Игорь Чесноков - Иду в неизвестность

• Название: Иду в неизвестность
• Автор: Игорь Чесноков
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-08-000887-3

Повесть о замечательном русском исследователе Арктики Г. Я. Седове, о его жизни во славу отчизны, о научном подвиге.

---

Штормовать носом на волну «Фока» здесь был не в состоянии. Слабосильного, его в конце концов отнесло бы напором этого мощного ветра на рифы, многочисленные у берегов Новой Земли. Оставалось укрыться в одной из бухт. Но и эта затея на плохо управлявшемся судне почти в полной тьме, если не считать бесстрастной луны, представлялась не вполне реальной.

Ночью мощным ударом волны, потрясшим всё судно, разбило на ботдеке клетку с шестью собаками. Несчастных псов смыло в море. Сорвало со шлюпбалок карбас, и неуёмные волны принялись колотить им в борт, сотрясая шхуну. С мостика едва не снесло вахту. Томисаар с Шестаковым, привязавшись, кое-как обрубили остатки шлюпталей — с карбасом пришлось расстаться.

Стоявшему у руля Пустошному Седов тоже велел привязаться к рулевой машинке у штурвала, а сам в глухом парусиновом плаще с поднятым капюшоном заклинился между лобовым бортом и тумбой машинного телеграфа. Время от времени оборачиваясь к Пустошному, не на шутку перепуганному, он велел во что бы то ни стало держать судно на заданном курсе.

— Всё теперь зависит от тебя! — кричал ему Седов. — Смотри не выдай!

Пустошный ошалело взглядывал на нахохлившегося, насквозь мокрого, как и сам, начальника экспедиции и в ответ лишь кивал.

При очередной волне, что обрушивалась массивным бурлящим гребнем на шхуну, Седов кричал ему упреждающе: «Поберегись!» — и сам обхватывал тумбу руками. Пустошный наваливался на шарово-осветительный прибор компаса, чтобы не залило огонь керосиновой лампочки, дающей зыбкий жёлтый свет компасной картушке. Надо было беречь этот единственный маячок, эту теплившуюся внутри латунного шара надежду на спасение в адской водяной пропасти.

В перерывах между большими волнами Седов отфыркивался, бросал тревожный взгляд на палубу — не смыло ли большой карбас, прихваченный тросами близ мачты? Он с надеждой вглядывался и в смутные очертания берега, всматривался в них до режущей боли в глазах, которые и так нестерпимо саднили от солёной водяной пыли, свистящим вихрем налетавшей из-за борта.

Цепкий взор Седова сумел, наконец, различить характерные силуэты чёрных гор на тёмно-серебристом фоне лунного сияния. Призрачные блики, бешено меняющие свой рисунок на крутых вспененных волнах, позволяли глазу время от времени выхватывать и очертания прибрежных мысов, островков, рифов, кипевших бледной пеной.

Седов, которому, как и Пустошному, порой становилось жутковато при виде очередной накатывающейся водяной громадины, хорошо понимал, что только от него самого, от его знания берегов, мастерства, решимости и хладнокровия зависит сейчас жизнь всех, кто оказался на «Фоке». В голове неотвязчиво пульсировал вопрос: не безрассудно ли ты поступил, бросив себя и всех этих доверившихся тебе людей в столь позднее время года сюда, навстречу этой буре, навстречу неизвестности? И уже вопрос этот незримо разрастается, и кажется Седову, что вопрошает его об этом всё, что окружает, — и это Вечное море с чёрными массами холодной воды, и Высокие горы, и Голубой свет луны, и некий незримый дух Неба, Воды и Суши: «Куда рвёшься ты на своей шхуне, когда всё плавающее, всё живое стремится теперь убраться подальше от надвигающихся с севера Мрака и Стужи?»

Седов вздрагивает.

«Я стремлюсь туда, откуда надвигаются Мрак и Стужа. Мне необходимо знать, что там», — безмолвно отвечает он в волнении неизвестно кому.

«Безумец! Чтобы попасть туда, нужно преодолеть бездонные бурные хляби, беспредельные ледяные пространства, мертвящие морозы!»

«Я готов к схватке!»

«Как бы не пожалеть тебе о безрассудном шаге, когда убедишься в невозможности того, что затеяно со столь ничтожными силами».

«Я не могу вернуться! Не могу и не желаю! Ибо если вернусь, то утратит всякий смысл дальнейшая жизнь моя».

«Отчего?»

«Я считаю, что каждый, кто вызван к бытию, обязан рано или поздно найти свою цель — большое, полезное людям дело, достойное жизни, — и стремиться к её достижению во что бы то ни стало!»

Свист ветра и шум волн отодвинулись в сознании Седова. Лишь звенели в ушах, отдаваясь эхом где-то в крови, слова, что выкрикивал он безмолвно, да гулом большого колокола, звонящего об опасности, били по нему слова незримого собеседника.

«Но не опрометчиво ли ты выбрал свою цель? Не по силам она тебе, похоже. А ведь ещё не поздно!..»

Отлетел таинственный звон. Гулко колотится что-то в висках.

Седов оторопело оглядывается, отыскивая того, с кем, казалось ему, беседовал он. Но лишь беснующееся косматое море вокруг да те же мрачные призрачные горы в зыбком лунном свете.

«Фока», заваливаясь, старчески скрипит и стонет. С грозным гулом обрушивается на него волна, заставляя Седова ухватиться за спасительный машинный телеграф. Грохот, треск, визг собак позади.

Отплёвываясь, Седов выпрямляется, смотрит, часто мигая мокрыми веками, назад и не верит глазам: на том месте, где была вторая шлюпка, жалкими ошмётками раскачиваются лишь обрывки шлюпталей.

А «Фока», вздрагивая всем корпусом, карабкается на следующую водяную гору.

Испуганно примолкли вымокшие собаки.

Раздался сиплый свисточек. Седов приник ухом к переговорной трубе.

В цвиканье работающей машины он услышал растерянный голос старшего Зандера:

— Господи, что делать, Георгий Яковлевич? Машина слабо работает… Трудно пар держать, с ног валит… Донка не справляется — опять засорилась, палуба течёт вовсю… не знаю…

Седов сжал зубы.

— Держитесь, Иван Андреич! — крикнул он, как мог, ободряюще. — Что-нибудь придумаем сейчас! Обязательно. А пока держитесь, прошу! Держитесь, сколько можно!

«…Но ещё не поздно… Ещё не поздно!..»

— К чёрту! — выкрикнул Седов и заорал приникшему к штурвалу рулевому: — Держись, Пустошный, держись, сейчас выкарабкаемся!

В сумрачных очертаниях гор Седов разглядел знакомый проём, причудливый изгиб и крутоверхую, словно вулканный пик, вершину. Решимость, окрепшая в сознании несколько минут назад, диктовала действия.

Седов вызвал по авралу команду, велел ставить все паруса. Четверо бледных от изматывающей качки матросов и плотник, едва удерживаясь па ногах, долго не могли понять смысл приказания. В такой шторм подымать все паруса? Не сумасшествие ли? Седову пришлось накричать на обалдевших матросов, и они, неуверенно передвигаясь, принялись за работу. Велев Пустошному внимательно сле-дить за волной, Седов устремился па помощь матросам. С трудом подняли парус фок-мачты. Георгий Яковлевич крикнул, чтоб крепили его, и бросился назад, на мостик.

— Право руля! — заорал он ещё с трапа. — Держать по волне!

Пустошный испуганно налёг на тяжёлый штурвал. Парус забрал ветер, и «Фока» повалился вправо.

— Прочь с палубы, все на бизань! — пытаясь пересилить вой ветра, закричал Седов матросам.

Едва успели они подняться по трапу на мостик, мощная волна налетела слова на подвернувшего к пей бортом «Фоку», завалила его градусов на шестьдесят. Двое матросов не удержались, покатились по мостику и едва успели ухватиться за стойку тросика от гудка. Плотник чуть не свалился с трапа, но удержался, повиснув на поручнях.

Лишь только выровнялось судно, все бросились, увлекаемые Седовым, за трубу, ко второй мачте, ставить бизань.

Кое-как справились и с этим парусом. Седов, запыхавшийся, вернулся на мостик.

— Кливер лопнул! — тревожно выкрикнул Шура.

Седов заметил впереди фок-мачты чёрную, трепетавшую на ветру тень, словно крыло огромной летучей мыши взмахивало там.

Но судно уже не валилось с борта на борт. Получив ход, оно заскользило по пенным валам, то задирая корму и заваливаясь носом в провал между двумя волнами, то вздымая нос, вылетало на водяную гору. Матросы, ожидая новых команд, скопились на мостике. Посылать людей на бак, чтобы убрали кливер, было опасно. Седов махнул на трепавшийся по ветру кливер рукой и машинным телеграфом дал «стоп» машине. Тёмная парусина туго напряглась, скрипуче заныли мачты. «Фока» понёсся по штормовым волнам к чёрному берегу.

Георгий Яковлевич отпустил измученных матросов, велев им, однако, быть наготове и не раздеваться. Он возбуждённо всматривался в смутно-тёмную массу берега, отыскивая взглядом буруны у Сухого Носа — далеко выдающегося в море, длинного, словно сабля, мыса, окружённого рифами.

Вот забелели в серой тьме буруны у знакомых Седову подводных скал. Мощными потоками взрывается у скал море, орудийно громыхая и вздымая ввысь огромные белые фонтаны.

— Лево двадцать! — выкрикнул Седов, стараясь перекрыть грохот волн. Он снова вызвал команду и велел брать рифы парусов, чтобы уменьшить их площадь, и сбросить скорость.

Матросы добрались до парусов и, немного повозившись там, вернулись. На мостик взбежал плотник и доложил, возбуждённо блестя глазами, что рифов, этих тонких верёвочных кончиков, на парусах не оказалось.