли одежду и невозмутимо направился в новый величественный деревянный дворец. Вожди и избранные со смехом стали расходиться.

Но Маленькая Птичка не смеялся. Он сказал:

— И они примутся за змей.

А потом он тихо добавил — так тихо, что слышал только Орест:

— И принесут в жертву невинную кровь.

Глава 3 Карательная экспедиция

Стояла весна, когда новости достигли Рима и Константинополя. На границе у Дуная неугомонные варварские племена снова стали проявлять нетерпение. Теперь дикие скифы и гунны снова разбили лагерь на равнине Транспаннонии. Люди, которых они выгнали, бежали на запад в Германию или за реку в поисках убежища в приграничных городах Аквинк и Карнунт. Но лишь немногие рассказывали ужасные истории. Казалось, загадочные степные кочевники просто решили в этом году перезимовать на плодородных пастбищах возле Тисы. Особых причин для беспокойства не возникало. Они производили впечатление бесцельно блуждающих бродяг — словно листья, подхваченные осенним ветром. Оснований видеть какой-то великий план не было, поскольку те варвары просто не умели такие планы строить. Они жили, не руководствуясь здравым смыслом или законом, признавая лишь свои примитивные обычаи и соблюдая ужасные кровавые ритуалы.

Только один слушатель воспринял новости иначе — Галла Плацидия, находившаяся в Равенне. Она сказала, что, вероятно, план существует. Некий великий план, уже начавший осуществляться. Императрица поинтересовалась, по-прежнему ли верховным вождем гуннов являлся тот, кого зовут Аттила. Вестник этого не знал. Галла Плацидия дважды ударила его, но вестник по-прежнему не мог дать ответа. Галла сердито прошипела что-то о недостатке сообразительности и исчезла из комнаты.

Позже в тот день Валентиниан сидел в своих личных покоях и ел свежие белые трюфели из лесов Умбрии.

Его мать вошла без предупреждения. Позади, неся большой свиток на длинном деревянном шесте, следовал придворный писец, который родился в Пании, скромном и незаметном маленьком городке во Фракии. Сам писец, благодаря своей усердной и безупречной службе в течение многих лет, высоко поднялся по карьерной лестнице в Византии — так высоко, что его часто отправляли в Равенну, как сейчас. Кое-кто считал эти нередкие и кажущиеся порой ненужными назначения и передвижения туда-сюда между дворцами средством, с помощью которого Западная и Восточная империи следили друг за другом. А тот чиновник, который имел право проникать повсюду, точно являлся шпионом. Но писец всегда вежливо склонял голову, узнав о подобных нелепых догадках, и прибегал к самому надежному из друзей — молчанию.

Некоторое время он служил главным писцом в управлении Святой Щедрости, а также писцом в консистории, фиксирующим звания, после чего был назначен заместителем главного писца в консистории. Эта должность, справедливо заметим, открывала немало возможностей, но требовала ответственного отношения.

Но позвольте мне не хвастаться. Лишь то… О, как я желал, чтобы мои престарелые родители могли увидеть тот день, когда я вошел во дворец самой императрицы Галлы Плацидии! Как бы они гордились, как бы сияли от радости и кивали седыми головами, слушая рассказы сына о придворных делах и интригах во время редких визитов домой, в маленький городок Паний, где лучи солнца согревают зеленые оливковые склоны. Но этому не суждено сбыться: оба родителя уже безмятежно спали под тем зеленым склоном. А члены моей семьи, если бы они существовали, служили бы писцами, секретарями и управляющими императорского двора.

Благодаря своей известной всем надежности и сдержанности я оказался в то время в непосредственной близости от Галлы Плацидии. Без сомнения, это являлось великой привилегией, хотя и не всегда удобной. Часто приходилось спать ночью на правом боку, что являлось менее любимой позой. Это случилось с тех пор, как императрица несколько раз огрела меня по левой щеке, и теперь ее стало невозможно положить на соломенный тюфяк. Однако все соглашались: Галла Плацидия била своих подчиненных не так часто, как когда-то.

Сейчас она была старой женщиной, которой скоро исполнится шестьдесят лет. Хотя императрица старалась поддерживать царственную осанку и не опускать голову на плечи, она уже не могла не сутулиться, словно несла на своих хрупких плечах огромный вес. Кожа ее была очень бледной и чистой. Солнечные лучи не прикасались к ней в течение шести десятков лет. Но вокруг холодных зеленых глаз образовалось много мелких морщин, а узкие твердые губы казались еще тоньше, чем обычно. Прошли годы с тех пор, как муж в последний раз разделил с Галлой ложе, и она считала, что материнство не оправдало ожиданий. Да и у какой матери грудь могла бы вздыматься от радости при виде такой дочери, как Гонория, носящая нелепое имя, и такого сына, как император Валентиниан III? Сына, который, как говорили, не раз пытался отравить мать, оставив ее впоследствии рыгать и стонать в спальне. Они никогда не разговаривали друг с другом, только ссорились.

Валентиниан, родившийся в июле 419 года, в двадцать восьмой раз отмечал свой день рождения — по-прежнему без жены и детей. Он был очень худым, на руках и ногах почти отсутствовали мускулы. Однако появился маленький надутый живот, как у старухи. Лицо оставалось невыразительным и детским, с полными щеками и большими глазами. Когда Валентиниан волновался, то немного пускал слюни.

Но внешность глупого и заторможенного юнца была обманчивой. На самом деле Валентиниан отличался особой хитростью, жестокостью и беспринципностью. И тем более мрачные ходили слухи о его увлечении колдовством и черной магией, и о чудищах, которые обитали где-то глубоко в дворцовом подземелье и исполняли любые прихоти своего хозяина…

Император поспешно вынул правую руку из складок одежды и, закричав от негодования, вскочил на ноги. Золотая тарелка с трюфелями соскользнула с колен и, зазвенев, словно кимвал, упала на мраморный пол.

— Мама! — воскликнул он. — Сколько раз я говорил тебе…

Галла не обратила на сына никакого внимания и приказала мне развернуть свиток на большом дубовом столе. Я подчинился, и нашим взорам открылась великолепная карта любимой империи — древний холст цвета слоновой кости, весь разукрашенный прекрасными цветными чернилами.

Галла ткнула указательным пальцем куда-то за границу, в Транспаннонию. Затем показала дальше, на юг, через Дунай и остановилась в центре Иллирии и Моэзии.