Марсель Брион - Повседневная жизнь Вены во времена Моцарта и Шуберта

• Название: Повседневная жизнь Вены во времена Моцарта и Шуберта
• Автор: Марсель Брион
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-235-03155-5

Марсель Брион воскрешает в своей книге золотой век Вены — «счастливого города», предававшегося в ту эпоху изысканным наслаждениям. Здесь не умолкая звучала музыка, давались превосходные представления, устраивались ярмарки, гулянья, шествия, выступления бродячих фокусников и акробатов. В головокружительном вальсе, как во сне, проходила жизнь; венцы как будто жили, чтобы танцевать и умереть, задохнувшись от танца.

Но не только о радостях венской жизни написана эта книга. Здесь подробно повествуется о закулисной истории Австрии от Иосифа II до Меттерниха, о появлении класса буржуазии и «царстве г-на Бидермайера», который мечтает о розовом с позолотой мире, но мечта которого прерывается революцией 1848 года, знаменовавшей конец блистательной эпохи.

Марсель Брион, член Французской академии, — автор романов и новелл, большой знаток искусства и музыки, автор многих книг.

---

В Вене не было окна без горшков с цветами, без карабкающихся вверх вьющихся растений, без клетки с певчей птицей, но все это нельзя было считать природой, и из возвышавшихся над крышами мансард взгляды венцев меланхолично обращались к холмам, на склонах которых раскинулся Венский лес, воспетый множеством поэтов и музыкантов — от Вальтера фон дер Фогельвайде до Шуберта и Штрауса. Какое счастье для города иметь буквально под боком настоящий лес с редкими деревушками, затерявшимися среди деревьев, лес, гуляя по которому не встретишь ни единого человека. Лишь вспугнутые олени грациозно разбегались при приближении людей.

Любовь венцев к природе отнюдь не является, как это, возможно, имеет место в других местах, свидетельством нелюдимости их характера. Гуляющие по Венскому лесу горожане не избегают общества себе подобных; после прогулки они охотно встречаются в каком-нибудь пригородном кабачке или в расположившемся прямо в чаще леса ресторанчике; порой собирается целая толпа гуляющих, и чем она многочисленнее, тем веселее проходит прогулка. Житель Вены не желал ничего лучшего, чем, прихватив корзины с провизией, забраться в коляску и отправиться на пикник в лес. Малейшего повода было достаточно для того, чтобы провести день за городом. Перечень официальных религиозных праздников венец охотно дополнял днями почитания местных святых-заступников, чудотворных икон, чудесных явлений святых и пользовался любым поводом или предлогом для ревностного паломничества.

Добавим к этому дни рождения и дни тезоименитства императора и членов императорской семьи, которые надлежало проводить в радости, а также все традиционно нерабочие дни, освященные многолетней практикой при всей сомнительности их законности. Например, одним из очень старых и очень любимых всеми венских обычаев был «голубой понедельник». Психологически необходимый в этом городе больше, чем где бы то ни было, если учесть венский характер, «голубой понедельник» был продолжением воскресенья и спасал от меланхолии воскресных сумерек последних летних дней, навеваемой самой мыслью о том, что завтра придется снова приняться за повседневную работу.

Мысль о том, что завтрашний день также будет днем отдыха, сохраняла неомраченной всю полноту радости воскресного дня, а предвкушение «голубого понедельника» лишь усиливало прелести воскресенья, становившиеся, таким образом, одновременно достоянием сегодняшнего дня и обещанием предстоящих удовольствий. Все это представлялось настолько бесспорным, что придет время — и венские рабочие совершат революцию, когда правительство весьма неосмотрительно попытается отменить «голубой понедельник»[24] в целях повышения производительности труда.

Религиозность венцев

Отношение венцев ко всему тому, что касается религии, немногим отличается от их политических убеждений. Реформация не затронула или почти не затронула их традиционно основательного католицизма. Подобно тому как монарх был избран Богом, чтобы заботиться о безопасности и благополучии народа и считался истинным земным Провидением, чьи приказания надлежало принимать и уважать, поскольку они отдавались в интересах подданных, так и Провидение небесное стояло на страже физического и нравственного здоровья христиан. Кроме того, это Провидение возложило на многих святых обязанность оказания помощи людям в их борьбе со злом. Все Четырнадцать Заступников, которым было посвящено множество церквей в Австрии и Германии, жили в тесном общении с городом и деревней, защищая их от пожаров, наводнений, эпидемий, от молний и других бесчисленных бедствий, угрожающих человеческому роду. У каждого из заступников была своя функция, с незапамятных времен возложенная на них верой и народным доверием; свои функции они старательно выполняли, разумеется, при условии, что люди отдавали им справедливую дань в виде молитв и приношений.

Поскольку величие Бога было устрашающим, вызывающим робость и дистанцировалось от просителей, опасавшихся обращаться непосредственно к Нему, они имели возможность призвать своих заступников, которые некогда были людьми, совсем такими же, как мы с вами, и, следовательно, хорошо знали нужды людей и грозящие им опасности. Барочные живопись и скульптура превосходно изображали этих заступников с атрибутами их функций наподобие того, как это делалось во времена Средневековья, и в их образах неизменно присутствовали доброжелательный жест и улыбка, обращенные к коленопреклоненному перед ними просителю. Естественным следствием культа святых заступников было то, что в их дни праздничные церемонии и паломничества привлекали толпы верующих. Эти религиозные торжества вызывали в каждом приходе столь же радостное, сколь и набожное воодушевление, и если какой-нибудь особо почитаемый образ святого находился в ближайшей пригородной или сельской церкви, то это становилось поводом для семейных походов туда, в ходе которых веселье сочеталось с благочестием и находился предлог для деревенских пирушек, отнюдь не компрометировавших популярность святого, а, напротив, укреплявших ее.

Выше заступников, рядом с Богом, сидела Святая Дева, Мать, которую не оставляла равнодушной ни одна молитва: обращение к ней никогда не бывало напрасным. К ней иногда возносились самые неуместные жалобы, настолько народная набожность была уверена в безграничной терпимости Матери к человеческим слабостям. Природная сентиментальность венцев привела к тому, что культ Девы Марии, развившийся в XVII и XVIII веках, приобрел в Австрии большие масштабы, нежели даже в Италии, и еще совсем недавно можно было наблюдать трогательные примеры ее почитания.

Перед войной 1939 года в Вене была церковь (не знаю, существует ли она доныне, так как Вена стала поистине мученической жертвой ужасных разрушений), владевшая, помимо прочих, весьма почитаемой статуей Святой Девы. Стены часовни, в которой находилась эта статуя, были испещрены карандашными надписями, выражавшими смиренные и наивные просьбы: в большинстве случаев это были мольбы какой-нибудь супруги, просившей Марию вернуть ей неверного мужа, но была там, например, и надпись, выражавшая нежную и обезоруживающую тревогу женщины, желавшей удержать любовника, или обращенная к Мадонне мольба юной девушки о том, чтобы Святая Дева направила на нее взгляды некоего равнодушного красавца. Все это было бесконечно трогательно и в высшей степени поучительно для понимания сентиментальной психологии венок Эти надписи, которые невозможно было читать без того, чтобы на глазах не выступили слезы, содержали исключительно мольбы женщин; я не видел ни одной надписи, с которой к Богородице обращался бы мужчина, и, вероятно, не потому, что мужчины не верили в Деву Марию, а, скорее, по той причине, что они больше рассчитывали на самих себя и на собственный талант соблазнителя или же шли молиться и писать свои послания в какую-нибудь другую, неизвестную мне церковь.

Я отнюдь не гарантирую абсолютной достоверности одной истории, которую рассказывали в Вене. Она имеет достаточно близкое отношение к традиции набожных надписей. В один прекрасный день молодая девушка, почувствовавшая, что от нее отворачивается жених или, может быть, любовник, пошла помолиться в эту церковь, но намеренно ли или же случайно, вместо того чтобы преклонить колена перед Девой Марией, она распростерлась у подножия Распятия. Какая-то старая дама, услышав ее рыдания, в сознании своих лет и опыта спросила о причине такого отчаяния. Девушка все ей рассказала; тогда старуха подняла ее с пола и отвела к часовне Девы Марии, где и оставила одну, пробормотав следующие слова: «Вот к кому следует обращаться, дитя мое, а мужчины — они все заодно…»

Женский город, город-женщина, Вена совершенно естественно должна была почитать Святую Деву больше любой другой сверхъестественной силы, и Богоматерь всегда защищала ее в течение многих веков существования, полного опасностей и случайностей. Именно Святой Деве, не меньше чем принцу Евгению, были венцы обязаны разгромом турок; именно она уже в 1715 году прогнала чуму, успевшую унести великое множество жизней; именно она уняла ярость холеры. Свидетельством признательности венцев Великой Помощнице, той, мольба к которой никогда не остается напрасной, идет ли речь об изгнании врага или об удержании ветреного мужа, стала воздвигнутая в ее честь Колонна Марии — Mariensäule.

Понятно, что паломничества в церкви, носившие имя Девы Марии, были наиболее частыми и восторженными, а число храмов, как городских, так и сельских, названных «Марияхильфе»,[25] свидетельствует о благоговейном почитании народом Вены той, которую каждый чтил, как собственную мать.

Кроме паломничеств, в которые каждый отправлялся вместе с семьей, в компании друзей или сослуживцев, устраивались также большие и торжественные религиозные процессии, восхищавшие и приводившие в восторг жителей Вены. Действительно, в такие дни все духовенство в пышном облачении выходило на улицы, размахивая кадилами и поднимая над головами красочные хоругви и золоченые кресты; представители каждого религиозного разряда выступали в одеждах соответствующего цвета — коричневого, черного и белого. Пели певчие, из-под пурпурного балдахина сверкало облачение епископа. Бывало, что в таких шествиях принимали участие рыцарские ордена, и тогда можно было видеть, как в полном церемониальном облачении, украшенном перьями, с цепями и при шпагах, проходили мальтийцы, тамплиеры, госпитальеры, рыцари орденов Сантьяго и Калатравы. Но самая пышная из таких процессий была посвящена дню Тела Господня, потому что обычай требовал, чтобы в этот день все сановники двора, императорская семья и сам император совершили обряд святого причастия. По этому случаю из сундуков доставали самые красочные одежды, драгоценные шубы, отороченные мехом и усыпанные драгоценными камнями мундиры венгерских князей, и каждый национальный костюм на дворянине высокого ранга символизировал во время этого благочинного парада бесконечное внешнее разнообразие жителей империи и уникальность ее души.