Николай Максимов - Голое небо

• Название: Голое небо
• Автор: Николай Максимов
• Издательство: «Мнемозина»
• Жанр: Поэзия
• Год: 2009

Стихи безвременно ушедшего Николая Михайловича Максимова (1903–1928) продолжают акмеистическую линию русской поэзии Серебряного века.

Очередная книга серии включает в полном объеме единственный сборник поэта «Стихи» (Л., 1929) и малотиражную (100 экз.) книгу «Памяти Н. М. Максимова» (Л., 1932).

Орфография и пунктуация приведены в соответствие с нормами современного русского языка.

---

Значительно меньшее влияние имели на покойного поэта С. Городецкий, с которым Н.М. Максимов перекликается в стихотворении «Адам» (ср. одноименное стихотворение Городецкого в журнале «Аполлон», 1913 г., № 3), и Анна Ахматова (ср. «Целый мир», стр. 24).

В несколько большем размере, чем названные только что поэты, влияние на Н. М. Максимова оказал О. Мандельштам. Стихотворение Н. М. Максимова «Казанский собор» есть подражание «Notre Dame» Мандельштама и по замыслу, и по образам, и даже по оборотам речи. Простое сопоставление их говорит за себя.

Notre Dame

Где римский судия судил чужой народ —
Стоит базилика, и — радостный и первый —
Как некогда Адам, распластывая нервы,
Играет мышцами крестовый легкий свод.

Но выдает себя снаружи тайный план,
Здесь позаботилась подпружных арок сила,
Чтоб масса грузная стены не сокрушила,
И свода дерзкого бездействует таран.

Стихийный лабиринт, непостижимый лес,
Души готической рассудочная пропасть,
Египетская мощь и христианства робость,
С тростинкой рядом — дуб, и всюду царь — отвес.

Но чем внимательней, твердыня Notre Dame,
Я изучал твои чудовищные ребра, —
Тем чаще думал я: из тяжести недоброй
И я когда-нибудь прекрасное создам…

1912[5]

Казанский собор

Где тротуар за длинной цепью
И неожиданный простор,
И где зовет к великолепью
Огромный сумрачный собор,

Я столько раз стоял взволнован
Его спокойной простотой,
И вереницей дум окован —
Окаменелый и немой.

О, если б и мои творенья,
Созданья ветреной мечты,
Умел бы я слагать, как звенья,
И камни вечной красоты!

Апрель 1925

Из других произведений О. Мандельштама «Tristia» отразились на цикле «Стихов об Элладе» Н. М. Максимова, хотя можно предположить и самостоятельное обращение последнего к теме античности.

Если еще отметить ощутимое в некоторых стихотворениях 1925–1926 г. влияние А. Блока («Болото», «Русь», «Ночной стих»[6], в особенности «Играют вечерние дымы»), то этим, пожалуй, и исчерпываются посторонние воздействия на Н.М. Максимова. Сразу бросается в глаза совершенное отсутствие влияния Лисовского, Хлебникова, Асеева, то есть поэтов того направления, которые резко порывали с традициями старой буржуазной культуры и литературы. Но это было вполне закономерно для поэта, подобно Н. М. Максимову, вышедшего из старо-интеллигентской среды.

Однако, творчество поэта, если только он действительно является историко-литературной величиной, представляет интерес не тем, что у него заимствовано от других, не тем, что он находился в «учебе» или под влиянием таких-то авторов, а тем, что в нем, как в представителе определенной социальной группировки в определенный исторический момент, было характерного, присущего именно ему, делавшего его самим собою, не похожим на других и отличимым от кого-либо иного. Это «самостоятельное», своеобразное у Н. М. Максимова было несомненно, и поскольку поэзия его имеет все основания быть принимаемой в расчет при построении синтетической картины истории русской литературы XX в., необходимо выделить этот личный вклад его в поэтическую продукцию истекшего десятилетия.

Только что высказанное положение нуждается в пояснении. Во-первых, не должно понимать выражение «вклад» в том смысле, что поэтические произведения Н. М. Максимова по мере их написания уже оказывали определенное влияние на творчество его современников. Как известно, это не так. Однако, о «вкладе» Н. М. Максимова в русскую литературу можно говорить, памятуя специфические условия появления в свет «Стихов Н. Максимова». Затем необходимо отметить, что подробные указания на влияния, испытанные покойным поэтом и охарактеризованные выше, имели целью не дискредитацию его памяти, не опорочение его оригинальности, а должны были исключительно служить фоном, на котором, чрез преодоление влияний, особенно отчетливо выступила его оригинальность.

При прямой постановке вопроса о том, что характерного заключает поэзия Н. М. Максимова, можно (и должно) ответить так. Наиболее ценным в творчестве покойного является его основная тема — «история и современность», «я» и «вы». Многократное, страстное, настойчивое, разновременное обращение к этой теме показывает, насколько близко, насколько кровно она его затрагивает. Как музыкальная тема, разрабатываемая во множестве вариаций, появляется, исчезает и вновь приходит в симфонии, так проходит эта тема в стихах у Максимова. Без преувеличения можно сказать, что у него больше, чем у кого-либо из его современников-поэтов, ставилась и разрешалась проблема отношения к революции. И вместе с тем, новая тема, новое идеологическое содержание вызывает и новое оформление, вернее, новое содержание тем самым является новой формой (так как форма и содержание не тождество, а единство). Поскольку разрабатывавшаяся Н. М. Максимовым тема была для него, ввиду его противоречивой позиции, диктуемой, с одной стороны, усвоенной традицией, а, с другой, осознанной исторической тенденцией, спорной, ему приходилось брать ее доказательствами, доводами, диалектикой убеждения. Благодаря этому, у покойного поэта выработался, независимо ни от кого из «учителей», ряд характерных приемов, тесно связанных именно с этой его особенностью. Большинство его стихотворений из цикла «История и современность» имеет характер беседы, диалога, а еще чаще монолога, и, во всяком случае, связано с приемами ораторского искусства. Поэтому многие стихотворения Н. М. Максимова начинаются как будто с середины, словно представляя продолжение какого-то разговора, обрывки спора или взволнованной речи. Прием этот наличествует в самых ранних стихах Максимова и не исчезает до последнего момента. Вот несколько примеров:

«Да, я поэт…» (1918).

«Да, установлено…» («С вышки Исаакиевского собора», 1925).

«Да, я люблю творенья мастеров…» («Все говори искусство не игра»).

«Ну, что ж, улыбкой просиять…» («Неудавшийся полет», 1923).

«Ну, что ж, хоть я ненужный и калека…» (1926).

«Ну и пусть я больной и непрочный…» (1926).

«А все-таки сегодня мы устали…» (1925).

«А ты, поэт, мечтатель и повеса…» (1925).

«Конечно, я по виду с ним не схож…» («Адам», 1925).

Едва ли следует умножать примеры, и приведенных достаточно для подтверждения мысли о том, что идеологическое содержание поэзии Н. М. Максимова, в условиях его развития, могло выразиться только в подобной разговорно-декламационной форме.

Было бы неверно утверждать, что сказанным исчерпывается оригинальность Н. М. Максимова, как поэта. Если акад. А. Н. Веселовский утверждал в парадоксальной форме, что вся история поэзии есть в сущности история эпитета, то в отношении Н. М. Максимова можно сказать, что развитие его поэтического дарования может быть прослежено не только на росте и углубленности идеологического содержания, но и на такой второстепенной, подчиненной вещи, как эпитет. При этом характерно, что «борьба с эпитетом» идет у Н. М. Максимова в направлении самоосознания: отменяется традиционный «литературный» эпитет и либо не заменяется ничем, либо на место него ставится более простой, убеждающий, доказательный. Примеры:

1) Старый парк Екатерины,[7]

Липы, важные дубы…

И гряды воспоминаний грустных

О веках, что смутно далеки.

2) …И вязы рослые в саду

глухом…

3) Пленительная музыка заглушит

Добра суровые колокола…

4) И черты моих больных

созданьиц

С легкой мукой забываю я.

5) За краткий миг

таинственной удачи.

1) Старый парк Екатерины,

Липы, клены и дубы…

И немного даже грустно…

(«Екатерингоф»).

2) И вязы и дубы в саду глухом («Старинный пейзаж»).

3) Звучанье музыки легко заглушит

Добра суровые колокола.

(«Игра»).

4) И уже черты моих созданьиц

Постепенно забываю я.

(«Спартанец»).

5) За краткий миг болезненной удачи… («Не наша ведь забота…»).

Ограничившись этими примерами, подвести итоги анализа творчества Н.М Максимова. Подробное рассмотрение его стихотворений в хронологическом разрезе показало, что и по содержанию, и по оформлению поэзия Н. М. Максимова была продуктом высокой культуры старой буржуазной интеллигенции в той ее части, которая поняла Октябрьскую революцию.

Развивавшееся вне влияния критики и читателей творчество Н. М. Максимова приобретает таким образом значение ценного общественного, классового, а не только «человеческого» документа большой искренности и выразительности.