Эльхан Мирзоев - Мои останкинские сны и субъективные мысли

• Название: Мои останкинские сны и субъективные мысли
• Автор: Эльхан Мирзоев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Пререкание Вадима с главным редактором было странным — он очень осторожен во взаимоотношениях с начальством. Тогда я причину не понял. А вот сама идея командировки мне нравилась. Первое. Извините, но плевать я хотел на эти все внутри-нтвшные интриги, потому что на кону были не миллионы, по крайней мере, для меня. Да и потом, тратить своё здоровье, эмоции, время на ненужные взаимные пакости, доносы, тем более когда все мы в одной команде, в одной компании… До сих пор не понимаю. Во-вторых. Мы с Фефиловым договорились — это было взаимное желание — сделать необычный для российского зрителя материал из Косова. Почти каждый, кто из наших коллег ездил в этот регион, работал стандартно, как под копирку: православные храмы разрушаются косовскими албанцами; единицы оставшихся священников, «противостоящие варварам», гуляют по развалинам церквей; ничего не предпринимающие, не контролирующие ситуацию международные миротворцы. А ещё косовский город Митровица, разделённый на два противостоящих друг другу сектора — сербский и албанский — везде колючая проволока, оружие, напряжённые лица, ненависть. Главная информация, получаемая зрителем и формирующая его мнение, его точку зрения — две общины не могут ужиться вместе, албанцы — это звери, потому что убивают сербов, а миротворцы смотрят на это сквозь пальцы. Точка зрения — только сербская. Много лет одно и тоже. Словно там больше ничего нельзя снять. Кроме того, по «картинке» получается, что Косово — это в основном огромная сельская местность. Обычно, такая работа коллег — это не указание сверху, редакционного руководства. Это — личное.

Конечно, сербы родственная русским нация. Но репортёр-то может и должен показать и противоположный взгляд на проблему. Показать — а зритель пусть сам делает вывод. Сохраняла же информационный баланс британская BBC между «своими» и «врагами» во время войны Великобритании с Аргентиной за Мальвинские (Фолклендские) острова в 82-м году. Почти все англичане ругали телеканал за это, но материалы смотрели с интересом — их рейтинги не обманут — потому что очень любознательные англичане, наверное, не боялись смотреть правде — аргентинской правде, в том случае — в глаза. Кто это вообще такие — косовские албанцы. Обычные косовары, не их лидеры Ибрагим Ругова, Хашим Тачи и др., о которых российский зритель слышал. Чем живут, что хотят, почему воюют с сербами? Разве это не интересно? Вот и с Вадимом мы планировали сделать материал из Косова и о сербской, и об албанской стороне. Заявления политиков, борьба сверхдержав — это всё важно, но интересно — что это значит для жителей Края, для конкретных обычных людей.

Идея-то была. Но как её осуществить? Подготовка к такой командировке — это моя работа, работа продюсера, но не за сутки же — не было у меня никаких анонсированных Вадимом для Митковой историй в Косово, и договоренности об эксклюзиве с Хашимом Тачи у меня тоже не было. Я вообще знал тогда в Косово только одного человека.

Уже в самолете понял, почему Фефилов так упорно пробивал эту поездку. Неделю назад он и оператор Антон Передельский вернулись из командировки в Абхазию. Претензий к их творческой работе у руководства не было, но вот расходы превышали запланированные. В тот период на НТВ шла очередная борьба с воровством на низовом уровне, и финансовые службы телеканала крепко взялись за ребят, особенно их возмутила стоимость отеля в Сухуми — 150 долларов за сутки. Хотя парни мне рассказывали, что всё было по-честному — ни копейки не присвоили. Но, по логике, проверяющие были правы — ну, не может гестхаус в полуразрушенной Абхазии стоить дороже, чем в Анталье, с её развитой туристической инфраструктурой. Да, не может. Как и номер в советской по духу гостинице «Космос» не может стоить дороже, чем в берлинских отелях. Но стоит же. Да и в Париже цены ниже, чем в Сочи. Это всё последствия «голландской болезни», плюс — совковый образ мыслей у предпринимателей-объектов идеологии эпохи потребления. Умом наши финансовые это понимать не хотели и замучили Вадима допросами. Вот он и решил убежать в Косово: во-первых, там он был бы подальше от проверок, во-вторых, надеялся сделать громкий материал для «итоговых», что будет аргументом в его пользу перед начальством в этой войне, по его словам, со «слишком оборзевшей» бухгалтерией. И оператор в этой командировке был тот же, что и в Абхазии — Антон Передельский, с прозвищем Передел.

Вот в таких вот условиях приходилось работать, вот такое переплетение личных и профессиональных интересов. Весь полет Фефилов думал не про Косово, а рассказывал мне про абхазскую командировку, возмущался нашими финансовыми службами и заставлял пить вместе с ним.

До Приштины, столицы Косова, мы добрались вечером во вторник. И сразу поняли, что нас здесь ждут проблемы. Встретились с одним бывшим членом правительства Косова, политиком Тураном Касапом в местном кабаке, недалеко от гостиницы «Гранд» (которую местные называли почему-то «Гранд-хотел»), где мы остановились. Накануне в телефонных разговорах он обещал нам здесь творческие «золотые горы». А тут на все наши просьбы отвечал «Нет, ничего не получается». Мол, российским журналистам здесь, в Косово, не доверяют. Долго извинялся перед нами, что подвёл нас, а потом ушёл.

Я был расстроен. А по ребятам такого не скажешь — они веселились.

— Чему вы радуетесь, я не понимаю?

— Ой, главное — мы уже далеко от Москвы, — расхохотался Вадим. — Слушай меня: сегодня давай отдохнем, а завтра приступим к работе.

Мы начали отдыхать прямо там же, с горя. Ребята познакомили меня со здешней ракией (водкой) — «линцурой», стали учить, как правильно её пить. «Линцура» — вкусный, но не слабый напиток — подавалась в маленьких рюмочках, и их надо опрокинуть внутрь себя, как можно больше и быстро — не закусывая. Это Вадим сам придумал.

И он, и Антон раньше уже были в Косово — по несколько раз. Пока я «учился», они меня предупредили — не говорить громко по-русски, вообще, излишне не афишировать, что мы из России. «Могут и убить», — уточнил Вадим, и удержал мою руку, несущую в рот закуску. Проявлений албанского национализма ребята действительно очень опасались: потом несколько раз, когда я неосознанно при местных что-то громко произносил на великом и могучем, Вадим с Антоном начинали на меня шикать, оглядываясь с опаской по сторонам. Но в тот вечер, хотя мы и говорили тихо, и посетители кабака, и обслуживающий персонал, думаю, уже понимали — откуда мы приехали. Как-то они странно косились на нас и на наш столик, весь заставленный пустыми рюмочками.

К двум часам ночи вернулись в отель. Номера находились рядом, и мы ещё долго стояли, раскачиваясь из стороны в сторону, перед нашими дверями. Вадим рассказывал, как в июне 99-го года к нему ночью пришли в номер этой гостиницы и предупредили, чтобы «русские журналисты срочно уезжали» — утром в Приштину войдут американцы и отряды УЧК — и как он вместе с сербскими военными и беженцами выбирался из города в Белград. А когда через пару суток вернулся в Приштину — здесь всё было уже албанское.

— Понимаешь? Раньше здесь они были тише воды, ниже травы, — будил он постояльцев своим «шёпотом». — Они по-албански говорить боялись, музыку слушать не могли свою. Ими сербы правили! И эти делали то, что пожелает серб! Что скажет серб — то и выполнял албанец, блять… А теперь… ты смотри — весь город у них, блять. Сербов в Приштине почти не осталось.

Вадим пару минут делал неловкую попытку опереться о дверной косяк, но потом махнул рукой и продолжил про изменчивость мира.

— Сербы их здесь чморили нещадно…

И перешёл на шёпот, как ему казалось — так как, я был уверен, его можно было бы слышать, стоя в конце коридора:

— Там, на углу гостиницы, — кивнул он в сторону номера Передельского. — Можно было заказать «шиптарско месо»[122]. Знаешь, что это такое? Объяснить?..

Ночью снилась какая-то бессмыслица, но под утро прояснилось: мы, не помню с каким оператором, берём интервью у премьер-министра Хашима Тачи. Было это в Москве, как я понял — потому что интервью мы делали на Красной площади — и почему-то он отвечал нам по-русски.

На следующий день у нас были запланированы: официальная встреча в российском диппредставительстве в Приштине, официальные переговоры по телефону и одно неофициальное расследование.

Дипломатическое представительство России в Приштине напоминало осаждённую крепость — как по предпринимаемым мерам безопасности, так и по психологическому настроению сотрудников. Нас хорошо приняли, просили обращаться за помощью, «если что». Кстати, дипломаты нас действительно не раз потом выручали — особенно атташе Владислав Курбатский и Андрей Дронов, глава представительства.

— Вам, наверное, местные храмы и оставшиеся православные священники Косова нужны? — спросил нас Андрей Дронов.