Эльхан Мирзоев - Мои останкинские сны и субъективные мысли

• Название: Мои останкинские сны и субъективные мысли
• Автор: Эльхан Мирзоев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

— Протестные настроения есть среди многих. Нетерпимости в обществе много. И не только среди национальных или религиозных меньшинств. Необходимо адаптировать людей, государство строить. Иначе все побегут и нерусские, и русские.

— Конечно! — передразнил Вадим. — Одни попробовали и что?! Получили по рылу и спрятались в свои горы.

— Да, эти чехи не скоро придут в себя! — вставил Андрей. — Чичи[132] блять!

Мне в тот момент почему-то снова вспомнилась история с «шиптарско месо».

После последних заявлений коллег наша «дискуссия» перешла в незаслуживающую упоминания форму.

От Фефилова мне это было очень непривычно слышать. Я думаю, в нём тогда говорили эмоции. Ведь себя он называл всегда либералом, мол, «из электората партии «Яблоко»». А однажды, когда я, сомневаясь, в споре с ним сказал: «Может, мы ошибаемся — и Путин не такой уж и тиран» (говорит, ведь, убедительно — подлец, это же школа), Фефилов расхохотался, назвал его военным преступником и долго потом подтрунивал надо мной. А тут… Не знаю.

Мы тогда выпили много. Но в момент спора у меня была такая ясность в мыслях, словно и не пили. Да и Вадим не выглядел пьяным.

Но это ещё ничего. Вот Антон Гришин, работавший раньше спецкором на НТВ, однажды кричал в «корреспондентской», что надо сбросить ядерную бомбу на Чечню, чтобы «всю эту мразь там разом замочить».

Утром я проснулся с трудом, едва не проспал — ребята еле разбудили. Но мы всё успели в тот день. Физически было тяжело, но сделали и «включение», и два материала «перегнали» в Москву.

Днём надо было вернуться в гостиницу. Выспавшийся, свеженький Антон над нами подсмеивался. А мы с Вадимом плелись за ним, медленно переставляя ноги и держась друг за друга. Глядя на Фефилова, я понимал, что мне намного хуже. Вдруг перед нами возник Андрей Медведев.

— Что же вы, сволочи, вчера не сказали, что в горы к сербам собираетесь? — недовольно заявил коллега с «России».

— Ты о чём? — борясь с тошнотой, зашелестел губами Вадим.

— Мне из Москвы сейчас сообщили, что в эфире, у вас в материале, несколько историй есть — с сербами и какими-то албанцами. Вы как это утром успели снять?

— Мы вообще никуда не ездили. Ты видишь — в каком мы состоянии? Может, это кто-то другой? — слукавил Вадим.

Медведев глухо засопел и, не прощаясь, направился дальше.

— Он вчера что — хотел нас напоить? Ха! — Вадим с трудом изобразил лицом усмешку вслед коллеги, и мы поплелись дальше.

Мы сорвались — все оставшиеся дни в Косово превратились в длинную пьянку с перерывами на съёмки и короткий сон. Хотя аппарат премьер-министра нас и подвёл с интервью с Хашимом Тачи — видимо, им не понравилось наше письмо, может, они рассчитывали, получив его, отпраздновать небольшую дипломатическую победу. Не знаю — Влора Читаку, эта бойкая девушка при Хашиме Тачи и один из его будущих министров, последующие дни не отвечала на звонки на «мобильник». Но, в целом, нам повезло: со столькими людьми познакомились, столько героев нашли для репортажа за несколько дней.

Вечер нашего предпоследнего дня в Приштине мы провели в кабачке у Мисбаха. Там собрались его друзья. Мы отсняли — как они уже праздновали независимость албанского Косова. После съёмки мы, помню, просто напивались. А потом ещё что-то пели и кричали с нашими новыми знакомыми. Уже под утро, когда было выпито огромное количество виски, текилы и «линцуры», я заметил, что Фефилов что-то бурно обсуждает с одним из друзей Мисбаха. Я думал, говорят по-сербски, прислушался, но нет — говорили по-немецки. Антон тоже слышал этот разговор. Наутро Вадим долго сомневался в наших словах — ведь немецкий он не знает.

Последний день. У нас остался подарочный шахматный набор — привезли, чтобы подарить Хашиму Тачи. Очень дорогой, массивный. На НТВ был специальный фонд подарков для иностранных лидеров. Решили перед отъездом отдать шахматы Эмилю Лулкину за его бескорыстную помощь. А заодно — вместе с ним пообедать. По пути, Эмиль показал нам место недалеко от нашей гостиницы, где в октябре 99-го убили его коллегу, американского полицейского из UNMIK Валентина Крумова, болгарина по происхождению.

— Шла группа каких-то подростков. Один албанец спросил у него: «Сколько время?». А Валентин, сам того не сознавая, ответил ему по-сербски. Тут албанцы, приняв его за серба, кинулись его избивать, потом выстрелили в голову. И это — прямо в центре Приштины.

Задумчивые мы доползли до небольшого кабака. Заказали каждому так нам понравившееся в этой командировке албанское блюдо — баранину с картошкой в горшочках. Ну, и конечно «линцуру».

— Эмиль, мы тебе хотим сделать подарок, — заплетающимся языком еле построил фразу Вадим и заулыбался. — Но говорить будет Эльхан, потому что мне что-то трудно.

Мы с Антоном переглянулись и засмеялись.

— Эмиль, спасибо тебе за помощь. Ты нам очень помог! — и дальше у меня получался тост: — Мы тебе желаем хорошей службы, ну, и наконец, благополучно закончить здесь работу и вернуться к родным, в Бургас — к семье. Вот, мы знаем, что в Болгарии тоже демографический кризис. Так вот, чтобы у тебя было столько детей, сколько фигур в этих шахматах. Ну, конечно, чтобы ты их мог прокормить.

Долго пили за здоровье Эмиля — сам он, естественно, только слушал — его родных, коллег и ещё за что-то. Старались говорить тихо. Потому что хотя и был рабочий день, но в заведении было полно посетителей.

— Чё это так мало «линцуры» нам принесли, а? Радоваться надо. У нас командировка неплохо закончилась, — вдруг встрепенулся Вадим, а потом вдруг закричал на весь зал. — Эй, шефа! Шефа![133]

На какой-то миг весь зал затих. Нет, на несколько секунд. Потом сидящие вокруг албанцы сделала вид, что ничего не слышали.

— Ты что? Ты что делаешь? — съёжился Антон, сидевший спиной к залу.

Вадим, озираясь по сторонам, схватился ладонью за рот, а на его лице появилось выражение крайнего страха, которое вдруг сменилось на радостное.

— А! У Эмиля ведь есть пистолет! — нашёлся Вадим, не понимая, что сказал он это также громко, на весь зал.

Я посмотрел на оцепеневшего, ничего не понимающего Эмиля и расхохотался.

— Ты как себе это представляешь, Вадим? Мы спрячемся за спиной Эмиля, а он будет размахивать пистолетом перед толпой разъярённых албанцев? Стрелять по ним, да?

Наверное, наш бедный болгарский друг был рад, что мы уезжаем и не будем больше впутывать его в разные истории.

Из Приштины в Москву добирались через Вену. Фефилов в магазине duty-free купил бутылку виски «Jack Daniels» — по его словам, «на всех». Но Антону стало плохо от запаха алкоголя, сказал, что даже смотреть на нас не может — противно ему! — и забился в хвост полупустого самолёта спать. Я тоже уже не мог пить и весь полёт наблюдал за тянущим — большими глотками — прямо из горла Вадимом, удивляясь его физической способности впитывать алкоголь в таком количестве. На мои вопросы и комментарии по этому поводу коллега только хохотал во всё горло и на весь салон судна. Ещё больше были поражены одетые в красную униформу стюардессы Austrian Airlines — они продолжали улыбаться и нам тоже, но в широко раскрытых глазах у них было выражение ужаса. Даже один из пилотов специально пришёл посмотреть — шёл якобы мимо, но около наших кресел резко с любопытством повернулся в сторону Фефилова, сидящего у иллюминатора.

До австрийской столицы обсуждали новость, которую услышали накануне, вначале не поверили, но сегодня утром уточнили: пока мы здесь снимали и напивались, Путин объявил преемником вице-премьера Дмитрия Медведева, решил за страну — кто станет будущим президентом России.[134] Вадим был очень возмущён — пил и возмущался.

— А давай останемся здесь в Вене, — предложил я, когда самолет начал снижаться.

— То есть? — вяло спросил Фефилов.

— Соберём пресс-конференцию, объявим голодовку. Мол, мы, журналисты из России, не хотим возвращаться на Родину: Путин — диктатор, в стране построил авторитарный режим, назначает сам себе преемника-президента, издевается над системой выборов… Ну и так далее — всё, что мы сейчас обсуждали. Тут же — в венском аэропорту: сядем на пол где-нибудь в углу, расставим вокруг наше телеоборудование, транспарант какой-нибудь напишем…

Вадим отрезвел сразу же. Застыл с почти опустошённой бутылкой в руках и задумался.

— Да, это стало бы новостью номер один в Европе. Все СМИ понабежали бы. Смешно придумал, — рассмеялся он.

— А я не шучу.

— То есть? — Вадим даже поставил бутылку на пол.

— Я не шучу! — твёрдо проговорил я.

Тут он посмотрел на меня так, словно увидел живого Адема Яшари. Ну, как до этого на Вадима смотрели стюардессы. Только не улыбался.

— Опасные вещи говорите, Эльхан! — выдал абсолютно трезвый Фефилов.

— Это было бы настоящим делом. Ну, Вадим? Мы вернём уважение к себе…