Эльхан Мирзоев - Мои останкинские сны и субъективные мысли

• Название: Мои останкинские сны и субъективные мысли
• Автор: Эльхан Мирзоев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Также руководство было против т. н. профайлов — небольших видеоматериалов о каждом герое — раскрывающих конфликт, его историю. Их предполагалось демонстрировать перед самым обсуждением проблемы, сразу после представления героя зрителям. Начальство решило — это слишком дорого: надо содержать операторов, корреспондентов, оплачивать командировки — ведь многие потенциальные участники живут в регионах. Да и не понимали они — зачем это нужно. Вот ток-шоу, обсуждение в студии — это понятно, это как в повседневной жизни — любимое занятие. А профайл — «Это шо такое? Это как …ррЭпортаж?», иди и объясняй, что репортаж, как ведущий жанр тележурналистики, незаменим в раскрытии проблемы, а репортажность — естественное состояние телевидения. Нет, это для них как маракуйя или джекфрут — понятно, что фрукт — и всё: как он выглядит? не опасен ли? Тяжело женской первоканальной душе постичь это.

Да, это наивно, но мы верили, что на Первом канале можно делать такой социальный, нужный людям проект. Не потому, что лично я такой честный — просто это интереснее, чем трэш и ржач: понимаешь, что не зря тратишь свою жизнь, да и много любопытного можно узнать.

— Лишь бы они не пытались превратить проект в очередное «Пусть говорят»? — в который раз делился я с коллегой сомнениями.

— Никонова мне обещала, что будет серьёзная программа. Подтянем сюда ребят нормальных — начальство согласно. Да и мы с тобой научимся ток-шоу делать.

Наступила осень, а проект всё не запускали…

Прошёл сентябрь…

Мировой кризис развязал руки российскому начальнику. На Первом началась первая волна массовых увольнений.

В начале октября в редакции случилась большая пьянка. Не помню конкретного повода, но глобальный повод напиться был. Страх не давал расслабиться некоторым коллегам даже под воздействием алкоголя.

— Нет, с нами ничего не случится! — с самого начала стала успокаивать Аида толи окружающих, толи себя, задав соответствующее настроение всему этому мероприятию. — Нет и ещё раз нет! Нас не могут закрыть. Ну, не могут нас сократить.

Выглядела она очень нервной — больше, чем обычно. Её слова окружающих не убеждали.

— Почему же?! — отозвался Влад Каменовский, единственный мальчик из её команды. — Даже бригады ПГ сократили. По максимуму почистили.

Раньше редакторский планктон Первого канала относился к проекту правовой программы, как к гадкому утёнку: пару раз в общей курилке про «Участок» я слышал мысль, что «там мутят какие-то нтвшники странные». Вот работать в программах «Пусть говорят», «Малахов+», «Розыгрыш», «Прожекторперисхилтон», «Модный приговор» и в остальном подобном теле-мусоре было престижно. В той же курилке их сотрудники могли часами с пафосом рассказывать о приглашённых на ту или иную программу «звёздах», высокомерно меряться друг перед другом именами из шоу-бизнеса и «Единой России». А ещё среди них было принято слегка поругать начальство и, красиво прикрыв веки рукой и растягивая слова, выразить недовольство зарплатой и ограничениями в медицинской страховке — это они называли «иметь собственное мнение». Почему-то, каждая вторая курила сигареты с ментолом.

Всё изменилось осенью — руководство телеканала стало сокращать сотрудников выпускающих бригад своих любимых программ, и в нашу редакцию зачастило множество народа. Вместе с Аидой они — группами и тет-а-тет — шептались в комнате для «летучек». Но иногда оттуда доносились громкие крики и рыдающие звуки, и тогда можно было разобрать: «Помоги!», «Умоляю!», «Я тебя всегда любила!», но чаще всего — полное страдания «Прости!»

Несколько дней мысль о существовании высшей справедливости Аиду ласкала — это было видно по её весёлым глазкам. Но потом она стала нервничать.

— Нет! Нет! Нет! Мы нужны каналу — проект «Участок» будет! Да вы что?! — выкрикивала она на той пьянке, и неожиданно подняла руку на самое святое первоканальное: — Даже «Пусть говорят» могут закрыть, а «Участок» будет в эфире. Это же Нургалиев…

Тут она поставила бокал на стол и затрясла пальцем.

— …и Эрнст…

И снова затрясла пальцем.

— …между собой договорились. Это же Нургалиев, а не кто-нибудь!..

Такие лакейские потуги было смешно наблюдать. Вот эти люди, согласившиеся перегрызться за крохи с барского стола — раздавливая друг друга — не понимающие, что за свои права надо бороться, выступая общим фронтом, собрались делать правовое ток-шоу! Копаться в чужих историях, сопереживать чужим проблемам, советовать другим людям, понимать их?

Пьянка была испорчена — народ пил много, но не пьянел. Я уже собирался покинуть это собрание, но тут началась кульминация. Коллеги обратились к истории: воспоминания — самый эффективный бальзам в трудные периоды жизни.

— А помните — как мы делали «Пусть говорят»? — спровоцировала Ольга Ялунина.

И тут началось — два часа рассказов о славном прошлом: о том, как они «придумывали темы и истории», как находили и обзванивали героев, как заманивали их в Останкино — потому что на «Пусть говорят» у нормальных людей отрицательная реакция — якобы, для участия в несуществующих программах Первого канала, иногда — под видом интервью для других телеканалов. Как вели гостей из гримёрок, пряча от них сценарий программы, как потом заталкивали их в студию — в лапы Андрею Малахову, как некоторые гости пытались вырваться оттуда и спастись бегством, а их волочили обратно — кого умоляя, кому угрожая. Как прятали «подсадных уток» среди массовки в студии, придумывали слова их «ролей». И т. д.

Всю эту грязь коллеги описывали восторженно, захлёбываясь от радости, от гордости, перебивая, перекрикивая друг друга — они получали удовольствие от той своей работы. А я-то прежде думал — люди, делающие подобный первоканальный эфир, ненавидят свою работу. Потому что стыдятся её…

И, конечно же, вспоминали приглашённых «звёзд» — о них коллеги рассказывали трясущимися от волнения голосами.

— Самый лучший — это Отар Кушанашвили! — вдруг призналась в любви Аида. — Какой же он молодчина! Как же удобно с ним работать! Как же я его люблю! Сколько раз такое было — созваниваешься, приглашаешь его на «Пусть говорят» — а он всегда готов прийти! на любую тему! Договариваешься, какие слова, какую позицию он будет защищать на программе. А потом уже перед записью, если выясняется, что не хватает сторонников противоположного мнения, так Отарик всегда готов помочь: всё, что нам нужно, скажет. А как красиво! Как ярко! Эмоции! Драматизм какой! Сколько раз мы его так просили! А ведь он уже настроился на другую роль!.. Да-да, ему можно сказать — мол, у нас нехватка противников этой темы; Скажешь: «Надо побольше крика в студии!» А он сразу: «Аидочка, нет проблем! Что надо — то и скажу! Любые ваши вопросики задам! Если нужно, кого нужно — облаю…» Помните, тему про девственность?! Да! Да! Да! Вот — настоящий профессионал!.. Помните?.. Ах, какие времена были!

После Кушанашвили я встал и ушёл к себе…

Драматизм.

Когда я заглянул в комнату через час, там оставались только Аида и Юля Данилова. Алкоголя почти не осталось, даже водки — а ведь не хотели её брать. Девушки сидели напротив друг друга и теряли контроль над собой, используя не самые интеллигентные выражения.

Аида, не замечая меня, делилась планами:

— Как только расплачусь с кредитом — съ. усь отсюда! И пусть Никонова от меня отстанет. Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

За следующие пять минут она рассказала почти всю биографию: муж толи бросил, толи его выгнали, маленький ребёнок, мать пилит, и огромный кредит на крохотную квартиру в Подмосковье — всё предсказуемо.

Собеседница стала её утешать. Девушка стала плакать. Истерика. Хотел вызвать «скорую».

— Я уже устала! — вдруг закричала Аида. — Я устала! Устала! Устала! Понимаешь, жизнь проходит, а праздник не наступает…

Мне стало неуютно. Я вышел из комнаты. Ребёнок, кредиты, одинокая жизнь, возраст… Праздник. Кто же на Первом ищет праздника?!.. Тут «скорая» не поможет.

Было уже поздно. Я собрался уходить. В комнате для «летучек» Аида сидела одна и курила сигарету с ментолом.

— Эльхан, садись! — приказала она.

Я подчинился — этот вечер был урожайным на впечатления, и я не хотел пропустить очередную порцию информации. Она выглядела абсолютно трезвой — опыт, всё же.

— Ты поступил очень непрофессионально, — со злостью посмотрела она на меня своими интересными чёрными глазками.

— Это когда же?

— А вот с Баталовым… Помнишь — летом?..

Хотя она уже не работала в программе «Пусть говорят», но мыслями и симпатиями была там, с нею. Весь выпуск этой программы от 11 июля того года был посвящён обсуждению идущего в эфире «Первого канала» сериала «Принцесса цирка». Туповатый, пахнущий латиноамериканским дешёвым мылом продукт — я выдержал всего одну минуту просмотра. Название украдено у знаменитой советской картины. Во имя рейтингов. В стиле «Первого канала». Ну, считают, что это креативно. Ну, мол, ассоциация. Ну, что «зрители на это клюют». Ладно. В эфире федерального канала обсуждать в проблемной программе сериал. Ладно. Ну, считают, что это есть пиар. Ладно. В таких выпусках «Пусть говорят» все должны только улыбаться, быть счастливы и хвалить продукт «Первого канала». Никаких конфликтов — без драматизму! Восхищаться должны все. Идеально — по мнению руководства телеканала — когда об их безвкусице говорят реально любимые, уважаемые в стране люди.