Эльхан Мирзоев - Мои останкинские сны и субъективные мысли

• Название: Мои останкинские сны и субъективные мысли
• Автор: Эльхан Мирзоев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Я не только не знал, что она скажет Никоновой, я не знал, что сказать ей. Не мог же я материться.

И Олег туда же — разочарован. Отвёл меня в сторону и предъявляет.

— Это не конфликт! По канонам драматургии…

— Олег, не старайся, я знаю, что ты скажешь про каноны драматургии.

— Ну и где конфликт?! Мы Никоновой обещали…

— Да пошла она на…

— Нет, послушай. Ты меня подставил! Это всё хиловато!

— Олег, я перестану с тобой общаться. Ты чё на поводу у этих дур идёшь?..

Это «магия мундира», фокус-покус, превращение человека в Системе. Рубильник в голове переключается — и она начинает работать по-иному: мысли меняются, принципы меняются, совесть находит и соглашается, принимаешься оправдывать Систему, чувствуешь сопричастность Системе, её целям, подчиняешься её токам, энергии, отдаёшь ей даром свои силы, питаешь и поишь её своей кровью, соками — гипноз, активность сомнамбулы. Это состояние я хорошо знаю.

Подвожу его к монитору просмотрового плейера; показываю видео.

— Вот три старика. Прошли войну, за свои убеждения страдали и сейчас страдают. Войне и убеждениям отдали свою жизнь. Вот, смотри, стоят на этой горе Жбир, у этого поросшего травой окопа и говорят, что стреляли бы друг в друга. Понимаешь? Убили бы друг друга. Это не останскинские геи друг другу угрожают — эти убили бы, поверь, раз говорят. Вот в чём конфликт! И, самое важное, здесь они свою войну уже закрыли. То есть горячую форму войны. Они могут стоять рядом и говорить друг с другом. Даже пить друг с другом. Понимаешь, война была мясорубкой! Люди были в тяжёлых обстоятельствах — до сих пор они пытаются разобраться в своей жизни. Легко говорить, когда знаешь, как сложилась история. Время сейчас не для потешных драк, как в программе «Пусть говорят». И я не считаю себя судьёй кому-то. Надо быть корректными с чужой жизнью.

Говорил я сбивчиво, эмоционально. Но коллегу и друга, кажется, убедил.

— Ну, да, — говорит. — Ты прав, вообще-то.

А другой мой дедушка — отец матери — принципиально уклонился от участия в войне, воспользовался своим правом на бронь. Потому что ненавидел советскую власть всю жизнь — подростком пережил казнь своей семьи. Это был такой акт устрашения, так начиналась советская власть в карабахских горах Азербайджана. Большевики мстили за своих погибших комиссаров, пришедших за несколько дней до этого устанавливать «власть советов» в горное карабахское селение Зарыслы — нагло, грубо, оскорбив моего прадеда. За что и поплатились мгновенно жизнью — старший брат деда одних застрелил, других добил кинжалом.

Дед жил двойной жизнью: сбежал в другие края, сменил фамилию, скрывал биографию и настоящий возраст, был членом Компартии — всегда носил партбилет при себе — даже сделал карьеру, а дома прятал дореволюционные книги, Коран, ругал власть, ненавидел её. Замкнутый человек с тяжёлым характером. Очень развитый, образованный человек. Не ломался. Всё ждал. И ненавидел! Мой дедушка… Думаю, он стал бы сотрудничать даже с самим дьяволом, а не только с немцами, лишь бы отомстить. Жил с этой ненавистью до глубокой старости. Только перед смертью открыл свою тайну детям…

А эти считают себя судьями…

Текст репортажа пытались переписывать по нескольку раз. Все, кому не лень. Даже муж Натальи Никоновой Игорь Борисович Цветков[144] — он исполнял роль (хотя занимал должность обычного редактора с колоссальной зарплатой) цензора в Студии спецпроектов, жена таскает его за собой по всем каналам как декоративную собачку.

Этот человек текст теле-сюжетов читал, как газетный. Не знал, что означает термин «синхрон». Один из прежних корреспондентов-редакторов программы «В мире людей» Инна Панкова рассказывала, что однажды, «правя» её текст Цветков наткнулся на синхрон-лайф[145], обрадовался поводу и важно надул щёки: «Почему эта ваша корреспондентка так неграмотно пишет? Она что — тупая?» — коллеги поймут…

Прибегает Аида с моим текстом. Напуганная, бледная.

— Цветков говорит, мол, надо пояснить в тексте, что такое 1-ый Украинский фронт. Ещё ему не нравится, что слова «отель» и «гостиница» использованы в соседних предложениях. А ещё, что надо пояснить слова этого Малкоша про Норильское восстание.

— Это же в «синхроне» — Малкош показывает свои медали, в том числе ту, которую получил за Норильское восстание…

— Ну, вот — Цветков спрашивает, что ещё за Норильское восстание. И я, кстати, тоже не слышала про такое. Это в 90-е было, при Ельцине, что ли?

— ????!!!!

«О Боже! С кем я делю Галактику?!»

— Да и, вообще, ему текст не нравится. Вот! Смотри!

Протягивает мне листы, исписанные красной цензорской ручкой. «Правки» — казенным стилем инструкций по пожарной безопасности, которые висят в коридорах Останкино.

— Я не понял! Так кто-то пишет ещё? «Весьма», «на данный момент», «стал лицом пенсионного возраста», «следует обратить внимание на враждебные факты», «и это наша братская Украина?!» Что за хрень?! Я сейчас пойду и набью ему морду. Где кабинет этого мужа?

Олег и Аида меня к нему не пустили.

— Не надо!!! — закричала девушка. — Не надо! Я сама!

— Что — сама?

— Я сама ему отнесу текст. Сама договорюсь…

Хотя я и бился за текст, но мне не важно было, что его переписывают. Главное, чтобы смысл не меняли. Главное, чтобы истории отснятых мною людей были в эфире.

21 июня несколько раз исправленный репортаж «Завтра была война» вышел в эфир без истории про украинскую дивизию «Галичина». Руководство нам передало, что перед эфиром запись программы пожелал посмотреть Константин Эрнст и вырезал этот эпизод, молвив: «Это хорошо, что наши сотрудники думают, как передать разные мнения. Но наш народ к этому ещё не готов!»

Упс! Приехали! «Наш народ к этому ещё не готов!» То есть он, Эрнст, знает и больше понимает, к чем народ готов и что ему нужно. Рассматривать всей страной визуализированные в «забавные картинки» тайные переживания самого Константина Львовича, но выдаваемые за пубертатные галлюцинации бывшего оператора порно-студии Валерии Игоревны Дудинской, скрывающейся под псевдонимом Валерия Гай Германика, народ готов — так Эрнст решил! К часовому теле-расследованию про плесень — готов, а к разным точкам зрения на главную войну XX века, честный рассказ про теракт в Норд-Осте, аварию «Курска» — не готов! Понятно? А я думал, что телевидение нужно обществу, чтобы поднимать социально острые темы. И чтобы общество посредством телевидения само решало и обсуждало: что ему — обществу — нужно, к чему оно — общество — готово, а от чего ему — обществу — надо отказываться.

Сколько лет Эрнст всё бегает в Кремль с идеей телеканала для детей, старше 10 лет, такой «Бибигон» для подростков. Вот разные «школы» для этого телеканала он и будет делать. Не получается у него пока. Но так жаждет — залить всю страну фонтаном своих женских гормонов. Утопить в родном креативе. В горячке, вдохновлённый и одновременно озлобленный постоянством пассивных оргазмов. Воплями, спазмами, клятвами, потугами, проклятиями. Местью за свою тайну… Не успокоится. Не остановится. Сам не остановится.

В начале июля сотрудникам объявили, что программа «В мире людей» закрывается. Тягаться с НТВ не получалось: не свой стиль, формат. Да и накладно. Невыгодно. Ну, как на …ррЭпортажах наворуешь — это же сразу в эфире видно.

Хотя последние выпуски программы перетянули часть аудитории у «четвёртой кнопки». Даже побили московские показатели программы «Максимум». Это была заслуга Олега. Который выстраивал вёрстку программы, бился над выбором тем, продавливал идеи, убеждал в необходимости тех или иных командировок. Сам ездил снимать. Например, в Голландию — репортаж с родины Гуса Хиддинка и взял эксклюзивное интервью у матери главного тренера сборной России — единственный из всех российских телевизионщиков. Как всегда, на Первом, командировка состоялась в самый последний момент: ещё на первой «летучке» я настаивал, что надо делать про Гуса, отправлять съёмочную группу к нему домой в голландский городок Варссевельд, но на это тогда руководство не решилось — не верило! И согласилось только после победы сборной России над Голландией — Олегу подписали командировку за пять дней до следующего эфира программы, и я из Москвы продюсировал и координировал его по телефону.

Не понятно — что им нужно? Шут их знает, что им нужно. Хотя… Им нужно делать продукт за копейки, но чтобы ощущение было, что это масштабное, дорогое, шикааарное шоу — ну, чтобы на бумагах получалось «Дорого и круто!» — а бОльшую часть денег украсть. Вот такая у них программа-максимум. До сих пор нам с оператором Максимом Дороховым должны девять тысяч рублей за ту командировку в Украину и Беларусь — обещали, заставили писать кипу отчётов, но не заплатили. Мелочь, но неприятно…