Игорь Чесноков - Иду в неизвестность

• Название: Иду в неизвестность
• Автор: Игорь Чесноков
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-08-000887-3

Повесть о замечательном русском исследователе Арктики Г. Я. Седове, о его жизни во славу отчизны, о научном подвиге.

---

Матросы добрались до парусов и, немного повозившись там, вернулись. На мостик взбежал плотник и доложил, возбуждённо блестя глазами, что рифов, этих тонких верёвочных кончиков, на парусах не оказалось.

Седов похолодел. «Фока» продолжал нестись к приближавшемуся берегу с небывалой для себя двенадцатиузловой скоростью. Обрыв кливера оказался теперь чем-то даже вроде блага.

Но что делать теперь? Попробовать развернуться, чтобы вновь сопротивляться шторму на этой прохудившейся посудине, в трюме которой вода продолжает прибывать, а откачивать её некому да и невозможно на заливаемой водой, бросаемой с борта на борт палубе? Либо как головой в омут — попытаться на полном ходу проскочить, если удастся, между рифами, чтобы попасть в бухту?

Седов, словно загипнотизированный, глядит на вздымающиеся белые шлейфы брызг у недалёких уже скал и, чувствуя, как сковывает холодным ознобом спину, решается: была не была!

— Пустошный! — кричит он рулевому. — Видишь левее мачты горбину на берегу?

Пустошный вглядывается во мрак, подавшись вперёд всем телом.

— Вижу!

— Держи посередине между бурунами и этой горбиной. Ровно посередине!

Чтобы держать посередине, приходится подворачивать ближе к страшным бурунам. И «Фока» несётся, ныряя в волнах, навстречу неведомому.

Эта гонка походила на езду на обезумевшей тройке, преследуемой волками и несущейся по бездорожью с риском свалиться в первый попавшийся овраг.

Как хочется Седову закрыть глаза, спрятаться, чтобы не видеть этого предательского рысканья судна на крутой волне и порывистом ветре, чтобы не слышать бешеного биения собственного сердца!

Но, сжав зубы, слегка наклонясь вперёд, он неотрывно наблюдает за сумасшедшей скачкой.

Накручивает штурвал Пустошный, трещат паруса и снасти, грохочет море у пенных рифов… И свело дрожью непослушные, похолодевшие руки Седова. То ли от мокрой стужи, то ли от безотчётного оцепенения.

Устало обронив паруса, «Фока» загрохотал, наконец, якорь-цепью. Седов вызвал на мостик Захарова, отпустил рулевого. Едва глянув на обступившие «Фоку» чёрные, но уже не опасные скалы, он сгорбленно сошёл вниз.

КРЕСТОВАЯ

Сутки пришлось ждать у Сухого Носа ослабления ветра. На рассвете «Фока» выбрался из укрытия и с умеренным «востоком», ветром с Карского моря, двинулся к северу вдоль пустынных гористых берегов, наполовину уже заснеженных.

Седов без труда отыскал Крестовую бухту — огромную, живописную, па тридцать вёрст углубившуюся внутрь острова. Георгий Яковлевич легко провёл «Фоку» по известному ему фарватеру между низменным берегом и пятью пустынными островами, что протянулись друг за другом посреди бухты. Фарватер, вымеренный и обставленный Седовым два года назад, навигационные знаки на берегах и островах, указывающие путь, да и сами эти берега, острова, тихие воды казались Седову родными, и будто прибыл он теперь на побывку.

Те же вдали вечно белые вершины гор, стекающих к бухте бирюзовыми языками ледников, увидел здесь Седов, ту же затаённо-тёмную воду, чуть тронутую почти не затухающим здесь ветерком. Седов не без волнения разглядывал знакомые места.

Крестовая — самая, пожалуй, живописная бухта Новой Земли к северу от Маточкина Шара. Многие путешественники, исследователи, поморы-промышленники во все времена находили себе здесь надёжное и удобное убежище от бурь и штормов. Да и местом промысла Крестовая была неплохим. Само название бухта получила по крестам, что оставили на её берегах поморы.

Одни кресты встали в память об избавлении мореходов от бури, другие служили надёжными ориентирами для плавания по «костистой», усеянной подводными камнями бухте, а третьи стояли молчаливыми и скорбными памятниками тем горемыкам, кто не вынес жестокой полярной зимы с её всеубивающей стужей, с сопровождавшей её губительной цингой.

Был здесь и крест, установленный два года назад Седовым. Он высился на одном из самых приподнятых мест и потому был заметен издалека. Крест этот — точно определённый астрономический пункт. На него опиралась сеть географических координат местности. У этого креста, сделав астрономические наблюдения, можно было проверить правильность хода экспедиционных хронометров. Без точного же хронометра невозможно вычислить долготу при определении координат и в море, и на пустынной земле, никем не снятой и не описанной.

Поставив «Фоку» на якорь напротив своего астрономического креста, Седов на шлюпке съехал с двумя матросами на берег для проверки хронометров. Сумасшедшая штормовая качка со встряской могли нарушить ход точных приборов. Захарову Георгий Яковлевич поручил перевести «Фоку» поближе к посёлку Ольгинскому и начинать пополнение запасов пресной воды из горного ручья.

Захаров повёл шхуну, вопреки рекомендациям Седова, поблизости от берега и посадил её на мель.

Вернувшись на обмелевшее судно, Седов не сказал Захарову ни слова в упрёк. Да и что говорить? Упрёками делу не поможешь. Верно говорит штурман: «Беда ходит не одна, а со своими сёстрами-пабедками».

Вместе с вызванной по авралу командой Георгий Яковлевич включился в спасательные работы. Завезли на баркасе тяжёлый якорь сажен за пятьдесят и, дождавшись полной приливной воды, с помощью лебёдки подтягиваясь к якорю, стянули «Фоку» с мели.

Назавтра начали набирать пресную воду, потом пекли у поселенцев Ольгинского хлеб про запас, высаживали пятерых списанных членов команды ожидать «Королеву Ольгу Константиновну». Ещё двое суток оказались потерянными.

ПИСЬМО

Милый друг!

Вот и добрались до последнего на Севере поселения Крестовой губы. Покинем его — и устремимся, наконец, в Ледовитый океан. Наши молодые сочинили походную песенку типа гимна. А припев её таков:

Сквозь льды и туман,
Сквозь льды и туман,
Вперёд, вперёд,
К Земле Петерман!

Знаешь, они не верят, что этого острова не существует там, севернее архипелага Земли Франца-Иосифа, под 83°, где он указан на картах экспедиции Пайера. Они считают, что Каньи, идя по дрейфующим льдам, мог быть снесён в сторону и не увидел острова. Так или иначе, но действительно грустно осознавать, что Земли Петермана не существует. Все свои надежды я связывал именно с этим островом как исходной точкой полюсной партии. Вот что такое не знать иностранных языков и не быть знакомым с новейшей научной литературой о предмете, который занимает.

Спасибо тебе за уроки английского и за учебник. При первом же подходящем случае начну штудировать.

Члены экспедиции оказались в общем приятными людьми. Впечатление очень серьёзного человека производит Визе. Заслуживает уважения пристрастие Павлова к своей науке и к путешествиям. Ну, Пинегина ты знаешь. Кушаков, правда, несколько поднадоел мне своей хвастливостью, да настораживать начала его манера повсечасной готовности угождать мне.

Капитан — спокойный, неглупый, кажется, человек. Штурман — из поморов. Видно, что опытный мореход. Механик — труженик.

Разочаровала меня команда. Но теперь уже дело не поправить.

Видела бы ты, как выглядела наша бравая команда в шторме! Она почти вся полегла. А шторм при подходе к Новой Земле захватил нас жестокий, даже страшный. Мы были от берега милях в 15, по приблизиться к нему не могли. Волна становилась крупнее. Наступала тёмная ночь. Команду наполовину укачало. Судно даёт большую течь. Что делать? Решил пробиваться к берегу. «Фоку» буквально всего покрывало водой. Я весь мокрый на мостике. Холод, снег бьёт в лицо. Я твёрдо решил не сдаваться, пока не пробьюсь к берегу.

«Фока», надо признать, вёл себя геройски. Спасибо Лоушкину-старику, дельный корабль подобрал нам.

Знаешь, во время этого шторма, почти урагана, ситуация сложилась такая же, как однажды на Чёрном море, когда я впервые командовал пароходом Кошкина «Труд» и попал в жесточайший шторм не доходя Батума. Три дня он свирепствовал тогда, а у нас было совсем мало угля в бункере. Кошкин, оказывается, уже простился со своим пароходом и похоронил нас. Только единственно правильный курс против волны и единственно верная, чтоб удержаться на волне, скорость да верность руки у штурвала способны были спасти.

Когда «Труд» прибыл в Батум, представляешь, там не поверили глазам своим. Портовые власти тоже сочли уже погибшим пароход без угля, да ещё управляемый мальчишкой-капитаном. А мы наловчились жечь в топках груз и всё прочее, что могло гореть.

Думаю, с не менее, нежели у батумцев, вытянутыми лицами встретили бы «Фоку» в губе, куда мы влетели на штормовой волне с треском парусов и снастей. Но некому там было встречать нас.

Теперь, слава богу, всё это позади. Впереди льды. Мой почтенный штурман сомневается. Он качает головой и твердит, что в столь позднее время к северу никто не хаживал. Время-то, мол, не к Петрову, а к Покрову, и не долго, стало быть, осталось нам плавать.