Марсель Брион - Повседневная жизнь Вены во времена Моцарта и Шуберта

• Название: Повседневная жизнь Вены во времена Моцарта и Шуберта
• Автор: Марсель Брион
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-235-03155-5

Марсель Брион воскрешает в своей книге золотой век Вены — «счастливого города», предававшегося в ту эпоху изысканным наслаждениям. Здесь не умолкая звучала музыка, давались превосходные представления, устраивались ярмарки, гулянья, шествия, выступления бродячих фокусников и акробатов. В головокружительном вальсе, как во сне, проходила жизнь; венцы как будто жили, чтобы танцевать и умереть, задохнувшись от танца.

Но не только о радостях венской жизни написана эта книга. Здесь подробно повествуется о закулисной истории Австрии от Иосифа II до Меттерниха, о появлении класса буржуазии и «царстве г-на Бидермайера», который мечтает о розовом с позолотой мире, но мечта которого прерывается революцией 1848 года, знаменовавшей конец блистательной эпохи.

Марсель Брион, член Французской академии, — автор романов и новелл, большой знаток искусства и музыки, автор многих книг.

---

28 сентября в Будапеште был убит граф Ламберг, которого император назначил курфюрстом Венгрии вместо эрцгерцога Стефана. Нескольким венским полкам было приказано отправиться в Венгрию, но радикалы, желавшие победы Кошута, призвали солдат к неповиновению и мятежу. В завязавшейся стычке был убит генерал Бреда, и имперские полки были вынуждены отступить перед напором народных масс, заполнивших центр города. Сметая все на своем пути, восставшие дошли до Военного министерства, захватили министра графа Латура, непопулярного по той причине, что он ратовал за войну до победного конца против венгерских повстанцев, и убили его самым жестоким образом: сначала повесили на оконном ставне, но веревка оборвалась; тогда его тело вздернули на фонарном столбе, и народная ярость дошла до того, что его разорвали на куски.

«Мартовская революция» теперь достигала самой острой фазы террора. Буржуа поняли это настолько хорошо, что всего за один день город покинули двадцать тысяч перепуганных людей, последовавших примеру Фердинанда, отбывшего в Ольмуц. В это время народ осаждал арсеналы и казармы, убивая солдат и завладевая оружием. Непрерывно звонили колокола, призывая восставших перейти к действиям, но в действительности было больше шума, чем дела, и всеобщей резни, которой так боялись буржуа, не произошло. Можно верить свидетельству писателя Эдуарда фон Бауэрнфельда, одного из настоящих либералов в благородном смысле этого слова, который усматривает причину этих беспорядков в систематической агитации иностранных наемных эмиссаров. Благодаря «священной войне», которую вели венгры, приглашавшие австрийский пролетариат последовать их примеру, была идеализирована фигура Кошута, фактически становившегося истинным вождем третьего революционного эпизода: дней октября.

«Эта октябрьская революция, — пишет Кралик, — третья революция 1848 года, носила совершенно иной характер, нежели обе предыдущие, мартовская и майская. И зачинщики ее были совсем другие. Венское общество в собственном смысле этого слова, сыгравшее такую значительную роль в весенней революции, почти не вмешивалось в октябрьские сражения. Это была борьба за оккупацию Вены, за сильную позицию в общей войне, но в Вене теперь преобладали не венцы, а люди, пришедшие извне».

Главным образом это были два поляка: один — спикер парламента Смолька, другой — Бем, военный руководитель революции. Рядом с ними действовали немцы из Франкфурта Юлиус Фребель и Роберт Блюм. Им подчинялись двадцать пять тысяч солдат национальной гвардии под командованием Венцеля Цезаря Мессенхаузера, получавшего инструкции от Бема, и десять тысяч жандармов. Им противостояли имперские полки под командованием Ауэршперга. Повстанцы практически стали хозяевами города и ждали прибытия Кошута с его венграми, чтобы добиться окончательной победы. Революционные вожди ссорились между собой, борясь за престиж и старшинство. В рядах повстанцев царило небрежение и неповиновение: массы пользовались свободой, чтобы не повиноваться ничьим приказам, даже приказам своих руководителей.

Вторичное взятие Вены

Внутренняя слабость революционных элементов, не имевших настоящего вождя и с нетерпением ожидавших Кошута, вероятно, единственного, кто был способен выполнять эту роль, вдохновила императора на попытку отвоевать Вену. Он приказал маршалу Виндишгрецу двинуться на город и прибыть туда раньше венгров. Маршал выступил из Праги форсированным маршем. Кому было суждено выиграть эту гонку на скорость, имперским войскам или же венграм, которые рассчитывали соединиться с крестьянами, поднятыми Кудлихом, и будоражили по деревням хлебопашцев, которых также призывали к борьбе их братья-рабочие?

Мессенхаузер объявил осадное положение, народный парламент объявил незаконным наступление Виндишгреца, чьи войска газета Свободомыслящий обозвала бандами, похожими на орды турок, двести лет назад осаждавших Вену. «Почему бы нам не выбрать простую и единственно разумную форму правления, республику?» — храбро вопрошал Студенческий вестник. Потому что Елачич был со своими войсками в Шенбрунне и потому что 23 октября освободительные войска дошли до Гетцендорфа. На следующий день они разбили лагерь на лужайках у церкви Св. Бригитты. Венгры были еще далеко, рассеянные революционные крестьяне не были способны ни на какие совместные действия. Победа казалась несомненной.

Виндишгрец методически сжимал железное кольцо вокруг города. Он овладел Северным вокзалом, Нусдорфской линией и водопроводной станцией, тогда как бан Елачич захватил несколько стратегических пунктов, в частности, квартал Леопольдштадт, который был очагом активных революционных действий. Произошли жестокие бои, в ходе которых легион артистов, сражавшихся своим театральным оружием с пушками осаждавших, понес тяжелые потери: среди убитых оказался и актер Штрампфер, чью смерть оплакивали все венцы, независимо от их политических убеждений, потому что он был одним из их самых любимых актеров. Рабочие подняли красные флаги на общественных зданиях, но они не могли сопротивляться жестоким бомбардировкам, в результате которых было сожжено несколько церквей и множество домов. В 1809 году город меньше пострадал от французской артиллерии. Отовсюду приходили сведения о разрушениях. Говорили, что горит королевская библиотека.

Последними сражавшимися отрядами были отряды журналистов, возглавляемые Бехером и Елинеком. Виндишгрец потребовал безоговорочной капитуляции, временное правительство с этим согласилось, но, когда восставшие поняли, что приближаются венгры, они вынудили Мессенхаузера снова взяться за оружие, и битва возобновилась. Однако ненадолго: 1 ноября белое полотнище развевалось над башнями собора Св. Стефана, с которого сорвали красный флаг, а на следующий день на месте белого флага все увидели имперский. Заседала военная комиссия, перед которой предстали главари революции: Блюм, Фребель, Елинек и Еловики. Генералу Бему удалось бежать. Он добрался до Валахии, где был обращен в ислам под именем Мурад-паша и погиб в 1850 году.

Генерала-победителя встретили как освободителя. Даже освобождение города от турок принцем Евгением не праздновали так пышно. Г-н Бидермайер вернулся домой вместе с двадцатью тысячами недавно бежавших из столицы буржуа. Студенты стали вызывать даже большее недовольство, чем рабочие. Началась настоящая охота на всех, кто носил длинные волосы, большую бороду и калабрийскую шляпу. «Их боялись, — рассказывает Роберт Хамерлинг, — как если бы они были Самсонами, скрывающими в своей шевелюре несокрушимую силу».

Репрессии вполне соответствовали страху, который испытали венцы. Подстрекательские газеты были закрыты, была введена усиленная цензура. Наиболее скомпрометировавшие себя республиканские вожди были расстреляны, второстепенных пощадили. Некоторым из ультрарадикалов, как их называет Фридрих Геббель, удалось бежать. За это отомстили казнью Мессенхаузера, Блюма, Броджини, Еловики, Бехера и Елинека. В городе воцарился мир, обломки зданий и мусор были убраны, вновь открылись двери театров и кафе, жизнь восстановилась, словно ничего и не произошло. Каждый вечер зрители аплодировали новой пьесе, которой Бургтеатр отметил возобновление спектаклей, и аудитория с восторгом устраивала овации исполнителям отрывка из Leichtsinn aus Liebe, в котором возносилась хвала «доброму старому времени». Легкомыслие из любви — так называлась эта пьеса; в этом названии узнается душа Вены, оно могло бы стать ее девизом.

Комментируя эти события, Фридрих Геббель тем не менее заявлял: «Вернуться на прежние рельсы невозможно… Пусть этот урок поймет тот, кто хочет добра династии и народу, — нужно соединить все хорошее былых времен со всем разумным нового времени». Таково было мнение поэта; венцы в целом хотели целиком и полностью восстановить прежнее положение вещей, хотя возвращение к старому было уже невозможно.

Внешне ничто не изменилось. Ноябрьская Вена не отличалась от «домартовской». 26 ноября Геббель пишет в своем дневнике: «Город принял свой обычный вид. На тротуарах теснятся элегантные гуляющие, по улицам катятся коляски. В окнах, за которыми имели обыкновение красоваться уверенные в своем бессмертии цицероны нашего парламента, командиры академического легиона, дюжина венгров и кое-кто из последних государственных руководителей, теперь появляются Виндишгрец, Елачич и Радецкий». В действительности население разделила глубокая трещина. Буржуазия теперь относилась с недоверием к студентам, которых еще недавно охотно принимала в своих гостиных; ее брала дрожь при встрече на улице с каким-нибудь рабочим, который казался мятежником и поджигателем и вновь мог стать таковым при благоприятных обстоятельствах. Люди постепенно забывали, что пушки освободителей, должно быть, нанесли городу более значительный ущерб, нежели факелы манифестантов.